Магия и пули (СИ) - Дроздов Анатолий Федорович

Разведка Генштаба находилась в соседнем здании, соединенном с ГАУ переходом. Но туда Федор сразу не пошел. Захотелось выйти на морозный воздух, втянуть его, прочистив грудь от затхлости и пыли чиновничьих коридоров…

– Друг! В твоем мире тоже было? – спросил компаньона, закурив.

– Не забывай, что в начале двадцатого века я еще не родился, – отозвалось в голове. – Но, если верить русской классике и сохранившимся документам со всеми этими «долженствующий», «неудобоприменимый», «высочайше утвержденный вышеупомянутый», то ничем не лучше. Свободный русский дух задыхался и хирел, когда приходилось унижаться перед очередным столоначальником. А что тот не имел магического дара – ровно ничего не меняло. Идем к разведчикам. Они все же с европами общаются.

Действительно, начальник департамента Авдеев выглядел куда более по-западному благодаря чисто выбритой челюсти и коротким английским усам. Да и вел себя гостеприимней. Но не генерал – полковник. На мундире несколько орденов, в том числе Святой Владимир с мечами. Воевал. А вот знака Осененного не имеется – из простецов. Хотя скорей – из нетитулованных дворян.

– Присаживайтесь, Федор Иванович, – предложил полковник посетителю. – Позвольте-ка, еще раз по документам в вашей папке пробегусь глазами, изрядно толстая она. Да… Отличились вы, конечно, знатно. Игнатьев самые лестные рекомендации вам дает, упомянув только, что склонны к оригинальным и поспешным решениям. Но последняя дипломатическая почта отправилась несколько ранее вашего отлета из Парижа. Не просветите ли, каких дров еще успели наломать?

В рапорте Игнатьева не было о перестрелке у авиамоторного завода. Федор не стал скрывать: выжили они лишь благодаря французскому полицейскому, загримированному под клошара. Тот сумел непрерывной пальбой с двух рук пробить защиту германского электрического мага, иначе немец не выпустил бы жертв, поливая их разрядами цепной молнии.

– Боюсь, милостивый государь, что германская разведка вцепилась в вас плотно, – покачал головой Авдеев. – Конечно, мы можем послать гневную ноту о преследовании российского Осененного, на что получим ответ в духе: рейхстаг и правительство великого кайзера не несут ответственности за каких-то германских подданных, вздумавших действовать на свой страх и риск. Даже если б у фон Бюлова нашелся ausweis с его фотографической карточкой, удостоверяющий принадлежность к разведке кайзеровского генштаба, они бы и бровью не повели.

– На сей счет иллюзий не питаю. Скажите другое. Меня действительно стремятся выкрасть, а не ликвидировать?

– Судя по их действиям, именно так. Не спрашивайте – почему. Ответа у меня нет. Заставить вас работать на рейх и конструировать оружие? Слабое предположение. Труд творческий, не рабский, из-под палки не получится. Ради давления на князя Юсупова? Но он не родной отец вам. Ваш союз – чисто по расчету, без взаимных личных чувств, я правильно информирован?

– Вполне.

Авдеев сложил руки на животе и постучал большими пальцами друг по дружке.

– Могу с уверенностью утверждать одно: в России вы также не можете рассчитывать на безопасность. Разве что отправить вас в тайный зауральский острог.

– Не надо! – поспешил Федор.

– Иного не ожидал, – улыбнулся полковник. – Тогда вот что. Из Киева получено телеграфическое послание: тамошние авиаторы пришли в восторг от аэроплана дель Кампо. Вы в курсе, князь, что император назначил начальником Главного воздухоплавательного управления РИА своего дальнего родственника Михаила Александровича Романова? Тот как раз обретался в Киеве. Наказал аппаратом не рисковать, снять с него крылья и прямиком отправить в Гатчину по железной дороге под охраной. Смекаете?

– Понимаю ваше предложение. Я умею управлять «Фарманом» и обслуживать «Авиатик». Но, право дело, куда лучше разбираюсь в ручном огнестрельном оружии, и до войны с германцами у меня множество неоконченных дел в Туле. Так что, ваше превосходительство, вынужден отказаться.

