Том 1. Стихотворения - Михаил Лермонтов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стихотворения, 1833
Юнкерская молитва
Царю небесный!Спаси меняОт куртки тесной,Как от огня.От маршировкиМеня избавь,В парадировкиМеня не ставь.Пускай в манежеАлёхин глас[45]Как можно режеТревожит нас.Еще моленьеПрошу принять –В то воскресеньеДай разрешеньеМне опоздать.Я, царь всевышний,Хорош уж тем,Что просьбой лишнейНе надоем.
Стихотворения, 1833–1834
«На серебряные шпоры…»
На серебряные шпорыЯ в раздумии гляжу;За тебя, скакун мой скорый,За бока твои дрожу.
Наши предки их не зналиИ, гарцуя средь степей,Толстой плеткой погонялиНедоезжаных коней.
Но с успехом просвещеньяВместо грубой стариныВведены изобретеньяЧужеземной стороны;
В наше время кормят, холят,Берегут спинную честь…Прежде били – нынче колют!..Что же выгодней? – бог весть!..
«В рядах стояли безмолвной толпой…»
В рядах стояли безмолвной толпой,Когда хоронили мы друга,Лишь поп полковой бормотал, и поройРевела осенняя вьюга.Кругом кивера над могилой святойНедвижны в тумане сверкали;Уланская шапка да меч боевойНа гробе дощатом лежали.И билося сердце в груди не одно,И в землю все очи смотрели,Как будто бы всё, что уж ей отдано,Они у ней вырвать хотели.Напрасные слезы из глаз не текли,Тоска наши души сжимала;И горсть роковая прощальной земли,Упавши на гроб, застучала.Прощай, наш товарищ, не долго ты жил,Певец с голубыми очами;Лишь крест деревянный себе заслужилДа вечную память меж нами!
Стихотворения, 1835
«Опять, народные витии…»
1 Опять, народные витии,За дело падшее ЛитвыНа славу гордую РоссииОпять шумя восстали вы.Уж вас казнил могучим словомПоэт, восставший в блеске новомОт продолжительного сна,И порицания покровомОдел он ваши имена.
2 Что это: вызов ли надменный,На битву ль бешеный призыв?Иль голос зависти смущенной,Бессилья злобного порыв?..Да, хитрой зависти ехиднаВас пожирает; вам обиднаВеличья нашего заря;Вам солнца божьего не видноЗа солнцем русского царя.
3 Давно привыкшие венцамиИ уважением играть,Вы мнили грязными рукамиВенец блестящий запятнать.Вам непонятно, вам несродноВсё, что высоко, благородно;Не знали вы, что грозный щитЛюбви и гордости народнойОт вас венец тот сохранит.
4 Безумцы мелкие, вы правы,Мы чужды ложного стыда!………………
5 Но честь России невредима.И вам смеясь внимает свет…Так в дни воинственные Рима,Во дни торжественных побед,Когда триумфом шел ФабрицийИ раздавался по столицеВосторга благодарный клик,Бежал за светлой колесницейОдин наемный клеветник.
<Эпиграмма на Н. Кукольника>
В Большом театре я сидел,Давали Скопина – я слушал и смотрел.[46]Когда же занавес при плесках опустился,Тогда сказал знакомый мне один:– Что, братец! Жаль! – Вот умер и Скопин!..Ну, право, лучше б не родился.
Стихотворения, 1836
Умирающий гладиатор
I see before me the gladiator lie…
Byron.[47]Ликует буйный Рим… Торжественно гремитРукоплесканьями широкая арена:А он – пронзенный в грудь – безмолвно он лежит,Во прахе и крови скользят его колена…И молит жалости напрасно мутный взор:Надменный временщик и льстец его сенаторВенчают похвалой победу и позор…Что знатным и толпе сраженный гладиатор?Он презрен и забыт… Освистанный актер.
И кровь его течет – последние мгновеньяМелькают, – близок час… Вот луч воображеньяСверкнул в его душе… Пред ним шумит Дунай…И родина цветет… Свободный жизни край;Он видит круг семьи, оставленный для брани,Отца, простершего немеющие длани,Зовущего к себе опору дряхлых дней…Детей играющих – возлюбленных детей.Все ждут его назад с добычею и славой,Напрасно – жалкий раб, – он пал, как зверь лесной,Бесчувственной толпы минутною забавой…Прости, развратный Рим, – прости, о край родной…
Не так ли ты, о европейский мир,Когда-то пламенных мечтателей кумир,К могиле клонишься бесславной головою,Измученный в борьбе сомнений и страстей,Без веры, без надежд – игралище детей,Осмеянный ликующей толпою![48]
И пред кончиною ты взоры обратилС глубоким вздохом сожаленьяНа юность светлую, исполненную сил,Которую давно для язвы просвещенья,Для гордой роскоши беспечно ты забыл:Стараясь заглушить последние страданья,Ты жадно слушаешь и песни стариныИ рыцарских времен волшебные преданья –Насмешливых льстецов несбыточные сны.
