Том 1. Стихотворения - Михаил Лермонтов

Сосед

Кто б ни был ты, печальный мой сосед,Люблю тебя, как друга юных лет,Тебя, товарищ мой случайный,Хотя судьбы коварною игройНавеки мы разлучены с тобойСтеной теперь – а после тайной.

Когда зари румяный полусветВ окно тюрьмы прощальный свой приветМне умирая посылаетИ, опершись на звучное ружье,Наш часовой, про старое житьеМечтая, стоя засыпает,

Тогда, чело склонив к сырой стене,Я слушаю – и в мрачной тишинеТвои напевы раздаются.О чем они – не знаю; но тоскойИсполнены, и звуки чередой,Как слезы, тихо льются, льются…

И лучших лет надежды и любовьВ груди моей всё оживает вновь,И мысли далеко несутся,И полон ум желаний и страстей,И кровь кипит – и слезы из очей,Как звуки, друг за другом льются.

«Когда волнуется желтеющая нива…»

Когда волнуется желтеющая ниваИ свежий лес шумит при звуке ветерка,И прячется в саду малиновая сливаПод тенью сладостной зеленого листка;

Когда росой обрызганный душистой,Румяным вечером иль утра в час златой,Из-под куста мне ландыш серебристыйПриветливо кивает головой;

Когда студеный ключ играет по оврагуИ, погружая мысль в какой-то смутный сон,Лепечет мне таинственную сагуПро мирный край, откуда мчится он, –

Тогда смиряется души моей тревога,Тогда расходятся морщины на челе, –И счастье я могу постигнуть на земле,И в небесах я вижу бога…

Молитва («Я, матерь божия, ныне с молитвою…»)

Я, матерь божия, ныне с молитвоюПред твоим образом, ярким сиянием,Не о спасении, не перед битвою,Не с благодарностью иль покаянием,

Не за свою молю душу пустынную,За душу странника в свете безродного;Но я вручить хочу деву невиннуюТеплой заступнице мира холодного.

Окружи счастием душу достойную;Дай ей сопутников, полных внимания,Молодость светлую, старость покойную,Сердцу незлобному мир упования.

Срок ли приблизится часу прощальномуВ утро ли шумное, в ночь ли безгласную.Ты восприять пошли к ложу печальномуЛучшего ангела душу прекрасную.

Послание

Катерина, Катерина,Удалая голова!Из святого АвгустинаТы заимствуешь слова.

Но святые изреченьяПомрачаются грехом,Изменилось их значеньеНа листочке голубом.

Так, я помню, пред амвономПьяный поп отец Евсей,Запинаясь, важным тономПоучал своих детей;

Лишь начнет – хоть плачь заране…А смотри, как силен Враг!Только кончит – все мирянеОтправляются в кабак.

«Расстались мы; но твой портрет…»

Расстались мы; но твой портретЯ на груди моей храню:Как бледный призрак лучших лет,Он душу радует мою.

И новым преданный страстям,Я разлюбить его не мог:Так храм оставленный – всё храм,Кумир поверженный – всё бог!

«Я не хочу, чтоб свет узнал…»

Я не хочу, чтоб свет узналМою таинственную повесть;Как я любил, за что страдал,Тому судья лишь бог да совесть!..

Им сердце в чувствах даст отчет;У них попросит сожаленья;И пусть меня накажет тот,Кто изобрел мои мученья;

Укор невежд, укор людейДуши высокой не печалит;Пускай шумит волна морей,Утес гранитный не повалит;

Его чело меж облаков,Он двух стихий жилец угрюмый,И кроме бури да громовОн никому не вверит думы…

«Не смейся над моей пророческой тоскою…»

Не смейся над моей пророческой тоскою;Я знал: удар судьбы меня не обойдет;Я знал, что голова, любимая тобою,С твоей груди на плаху перейдет;Я говорил тебе: ни счастия, ни славыМне в мире не найти; – настанет час кровавый,И я паду; и хитрая враждаС улыбкой очернит мой недоцветший гений;И я погибну без следаМоих надежд, моих мучений;Но я без страха жду довременный конец.Давно пора мне мир увидеть новый;Пускай толпа растопчет мой венец:Венец певца, венец терновый!..Пускай! Я им не дорожил.

<Эпиграмма на Ф. Булгарина, I>

Россию продает ФадейНе в первый раз, как вам известно,Пожалуй он продаст жену, детей,И мир земной, и рай небесный,Он совесть продал бы за сходную цену,Да жаль, заложена в казну.

<Эпиграмма на Ф. Булгарина, II>

Россию продает ФадейИ уж не в первый раз, злодей.

«Се Маккавей-водопийца кудрявые речи раскинул как сети…»

Се Маккавей-водопийца[50] кудрявые речи раскинул, как сети:Злой сердцелов! Ожидает добычи, рекая в пустыне,Сухосплетенные мышцы расправил и, корпийВынув клоком из чутких ушей, уловить замышляетСлово обидное, грозно вращая зелено-сереющим оком,Зубом верхним о нижний, как уголь черный, щелкая.

«Остаться без носу – наш Маккавей боялся…»

Остаться без носу – наш Маккавей боялся,Приехал на воды – и с носом он остался.

<А. Петрову>

Ну что скажу тебе я спросту?Мне не с руки хвала и лесть:Дай бог тебе побольше росту –Другие качества все есть.

«Спеша на север из далека…»

Спеша на север издалека,Из теплых и чужих сторон,Тебе, Казбек, о страж востока,Принес я, странник, свой поклон.

Чалмою белою от векаТвой лоб наморщенный увит,И гордый ропот человекаТвой гордый мир не возмутит.

Но сердца тихого моленьеДа отнесут твои скалыВ надзвездный край, в твое владенье,К престолу вечному Аллы.

Молю, да снидет день прохладныйНа знойный дол и пыльный путь,Чтоб мне в пустыне безотраднойНа камне в полдень отдохнуть.

Молю, чтоб буря не застала,Гремя в наряде боевом,В ущелье мрачного ДарьялаМеня с измученным конем.

Но есть еще одно желанье!Боюсь сказать! – душа дрожит!Что если я со дня изгнаньяСовсем на родине забыт!

Найду ль там прежние объятья?Старинный встречу ли привет?Узнают ли друзья и братьяСтрадальца, после многих лет?

Или среди могил холодныхЯ наступлю на прах роднойТех добрых, пылких, благородных,Деливших молодость со мной?

О если так! Своей метелью,Казбек, засыпь меня скорейИ прах бездомный по ущельюБез сожаления развей.[51]

Стихотворения, 1837–1838

Кинжал

Люблю тебя, булатный мой кинжал,Товарищ светлый и холодный.Задумчивый грузин на месть тебя ковал,На грозный бой точил черкес свободный.

Лилейная рука тебя мне поднеслаВ знак памяти, в минуту расставанья,И в первый раз не кровь вдоль по тебе текла,Но светлая слеза – жемчужина страданья.

И черные глаза, остановясь на мне,Исполненны таинственной печали,Как сталь твоя при трепетном огне,То вдруг тускнели, то сверкали.

Ты дан мне в спутники, любви залог немой,И страннику в тебе пример не бесполезный:Да, я не изменюсь и буду тверд душой,Как ты, как ты, мой друг железный.

«Гляжу на будущность с боязнью…»