Триумф рыцаря - Шеннон Дрейк

– Да ради Бога! Если таково ее желание, проводи леди, куда она хочет.

Игрейния спокойно повернулась и направилась к лестнице, а Аллан некоторое время беспомощно смотрел ей вслед, потом поспешил вдогонку.

Отец Маккинли в бешенстве повернулся к Эрику.

– Вы, сэр, ослеплены своим горем! Игрейния не принадлежала к тем, кто пленил и держал взаперти вашу жену и семьи ваших людей. Она самоотверженно трудилась, чтобы спасти жизни больных. Люди умерли не потому, что она не проявила усердия, – причиной тому безжалостная чума.

Эрик оперся о стол и покачал головой.

– Вы же слышали, отец Маккинли: она сама предпочла подвал.

Некоторое время священник не находил что ответить. И пока он подыскивал слова, шотландец повернулся к Гарту:

– По-видимому, у леди Игрейнии с ее комнатой связано слишком много печальных воспоминаний. Я испытываю то же чувство.

– Покои родственника лорда Афтона, сэра Роберта Невилла, ничем не хуже и расположены напротив ее спальни.

– Вот и славно, я буду занимать их, пока нахожусь в замке. Мне надо отдохнуть. Завтра предстоит тяжелый день. Гарт, распорядись, чтобы ужин мне подали в комнату. А с вами, Аллан и Питер, мы встретимся здесь рано утром и обсудим, что делать дальше.

Он вышел из зала и направился вверх по лестнице. При каждом шаге его голова подрагивала: Эрик безумно устал и в то же время невероятно злился. Ему не понравилось, что леди оказалась в подземелье, и не понравилось, как смотрели на него его люди.

Эта женщина все-таки настояла на своем! И это ему уже не нравилось.

До рассвета было еще далеко, а Игрейния уже пожалела о своей гордыне и строптивости.

Здесь не было никакой паутины. Все было чисто вымыто. Больные либо умерли, либо поправились, и люди Эрика на совесть вычистили помещения. На полу лежал свежий тростник, только что набитый матрас служил ей сносной постелью. Но Игрейния оказалась одна. А по соседству располагались склепы, где покоились останки мужа, леди Марго и ее дочери. И когда она слышала, как воды рва с журчанием омывали снаружи каменные стены и как свистел ветер в бойницах, ей казалось, что это в темноте стенают духи умерших.

А потом в ее закуток забежала крыса. Вечером отец Маккинли принес ей ужин и сказал, что, как только она захочет, ее тут же переведут в другое помещение.

– Я арестантка, – возразила Игрейния. – Так что лучше оставаться за решеткой, чтобы ни на секунду не забывать о своем положении.

– Вы грешите гордыней, дочь моя, – расстроился церковник.

– У меня этот грех не единственный, – отозвалась она и внезапно улыбнулась. – Вы напрасно стараетесь: я его ни о чем не попрошу. А вам спасибо зато, что пришли. И за ужин – я ужасно хотела есть.

Священник горестно покачал головой.

– Если вы узница, Игрейния, значит, узники мы все. Но люди прекрасно ладят между собой. Благодаря болезни у них завязались странные отношения. Сначала пришельцы были преступниками, потом стали захватчиками. Сначала замок был нашим, затем перешел к ним. Но для крестьян и работников разница невелика. Они похоронили родных и снова стали трудиться. Кухарки распевают на кухне, и большинство мужчин, которые служили лорду Афтону, согласны исполнять приказы нового господина. Все знают: только труд поможет им выжить. И помнят, что главный шотландец старался их спасти. Никому нет дела, что одни отобрали замок у других. Вам незачем здесь оставаться.

– Есть зачем!

– Игрейния!

– Что слышно о Роберте Невилле? – спросила она. – Надеюсь, он выжил? Ведь он уже пошел на поправку, когда уезжал отсюда. Его не схватили?

Священник помолчал и тяжело вздохнул.

– Нет, его не схватили. Я слышал, что он благополучно прибыл в лагерь графа Пемброка. И конечно, рвется обратно. Но у Пемброка связаны руки. Так что быстрых перемен не ждите. Учтите, если хотите отсидеться в тюрьме, пока вас не выручат англичане, придется набраться терпения.

– Я сама не знаю, чего хочу, – призналась она.

– Мне пора, – вздохнул отец Маккинли. – Не нужно, чтобы они решили, будто мы с вами плетем здесь заговор.

– Но, помнится, мы с вами в самом деле плели заговор! – усмехнулась Игрейния.

– Это было раньше. Я боялся за вас и всеми силами старался удалить из замка. Победители могли нас наказать, но ничего подобного не случилось. Игрейния, поймите, жизнь продолжается. Война оставляет шрамы, но все на свете забывается и жизнь идет своим чередом. Даже здесь. Вот и сегодня в замке родился ребенок – сын булочницы и кузнеца. Кэтрин, его мать, потеряла во время эпидемии свою мать. Ребенок появлялся на свет трудно, но родился здоровым, и в замке стало на одного человека больше. Я обещал родителям благословить их чадо.

Игрейнии стало не по себе, словно она пропустила что-то очень важное.

– Тогда вам надо спешить, – пробормотала она. Священник кивнул.

– И передайте родителям, что я очень рада за них.

– Непременно. – Он медлил и не уходил. – Мне не хочется оставлять вас одну.

– Вам следует выполнять свой долг – заботиться о душах людей. А мне хорошо и здесь.

– Игрейния! – посуровел Маккинли. Теперь он заговорил как истинный воин Господень. – Он вас… ничем не обидел? Вы… его не боитесь?

– Хотите спросить, не попытался ли он меня изнасиловать? Нет! Он вообще не обращает на меня внимания. Я для него все равно что старая карга.

– В таком случае…

– Спокойной ночи, святой отец.

– Игрейния, вы ведете себя как…

– Как заключенная.

Маккинли всплеснул руками и вышел. А потом наступила ночь, и была она бесконечной. На рассвете в каменных казематах послышались шаги, и Игрейния тревожно вскочила.

– Это вы, отец Маккинли?

– Нет, миледи, это я, Эрик.

Она испуганно отпрянула от решетки. Игрейния только что проснулась и опасалась, что в волосах ее запутались соломинки. И что выглядит она совсем не так решительно, как ей хотелось бы.

– Что вам угодно? – резко спросила она.

Эрик показался в конце коридора – отдохнувший, побрившийся и благоухающий душистым мылом. Безукоризненно отглаженная сорочка заправлена в килт из клетчатой ткани с цветами его клана. Игрейния раньше не замечала, что черты лица этого человека словно выточены резцом. А глаза при свете дня наверняка отливают насыщенным кобальтом.

– Я пришел осведомиться, как вы себя чувствуете. Помните, я вам говорил, что вы представляете ценность, пока живы? Так что приходится интересоваться вашим дражайшим здоровьем. Как прошла ночь?

– Спасибо, я прекрасно выспалась.

– Полагаю, вас вечером накормили?

– Отменно.

– Хорошо. – Эрик кивнул. – Скоро вам принесут свежую воду и еду. – Он присмотрелся к ее прическе. – Солома в ваших волосах очень интересно контрастирует с черным цветом.