Еврейская мелодия
(Из Байрона)
Душа моя мрачна. Скорей, певец, скорей!Вот арфа золотая:Пускай персты твои, промчавшися по ней,Пробудят в струнах звуки рая.И если не навек надежды рок унес,Они в груди моей проснутся,И если есть в очах застывших капля слез –Они растают и прольются.
Пусть будет песнь твоя дика. Как мой венец,Мне тягостны веселья звуки!Я говорю тебе: я слез хочу, певец,Иль разорвется грудь от муки.Страданьями была упитана она,Томилась долго и безмолвно;И грозный час настал – теперь она полна,Как кубок смерти, яда полный.
В альбом
(Из Байрона)
Как одинокая гробницаВниманье путника зовет,Так эта бледная страницаПусть милый взор твой привлечет.
И если после многих летПрочтешь ты, как мечтал поэт,И вспомнишь, как тебя любил он,То думай, что его уж нет,Что сердце здесь похоронил он.
Эпиграмма («Под фирмой иностранной иноземец…»)
Под фирмой иностранной иноземецНе утаил себя никак –Бранится пошло: ясно немец,Похвалит: видно, что поляк.
«Великий муж! Здесь нет награды…»
Великий муж! Здесь нет награды,Достойной доблести твоей!Ее на небе сыщут взгляды,И не найдут среди людей.
Но беспристрастное преданьеТвой славный подвиг сохранит,И услыхав твое названье,Твой сын душою закипит.
Свершит блистательную тризнуПотомок поздний над тобойИ с непритворною слезойПромолвит: «он любил отчизну!»
Стихотворения, 1837
Бородино
«Скажи-ка, дядя, ведь недаромМосква, спаленная пожаром,Французу отдана?Ведь были ж схватки боевые?Да, говорят, еще какие!Недаром помнит вся РоссияПро день Бородина!»
– Да, были люди в наше время,Не то, что нынешнее племя:Богатыри – не вы!Плохая им досталась доля:Не многие вернулись с поля…Не будь на то господня воля,Не отдали б Москвы!
Мы долго молча отступали,Досадно было, боя ждали,Ворчали старики:«Что ж мы? На зимние квартиры?Не смеют что ли командирыЧужие изорвать мундирыО русские штыки?»
И вот нашли большое поле:Есть разгуляться где на воле!Построили редут.У наших ушки на макушке!Чуть утро осветило пушкиИ леса синие верхушки –Французы тут как тут.
Забил заряд я в пушку тугоИ думал: угощу я друга!Постой-ка, брат, мусью!Что тут хитрить, пожалуй к бою;Уж мы пойдем ломить стеною,Уж постоим мы головоюЗа родину свою!
Два дня мы были в перестрелке.Что толку в этакой безделке?Мы ждали третий день.Повсюду стали слышны речи:«Пора добраться до картечи!»И вот на поле грозной сечиНочная пала тень.
Прилег вздремнуть я у лафета,И слышно было до рассвета,Как ликовал француз.Но тих был наш бивак открытый:Кто кивер чистил весь избитый,Кто штык точил, ворча сердито,Кусая длинный ус.
И только небо засветилось,Всё шумно вдруг зашевелилось,Сверкнул за строем строй.Полковник наш рожден был хватом;Слуга царю, отец солдатам…Да, жаль его: сражен булатом,Он спит в земле сырой.
И молвил он, сверкнув очами:«Ребята! Не Москва ль за нами?Умремте ж под Москвой,Как наши братья умирали!»– И умереть мы обещали,И клятву верности сдержалиМы в бородинский бой.
Ну ж был денек! Сквозь дым летучийФранцузы двинулись, как тучи,И всё на наш редут.Уланы с пестрыми значками,Драгуны с конскими хвостами,Все промелькнули перед нами,Все побывали тут.
Вам не видать таких сражений!..Носились знамена, как тени,В дыму огонь блестел,Звучал булат, картечь визжала,Рука бойцов колоть устала,И ядрам пролетать мешалаГора кровавых тел.
Изведал враг в тот день немало,Что значит русский бой удалый,Наш рукопашный бой!..Земля тряслась – как наши груди,Смешались в кучу кони, люди,И залпы тысячи орудийСлились в протяжный вой…
Вот смерклось. Были все готовыЗаутра бой затеять новыйИ до конца стоять…Вот затрещали барабаны –И отступили басурманы.Тогда считать мы стали раны,Товарищей считать.
Да, были люди в наше время,Могучее, лихое племя:Богатыри – не вы.Плохая им досталась доля:Не многие вернулись с поля.Когда б на то не божья водя,Не отдали б Москвы!
Смерть поэта
