День курсанта - Вячеслав Миронов

Шинель — в скатку. Расстилается на полу, полы застегиваются на пуговицы, и вдвоем, туго, начиная от воротника, равномерно, шинель скручивается. Потом аккуратно перегибается пополам, концы связываются брезентовым ремнем. Так положено, но можно просто куском веревки, даже изолентой. Но пока ремнем.

Получить оружие, противогаз. ОЗК, вещмешок. В вещмешок — плащ-палатку, туда, где спина. Так меньше набьет спину. Вшивники, продукты, часть конспектов — в мешок. В полевую сумку — конспекты. На поясной ремень — подсумок с рожками к автомату, штык-нож, фляжку с водой. Помогали друг другу одеться. Все быстро, очень быстро.

Полевая сумка, противогаз, вещмешок, шинель в скатку, ОЗК сверху, автомат.

Кто повыше ростом, вроде, как полегче.

— Твою мать! Позвоночник в трусы высыплется от всего этого барахла!

— Я слоника рожу! Хоботок уже показался.

— И со всей этой херней 20 километров топать?

— Ладно, пришли же с полигона, не померли!

— Да, тогда спокойно пришли, не были навьючены, как ишаки!

— Прикинь, у нас еще боеприпасов нет!

— А каково парням в Афгане?

— У них ОЗК и противогаза нет!

— Зато бронежилет, каска, гранаты, патроны.

— Короче — финиш.

— Если как с полигона шли, с привалами, песнями — нормально.

— Да, нормально все будет.

— Главное — не ссать!

— Сорок первая, вон, дотопала туда и назад, и никто не помер!

— А мы, что, хуже?

— Нормалек!

— Что петь-то будем по дороге?

Лева Ситников, из третьего взвода, затянул, гнусавя, как блатные:

— По тундре, по железной дороге,

Где мчится курьерский

«Воркута — Ленинград».

Мы бежали с тобою

От жестокой погони,

Чтобы нас не настигнул

Пистолета разряд…

— Да, ну, на фиг, Лева!

— Хорошая песня, по случаю. Боюсь, что Зема не оценит по достоинству.

— Рота, строиться! Построение на улице перед казармой! — прокричал дневальный, стараясь перекрыть шум и гам, царящий в казарме.

Командиры дублировали команду.

Вышли, построились. Офицеры проверили наличие личного состава, кто-то потянул амуницию.

Назначили курсантов, кто с флажками, перекрывают движение. Кто спереди, кто сзади.

Пошли! Потопали! Хоть и свежо на улице было, конец сентября все-таки! Но из-за оружия и амуниции, стало тепло.

Ротный, командиры взводов шли сбоку строя, подгоняя, чтобы не отставали, не растягивали строй.

Все нормально. Тепло, немного тяжело, но терпимо. Подсумок и штык-нож лучше перегнать назад, а то сбивается вперед, бьет по паху, мешается между ног. Неудобно.

Вот и окраина города. Знак названия города перечеркнут. Вот и автозаправка. Отсюда сворачиваем в поле.

— Сейчас легче будет.

— С чего это?

— Ноги не отбиваются об асфальт.

— Тоже верно.

— Рота! — команда Земцова — Бегом! Марш!

— Ох!

— Е-тать!

— Твою мать!

— Ну, и козел!

— Трындец!

И побежали, побежали!!! Кровь бежит по венам. Кровь бежит по артериям. Заполняет легкие, кажется, что легкие взорвутся от крови. Чтобы бежать, нужен кислород. Дышать. Дышать глубоко и ритмично! Главное — не сбить дыхание!

Строй начинает растягиваться. Бежать. Бежать. Бежать! Земля — не асфальт. Камушки, мелкие ямки, ноги спотыкаются.

Только не споткнуться, не упасть! Смотреть вперед, на вещмешок впереди идущего. Вернее, впереди бегущего.

Вещмешок вверх-вниз, заваливается вправо, влево. Вверх-вниз, вправо-влево. Вниз-вверх, влево-вправо.

Все, что на теле, подпрыгивает в такт шагам. Вверх-вниз, вправо-влево. Много раз. Скатка норовит свалиться с плеча, сбрасывает ремень автомата. Автомат за цевье в руку. Легче? Легче. Только ритм сбивается. Руки неодинаково работают. Может, на шею ремень? Как немцы войну в хронике? Можно. Шею трет.

ОЗК подпрыгивает и бьет по затылку? Скатка сваливается? Подсумок, штык сваливаются вперед? Назад их. Сумка сваливается вперед? Ее тоже вперед. И сам только вперед. Корпус вперед, и руками работать! Работать! Работать! Ноги не бегут, руками работать! Пот заливает, выедает глаза. Рукав уже мокрый от вытирания пота. Не вытирает, не впитывает пот, а размазывает его. Весь мокрый, как мышь. Пот бежит по телу. От затылка по спине в трусы. Уже можно выжимать. Меня всего. Выжимать. Сколько уже бежим? Кажется, что вечность. Час? Два? Смотрю на часы. Всего пятнадцать минут. Привал. Когда привал?

