Деревянные облака - Эдуард Геворкян

– И все-таки они не удивились, – проговорил Кузьма.

– Кто? – равнодушно спросил я.

– Ну, в Совете. Один был на Миронова похож, мне даже показалось, что он обрадовался. Он мне насчет полномочий и сказал. Хотя, сам понимаешь, Алан лучше разбирается в местных делах.

Я пожал плечами.

– Учли твое военное прошлое…

Кузьма коротко хохотнул, потом задумался.

– Ладно, разберемся на месте.

Через два часа мы вышли к краю полосы. Недалеко, за чащей, виднелись сегменты большого купола.

– Вроде он цел, – сказал Алан, вглядываясь в купол, – а вовсе не взорван.

– Если я ошибся, это тоже хорошо.

Я шумно вздохнул. Полоса сужалась, джунгли подступали ближе и ближе. Последнюю сотню метров пришлось продираться сквозь стену растений, перелезая через лианы, карабкаясь по огромным вздутиям стволов, исколов руки об остроконечные жесткие листья.

Кое-где свисали гроздья лимонных ягод, еще с прошлого сезона. Чуть сморщенные, потемневшие, они не так вкусны, как свежие, но жажду утоляют. Сорвал несколько ягод и сунул в карман. Через несколько шагов попалась еще одна гроздь, которую не успели склевать воробьи. Я дернул ее, на меня посыпались синие муравьи, крупные, каждый с ноготь. Здешние муравьи не кусаются. Симпатичные синие работяги. Аккуратно стряхнул их на лиану. Они сбежались в кучу и замерли, шевеля антеннами. Я подмигнул им и полез дальше, в проход между стволами, туда, где мелькала оранжевая куртка Романенко. За моей спиной раздалось оживленное щелканье. Оглянувшись, я увидел пару воробьев, деловито расправлявшихся с муравьями. Один воробей, размером с земного голубя, поднял голову, дружелюбно посмотрел на меня и пару раз лихо свистнул. Благодарил за обед, что ли?

Я вылез на маленькую поляну и уперся в спину Романенко. Рядом настороженно замер Алан. Кузьма и Барток влезли на ствол.

– Чего испугались? – спросил Романенко.

Алан показал на медленно вздувавшийся перед нами бугор. Из-под опавших листьев и кусков коры показалась почва.

– Дальше пойдем как по дороге, – весело сказал Романенко.

Алан хлопнул себя по лбу и рассмеялся.

– Совсем забыл!

Бугор лопнул, из развороченной почвы блеснул немигающий глаз, потом появилась голова, и вот метр за метром начал выползать уж. Романенко подскочил к голове, пару раз пнул, направляя к площадке. Уж послушно пополз в ту сторону, раздвигая мощным, двухметровой толщины телом ветки и лианы, подминая кусты. Мы быстро пошли за ним, пока не распрямились кусты.

Кузьма вытер вспотевший лоб и негромко сказал мне:

– Ты бы хоть предупредил…

– Это уж, – пояснил я. – Змея такая.

– А я думал – это смерть наша! – сердито отозвался Кузьма.

– Они не опасны, – сказал Алан. – На них дети катаются.

– А гадюки такие есть? – спросил Кузьма.

– Они все неопасные, – ответил Алан. – Все.

На строительной площадке уж поднял голову, потом испуганно дернулся и ввинтился в почву. Через минуту это чудовище скрылось, оставив после себя осыпающуюся дыру.

На квадрате было тихо и непривычно.

– Сегодня что, пятница? – спросил я у Бартока.

– Среда. – Он понимающе взглянул на меня.

Рабочий день, а на площадке никого нет. Если на шахте большой прорыв, то могли снять всех. Вдруг захотелось, чтобы Кузьма ошибался, и черт с ними, с событиями, с какой буквы они бы ни начинались. Не нравилась мне тишина на стройплощадке.

Потом настроение совсем ухудшилось. Беспорядочно разбросанные манипуляторы, ни одной тяжелой платформы, нет колесников, оснастка валяется… Словно все побросали в спешке и ушли.

Рядом с пластиковыми времянками лежала опрокинутая малая платформа с синими четверкой и девяткой на корме.

– Это сорок девятый квадрат, – сказал я. Алан стоял, задрав голову.

– Что там? – спросил, подходя, Кузьма.

Наверху, там, где шел первый ярус, на светлом фоне эмалита черным провалом зияло большое отверстие с изломанными краями, как будто несколько плит обвалилось.

– Вон еще одна, – тихо сказал Алан.

Вторая дыра была еще безобразнее. Неопрятно торчали перекрученные лапы крепежа, одна плита висела на монтажных болтах.

– Девушка говорила, что монтажников предупредили, – сказал Кузьма. – Дали им несколько минут, а потом начались взрывы.

– Я себе иначе представлял взорванную станцию, – отозвался Алан. – Думал, здесь все разрушено.

Романенко кругами ходил по площадке, заглянул в окна времянок, обошел платформу, вернулся к нам и сказал:

– Никого нет. Бросили все и ушли.

– Так! – Кузьма почесал щеку. – Давайте и мы двинемся.

– Подожди, Кузьма, – вмешался я, – на платформе доберемся.

– У нее кабина разворочена, – возразил Романенко.

Да что здесь в самом деле произошло? Я подошел к ближайшему головному модулю, откинул колпак. Манипулятор в порядке, только почему-то брошен посреди площадки, а рядом, сложив конечности, сиротливо и беспомощно валяются ведомые. Прямо кладбище вымерших ящеров. В кабине двоим можно, тесновато будет, но ничего.

– Сергей! – позвал я.

Романенко ушел к рухнувшим плитам и не услышал меня. Я захлопнул колпак и пошел к нему, считая по дороге головные модули – желтый, синий, красный… Три головных – неплохо, по двое влезем и доберемся быстро. Не за час, конечно, но и не за день. Сергей был спасателем, значит, сможет вести, а вот как Алан – не знаю. Ну, провести манипулятор по дороге – дело нехитрое.

Я подошел к Сергею.

– Слушай, ты «гекконы» водил… – Увидел остановившийся взгляд, посмотрел в ту же сторону и вздрогнул.

Он лежал, уткнувшись лицом в пыль и строительную труху. Руки со сжатыми в кулак пальцами прижаты к голове. Рядом валялась смятая каска. И тут же – обломок плиты. Кровь на волосах и одежде запеклась, почернела. Я присел, перевернул его на спину. Крови на лице нет. Открыты неживые глаза. Никифор.

– Сюда, – тихо сказал Сергей, потом закричал: – Сюда, скорей!..

Машины шли ровно, плавно покачивая стабилизаторами. Сбоку от меня, прижавшись к колпаку, неудобно расположился Кузьма. Я, как мог, сдвинулся в сторону, но голова его все равно упиралась в поручень.

За нами шла машина Сергея, к нему впихнулся Барток. Алан вел машину сам.

За поворотом на машину прыгнул большой кольценог. Манипулятор слегка присел, выпрямился, я, не прерывая движения, стряхнул вцепившегося зверя второй правой лапой. В заднем обзоре я увидел, как кольценог приседает для прыжка, но тут подошедшая машина Сергея наподдала ему колпаком и отбросила в сторону. Кольценог вспрыгнул на ствол, беззвучно оскалился и исчез в зарослях.

Кузьма от неожиданности замер с поднятой рукой, медленно опустил ее и, переводя дыхание, сказал: