Золото и кокаин - Кирилл Бенедиктов

— Ну что, — спросил шепотом Трофимов, — познакомились?

— Во всяком случае, его имя я теперь знаю. А как меня зовут, ему, по-моему, неинтересно.

— Сколько всего зеленых ящиков? — спросил Хуан, не оборачиваясь.

Он, видимо, имел в виду цвет маркировки — так-то все ящики были одного цвета.

— Кажется, сорок, — сказал я, не подумав.

Индеец повернул голову.

— Кажется? — переспросил он с неприятной интонацией.

— Видите ли, Хуан, я же переводчик, а не суперкарго…

— Так какого дьявола ты отвечаешь, если ты не суперкарго?

Возразить было, по сути, нечего. Я дернул Трофимова за рукав.

— Он хочет, чтобы ему доложили, сколько ящиков на борту. Кто этим занимается?

— Пжзедомский. Позвать его?

— Да уж, будь добр. А то, по-моему, наш гость сейчас рассердится.

Второй пилот не заставил себя долго ждать. Повел он себя неожиданно дружелюбно — пожал Хуану руку, а мне даже улыбнулся, хотя и несколько напряженно.

— Ну, юноша, — сказал он, — какие у вас возникли вопросы?

Я объяснил. Пжзедомский извлек из кармана сложенный листок, распечатанный на матричном принтере.

— Так, переведите ему, юноша: контейнеров с маркировкой «эм-зеленый» — сорок штук.

«Я же говорил», — подумал я мстительно.

— А с желтой? — спросил Хуан.

— «Зет-желтых» — двадцать пять.

— Почему так мало?

Это прозвучало так, что по спине у меня пробежали мурашки.

Я перевел, стараясь смягчить агрессивную интонацию Хуана.

— Не ко мне вопрос, — развел руками Пжзедомский. — Это компетенция господина Дементьева.

— Петя, — сказал я, — позови, пожалуйста, Кэпа.

Но Трофимов уже и сам понял, что разговор принимает нежелательный оборот. Он, как спринтер, метнулся к люку и исчез в проеме.

— Ты не понял вопрос? — прищурившись, спросил Хуан. — Я спросил — почему так мало желтых ящиков?

— Наш второй пилот не знает. А я не суперкарго, а переводчик. Я позвал Кэпа.

Это почему-то развеселило индейца. Правда, ухмылка у него была тоже довольно зловещая.

— Хорошо, — сказал он. — Подождем Кэпа.

Наконец Кэп явился, и начался длинный и, на мой взгляд, почти бессодержательный спор. Хуан был явно недоволен тем, что каких-то контейнеров было меньше, чем в прошлый раз; Кэп, как механический органчик, твердил, что все было обговорено с каким-то доном Эстебаном и что если у Хуана и его товарищей есть претензии по существу, то ему нужно заявлять эти претензии непосредственно дону Эстебану, а вовсе не Кэпу, который, как всем хорошо известно, не более чем рабочая лошадка с крыльями.

В конце концов упрямство Кэпа пересилило. Хуан забористо выругался и сплюнул коричневой слюной прямо на пол отсека.

— В следующий раз, — сказал он, — я поеду в Боготу и отрежу дону Эстебану яйца. Так ему и передай.

Кэп серьезно кивнул. Хуан подошел к люку, высунулся и что-то крикнул на незнакомом мне языке.

— Крутой, — сказал Дементьев неодобрительно. — Яйца он Эстебану отрежет… Это он у себя в джунглях такой смелый…

Хуан, словно поняв, о чем идет речь, обернулся и бросил на Кэпа пронзительный взгляд.

— Скажи, пусть откроют грузовой люк, — крикнул он мне.

Я перевел. Кэп кивнул Трофимову, тот рысцой побежал в кабину. Все происходило в каком-то нервном темпе, и трудно было отделаться от ощущения, что вся команда, включая и самого Дементьева, хочет поскорее убраться отсюда.

Со скрипом раскрылись створки грузового люка. Внезапно весь отсек оказался заполнен маленькими смуглыми людьми в такой же пятнистой форме, как у Хуана. Почти все были вооружены «калашниковыми», у одного я заметил израильский «узи». На нас они не обращали внимания. Быстро и сноровисто, словно муравьи, они освободили контейнеры от удерживавших их сеток и поволокли вниз по выпавшему из люка языку грузового трапа.

— Перекур, — сказал Трофимов, вытаскивая пачку «Житан». — Ближайший час, а то и два работы у тебя будет не много.

Он протянул мне сигарету. Я покачал головой.

— Я лучше выгляну, посмотрю, что снаружи творится.

Петя воровато огляделся.