Ротный же бежит вдоль строя. Вперед-назад. Красиво бежит. Не как мы — заморенные лошади, готовые сдохнуть, мечтающие о матери — сырой земле. Чтобы рухнуть и лежать, лежать. И пить, пить, пить воду из фляжки.

Давным-давно читал фантастический рассказ. Как на другой планете старатель искал золото. Жара, пустыня, песок. Он нашел золото, вызвал робота, застолбил заявку. Все время, когда он полз по пустыне, мечтал о «коктейле старателя». Через все повествование шло описание этого коктейля. И вот роботу он заказывает этот коктейль. Его доставляют. Это огромный сосуд, просто огромный, он выше церкви… С водой! И старатель лежа устраивается под этим сосудом и пьет… Пьет воду. Она бежит по его лицу, заливается за щеки, стекает по затылку, на шею, уходит в землю, принося облегчение.

Я тоже мечтаю о таком коктейле!

Ротный бежит молодцевато. Грудь колесом, подбородок вздернут, фуражка полевая в руке. Красиво бежит. Поневоле как-то подтягиваешься, бежишь, как он. Но недолго. Зема даже и не вспотел. Бежит, оглядывает строй.

— Подтянись! Не растягивай строй! Подтянись! — кричит он, оглядывая весь строй.

И тут же командует:

— Вспышка слева!

Вся рота резко прыгает вправо, в грязь мордой в землю. Автомат под себя, руки под себя, ногами к «взрыву, пятки прижать к земле. ОЗК бьет по затылку, перелетает через голову. Скатка наезжает на голову.

Эх, а хорошо-то как! Сырая земля начинает остужать разгоряченное тело! Лежать бы так, да, лежать! Ребята, бегите на полигон, а когда обратно побежите, и меня с собой приберете!

Не получится. Зема даже отдышаться не дал.

— Встать! Бегом марш!

Какой там отдышаться, дыхание лишь сбилось. Заправиться не дал! ОЗК перекидываешь на спину, скатку поправляешь на бегу. Все на бегу заправляются. Пока бежим медленно. А змей — ротный командует:

— Шире шаг! Нужно быстро переместиться, покинуть район заражения! Бегом, бегом! Не шагом — бегом! Шире шаг! Шире шаг!

Сбивая дыхание, шептались между собой:

— Урод!

— Чмо!

— У меня штаны сваливаются.

— Так подтяни и не гундось!

— Бля! Я сейчас сдохну!

— Мы через час такого марш-броска все сдохнем!

В глотке все пересохло, говорить не хотелось.

— Шире шаг! Подтянись! — командовал изувер ротный.

Мы подтягивались. Снова бег. Снова марш-бросок! В голову лезет всякая ерунда, толи из-за кислородного голодания, толи мозг сам отвлекался, чтобы выдержать. Лучше всего мне подходила мелодия чилийского поэта и композитора Серхио Ортеги. Знал только две строчки, но они засели в голове и с каждым шагом крутились в голове:

«El pueblo unido, jamas sera vencido,

el pueblo unido, jamas sera vencido»

На сбившиеся портянки уже никто не обращает внимание. Да, и хрен с этими портянками и ногами. Одной мозолью — одной меньше. Вперед!

Крутой спуск вниз, ноги разъезжаются на глине, маты, только маты. Овраг. По дну течет какой-то ручей. Через ручей перекинуто бревно. Первый взвод начал перебираться по нему на другую сторону оврага.

— Когда шли с КМБ не было этого оврага!

— Ротный нас повел другим путем.

— Не ищет он для нас легкий дорог!

— Собака серая!

— Скорее! Скорее!

— Шире шаг! Подразделение скученно! Любой артналет, авиаудар, просто засада ДРГ уничтожит всю роту! Даю десять минут! Кто не успеет — будет форсировать вброд ручей! Берегите оружие! Автомат — над головой! Вы можете сами утонуть, но оружие должно быть сухим! — Земцов стоял на другом берегу оврага и сверху, глядя на переправу, командовал нам.

Первый взвод почти заканчивал переправу, как возникла заминка. Видно плохо.

— Бля, что у вас там?

— Время!

— Давай скорее!

— В ручей лезть неохота!

— Томах поскользнулся!

— Да, и хрен с ним!

— Упал в ручей?

— Хуже!

— Сел на бревно…

— И что?

— Воет. Похоже, что детей у него уже не будет.

— Таким, как он, размножаться нельзя!

— Скорее!

— Да, сбросьте его в ручей. Там остынет!

— Охладит яйца!

Очередь снова пришла в движение. Автомат в руку, в готовности, если падать, задрать над собой.

Бревно облеплено глиной. Первый взвод постарался. Медленно. Осторожно. Бревно «играет» под ногами. Осторожно. Шаг. Еще шаг. Из-под сапога срывается комок глины. Стоять! Стоять! Бревно играет. Еще шаг, прыжок — все! Перебрался. Черт! Скользко, вещмешок чуть не утянул назад.