Том 1. Стихотворения - Михаил Лермонтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Ma cousine…»
Ma cousine,Je m’inclineA genouxA cette place!Qu’il est douxDe faire grâce!
* * * PardonnezMa paresse, etc., etc.[59]
Поэт
Отделкой золотой блистает мой кинжал;Клинок надежный, без порока;Булат его хранит таинственный закал –Наследье бранного востока.
Наезднику в горах служил он много лет,Не зная платы за услугу;Не по одной груди провел он страшный следИ не одну прорвал кольчугу.
Забавы он делил послушнее раба,Звенел в ответ речам обидным.В те дни была б ему богатая резьбаНарядом чуждым и постыдным.
Он взят за Тереком отважным казакомНа хладном трупе господина,И долго он лежал заброшенный потомВ походной лавке армянина.
Теперь родных ножон, избитых на войне,Лишен героя спутник бедный;Игрушкой золотой он блещет на стене –Увы, бесславный и безвредный!
Никто привычною, заботливой рукойЕго не чистит, не ласкает,И надписи его, молясь перед зарей,Никто с усердьем не читает…
* * * В наш век изнеженный не так ли ты, поэт,Свое утратил назначенье,На злато променяв ту власть, которой светВнимал в немом благоговенье?
Бывало, мерный звук твоих могучих словВоспламенял бойца для битвы;Он нужен был толпе, как чаша для пиров,Как фимиам в часы молитвы.
Твой стих, как божий дух, носился над толпой;И, отзыв мыслей благородных,Звучал, как колокол на башне вечевой,Во дни торжеств и бед народных.
Но скучен нам простой и гордый твой язык, –Нас тешат блестки и обманы;Как ветхая краса, наш ветхий мир привыкМорщины прятать под румяны…
Проснешься ль ты опять, осмеянный пророк?[60]Иль никогда на голос мщеньяИз золотых ножон не вырвешь свой клинок,Покрытый ржавчиной презренья?
Стихотворения, 1839
«Ребенка милого рожденье…»
Ребенка милого рожденьеПриветствует мой запоздалый стих.Да будет с ним благословеньеВсех ангелов небесных и земных!Да будет он отца достоин,Как мать его, прекрасен и любим;Да будет дух его спокоенИ в правде тверд, как божий херувим.Пускай не знает он до срокаНи мук любви, ни славы жадных дум;Пускай глядит он без упрекаНа ложный блеск и ложный мира шум;Пускай не ищет он причиныЧужим страстям и радостям своим,И выйдет он из светской тиныДушою бел и сердцем невредим!
<А. А. Олениной>
Ах! Анна Алексевна,Какой счастливый день!Судьба моя плачевна,Я здесь стою как пень.И что сказать не знаю,А мне кричат: «Plus vite!»[61]Я счастья вам желаюEt je vous félicite.[62]
Не верь себе
Que nous font après tout les vulgaires abois
De tous ces charlatans qui donnent de la voix,
Les marchands de pathos et les faiseurs d’emphase
Et tous les baladins qui dansent sur la phrase?
A. Barbier.[63]Не верь, не верь себе, мечтатель молодой,Как язвы, бойся вдохновенья…Оно – тяжелый бред души твоей больнойИль пленной мысли раздраженье.В нем признака небес напрасно не ищи –То кровь кипит, то сил избыток!Скорее жизнь свою в заботах истощи,Разлей отравленный напиток!
Случится ли тебе в заветный, чудный мигОтрыть в душе давно безмолвнойЕще неведомый и девственный родник,Простых и сладких звуков полный, –Не вслушивайся в них, не предавайся им,Набрось на них покров забвенья:Стихом размеренным и словом ледянымНе передашь ты их значенья.
Закрадется ль печаль в тайник души твоей,Зайдет ли страсть с грозой и вьюгой,Не выходи тогда на шумный пир людейС своею бешеной подругой;Не унижай себя. Стыдися торговатьТо гневом, то тоской послушнойИ гной душевных ран надменно выставлятьНа диво черни простодушной.
Какое дело нам, страдал ты или нет?На что нам знать твои волненья,Надежды глупые первоначальных лет,Рассудка злые сожаленья?Взгляни: перед тобой играючи идетТолпа дорогою привычной;На лицах праздничных чуть виден след забот,Слезы не встретишь неприличной.
А между тем из них едва ли есть один,Тяжелой пыткой не измятый,До преждевременных добравшийся морщинБез преступленья иль утраты!..Поверь: для них смешон твой плач и твой укор,С своим напевом заученным,Как разрумяненный трагический актер,Махающий мечом картонным…
Три пальмы
(Восточное сказание)
В песчаных степях аравийской землиТри гордые пальмы высоко росли.Родник между ними из почвы бесплоднойЖурча пробивался волною холодной,Хранимый, под сенью зеленых листов,От знойных лучей и летучих песков.
И многие годы неслышно прошли;Но странник усталый из чуждой землиПылающей грудью ко влаге студенойЕще не склонялся под кущей зеленой,И стали уж сохнуть от знойных лучейРоскошные листья и звучный ручей.
И стали три пальмы на бога роптать:«На то ль мы родились, чтоб здесь увядать?Без пользы в пустыне росли и цвели мы,Колеблемы вихрем и зноем палимы,Ничей благосклонный не радуя взор?..Не прав твой, о небо, святой приговор!»
И только замолкли – в дали голубойСтолбом уж крутился песок золотой,Звонков раздавались нестройные звуки,Пестрели коврами покрытые вьюки,И шел колыхаясь, как в море челнок,Верблюд за верблюдом, взрывая песок.
Мотаясь висели меж твердых горбовУзорные полы походных шатров;Их смуглые ручки порой подымали,И черные очи оттуда сверкали…И стан худощавый к луке наклоня,Араб горячил вороного коня.
И конь на дыбы подымался порой,И прыгал, как барс, пораженный стрелой;И белой одежды красивые складкиПо плечам фариса[64] вились в беспорядке;И с криком и свистом несясь по песку,Бросал и ловил он копье на скаку.
Вот к пальмам подходит шумя караван:В тени их веселый раскинулся стан.Кувшины звуча налилися водою,И гордо кивая махровой главою,Приветствуют пальмы нежданных гостей,И щедро поит их студеный ручей.
Но только что сумрак на землю упал,По корням упругим топор застучал,И пали без жизни питомцы столетий!Одежду их сорвали малые дети,Изрублены были тела их потом,И медленно жгли их до утра огнем.
Когда же на запад умчался туман,Урочный свой путь совершал караван;И следом печальным на почве бесплоднойВиднелся лишь пепел седой и холодный;И солнце остатки сухие дожгло,А ветром их в степи потом разнесло.
И ныне всё дико и пусто кругом –Не шепчутся листья с гремучим ключом:Напрасно пророка о тени он просит –Его лишь песок раскаленный заносит,Да коршун хохлатый, степной нелюдим,Добычу терзает и щиплет над ним.
Молитва («В минуту жизни трудную…»)
В минуту жизни труднуюТеснится ль в сердце грусть:Одну молитву чуднуюТвержу я наизусть.
Есть сила благодатнаяВ созвучье слов живых,И дышит непонятная,Святая прелесть в них.
С души как бремя скатится,Сомненье далеко –И верится, и плачется,И так легко, легко…
Дары Терека