– Наверно, вы поняли не вполне, – Авдеев, до этого разговаривавший с некоторой полуулыбкой, вдруг стал серьезен, а голос его – тверд. – В Туле вас убьют или похитят. Мы не можем позволить себе роскоши держать ради вас батальон охраны с дюжиной боевых магов, как около великих князей. Простите за искренность, чином вы не вышли. Поэтому ходатайствовали перед ГАУ об откомандировании к нам. Допустим, авиатор вы пока неумелый, но инженер-то замечательный. Изобретатель опять-таки. Почему бы не послужить Отчизне на новом поприще?

– Федор, вот думаю иногда, зачем нам это надо? – зазвучал в голове возмущенный голос Друга. – Пусть не гоняют нас здесь столь беспардонно, как Кузьмин-Караваев, но совершенно точно – ценят не более, чем ординарного офицера. Долг перед Россией мы выполнили. У нее есть ручной пулемет, лучший в мире, и пистолет-пулемет, тоже лучший, опередивший свое время лет на тридцать. Может – ну его? Снимем все деньги, купим другие документы – и айда через Владивосток в Североамериканские Соединенные Штаты. Там еще раз переменим личность. Английский знаю… Ну?

– Испытываешь меня? – мысленно вздохнул Федор. – Говоришь-то правильно. Прежде я б послушал. Только многое изменилось. На мир глянув и узнав, что к чему, я отвечу: нет. Долг перед Россией – странная штука. Сколько бы ни отдал Отчизне, а она, неблагодарная, вместо «спасибо» норовит одни неприятности устроить, да все равно – долг остается и его надо исполнять. Особенно когда знаешь – вот-вот разразится война, и она будет страшной.

– До весны российский аэроплан сделать не удастся.

– Еще бы. Сложная штука, это не пулемет. Но пытаться стоит. Как считаешь?

– Если ты готов – остаемся. Но потом не жалей и не жалуйся, и не жди справедливости от судьбы. Минздрав тебя предупреждал.

– Что вы решили, милостивый государь? – напомнил о себе Авдеев, ощутивший, что пауза для раздумий затягивается.

– Питер или смерть… Вы предоставили мне занятный выбор, господин полковник.

– То есть выбор сделан – Питер и Гатчина. Будут пожелания?

– Отдать кое-какие распоряжения моей экономке Варваре Оболенской. Отписаться на завод, а еще – друзьям. Сообщить приемному отцу: наследник рода временно жив.

Полковник улыбнулся. Согласие князя на предложенный вариант вполне его удовлетворило.

– Должен лишь заметить, вашу тульскую обитель непременно взяли иль возьмут под наблюдение. Напишите туда раз и отдайте мне корреспонденцию. Отправим ее… например, из Воронежа. А потом вы пропадаете для всех знакомых, по крайней мере, до начала войны.

– До апреля-мая будущего года… – буркнул Федор.

– Адъютант мой вас проводит, даст письменные принадлежности. И хочу заметить. Когда немцы убедятся: оборвались ниточки – те, что к вам вели, они непременно вспомнят об аэроплане, перелетевшем из Парижа в Киев. Это редкий случай путешествия, и о нем в газетах написали. Может быть, проверят, кто летел с дель Кампо. Этот аэроплан будет в Питере, как и вы. Поэтому – другие документы и личина, некоторое изменение внешности. Бороду отпустите, волосы покрасьте.

Он зачитал целую инструкцию, из которой выходило, что капитану гвардии предстоит временное перевоплощение в партикулярного инженера, прибывшего из Америки и отправленного в Воздухоплавательный отряд. Дескать, разбирается в аэропланах, потому его сманила русская разведка. Но диплом остался у работодателя, потому как был с ним незаконченный контракт. Дар свой надо тщательно скрывать.

Пока Федор старательно выводил строки письма Варваре, вспотев от подбора соответствующих выражений: «любезный друг мой» вполне возможно, а вот «ненаглядная» или «душа моя» никак нельзя, Друг развеселился.

– Знаешь, есть такая мудрость: бойся грез своих, иногда мечты сбываются.

– Ты о чем?

– Помнишь, как грустил, что нас усыновил Юсупов. Говорил: лучше бы остаться инженером. Так возрадуйся! Именно в инженера, да еще с сомнительным дипломом, предстоит перевоплотиться. Деньги, особняк и титул никто не забирал. Только вот извольте-с жить на двести пятьдесят рублей, в маленькой квартире. Мечта сбылась, Федя! В моем мире это называли словом «дауншифтинг», потому что «жопа» неприлично.