— А чего там смотреть? Джунгли и джунгли, тоска зеленая. Ну, глянь, конечно, если уж так невтерпеж…

Снаружи было жарко и влажно. Сплошная стена сельвы высилась метрах в тридцати от самолета — переплетение ветвей, лиан, тонких стволов, высоких трав, усеянных крупными цветами кустов. А вдоль этой зеленой стены тянулась темно-серая бетонная взлетно-посадочная полоса, на которую и приземлился наш «Кит».

Она тянулась прямо посреди сельвы, прямая и ровная, как немецкий автобан. Ничего удивительного в этом не было бы (в конце концов, взлетно-посадочные полосы и должны быть прямыми и ровными), если бы не окружавшие ее джунгли. По обе стороны от полосы вся растительность была выкорчевана и выжжена. Земля там была почти черной и плотно утрамбованной какой-то тяжелой строительной техникой.

Зрелище это производило сильное впечатление. Чтобы сделать такую первоклассную полосу, нужны были бульдозеры, экскаваторы и асфальтоукладчики. Нужны были грузовики с гравием. Каким образом все это появилось посреди глухих южноамериканских джунглей, было совершенно непонятно.

Впрочем, если здешние жители нуждались в гуманитарной помощи, которую можно было доставить лишь самолетом… Нет, ерунда получается. Выходит, правительство смогло выделить немалые средства на то, чтобы построить в самом сердце сельвы первоклассный аэродром, но не сумело помочь своим собственным гражданам, чья жизнь зависит от таких компаний, как «El Jardin Magico», поставляющих им продукты и медикаменты?

Было во всем этом что-то неправильное, какая-то нестыковка, порождающая множество вопросов. Но меня волновала не столько явная алогичность всего происходящего, сколько бросающаяся в глаза нервозность Кэпа и всего экипажа. Внезапно я понял, что мне напоминало их поведение: пару раз я по просьбе Руслана ездил с ним и его товарищами на бандитские «стрелки». Ничего особенного от меня не требовалось, просто своим присутствием обеспечивать массовку, да и до стрельбы или поножовщины на этих разборках ни разу не дошло, но ощущение электрического напряжения, буквально потрескивавшего в воздухе, я запомнил очень хорошо. И вот теперь Кэп, Пжзедомский и даже Петя вели себя так, как будто приехали не к нуждающимся в гуманитарной помощи индейцам, а на «стрелку» к бандитским авторитетам…

Я прошел немного по полосе. Рядом, не обращая на меня никакого внимания, сновали маленькие и деловитые смуглые люди. Вовсю жарило солнце, дальний конец полосы был окутан колеблющимся сизым маревом. Туда, в это марево, уползали желтые электрокары, нагруженные привезенными нами ящиками, словно огромные муравьи, бредущие с добычей в свой муравейник.

Электрокары, как я успел увидеть, были новенькие, японские. Куда они везли наш «гуманитарный груз», я так и не узнал, потому что шагах в пятидесяти от самолета меня остановили два довольно свирепого вида охранника, направившие на меня стволы своих «калашей».

— Стоп, гринго, — сказал один из них, скорчив презрительную гримасу. — Стоп, стоп! Atras!

Я остановился и поднял руки на уровень груди, выставив вперед ладони.

— Я только хотел прогуляться, — сказал я миролюбиво. — Хотел посмотреть на сельву.

— Нечего смотреть, — огрызнулся один из охранников. — Иди назад, быстро. Не то… — И он угрожающе повел стволом автомата.

Спорить с ним я не стал. Повернулся и пошел обратно к «Киту».

— Ну, нагляделся? — спросил меня Трофимов, когда я вернулся в самолет. — Как впечатления?

— Какие-то они здесь недружелюбные, — сказал я. — Вот и вози таким гуманитарную помощь…

Петя криво усмехнулся.

— Ничего, со временем привыкнешь. Их главное не злить, а так они по-своему нормальные парни. Во всяком случае, честные.

К нам подошел жующий Харитонов. В руке у него был надкушенный бутерброд.

— Что, молодежь, скучаем? А ну-ка, помогите там с разгрузкой, а то обезьянки медленно работают.

При этих словах он бросил на меня быстрый лукавый взгляд — видно, не забыл, как я вчера среагировал на «обезьянок».

Петя театрально вздохнул и сделал шаг по направлению к грузовому отсеку, но я не двинулся с места.

— Я неясно выразился? — удивился радист. — Повторить?

— Вчера вечером, — сказал я вежливо, — я имел разговор с Кэпом. И Кэп очень доходчиво объяснил мне, что я должен только переводить, а не заниматься логистикой, погрузкой и так далее. А также рассказал, как мне следует реагировать, если кто-то из экипажа, за исключением его самого, попробует заставить меня делать что-то помимо моих должностных обязанностей. Процитировать?

Лицо Харитонова приобрело оттенок вареной свеклы.

— Вот, значит, как ты заговорил? Думаешь, побежал к Кэпу, пожаловался, и все сразу тебя полюбили? Ошибаешься, Денис Батькович, очень ошибаешься!