Я нашел подлинную родину. Записки немецкого генерала - Винценц Мюллер

Это было открытое оправдание тайных судилищ и защита убийц, выполнявших их приговоры.

Некоторое время упомянутая выше специальная комиссия рейхстага находилась в Мюнхене, расследуя политические убийства в Баварии, совершенные нацистами и членами организации Эшериха. Так, еще в 1921 году близ Мюнхена была повешена служанка Мария Зандмайер, которая решила выполнить распоряжение властей и сообщила им о спрятанном оружии. Но случилось так, что служащий, которому она передала данные об оружии, сам организовал ее «ликвидацию». Убийства по приговорам тайных судов совершались и в Западной Померании, и в Мекленбурге. Исполнителями «приговоров» были добровольцы из отряда Росбаха, расквартированные в местных помещичьих имениях.

Левая пресса в то время подробно освещала процессы над убийцами. Напротив, правые газеты, как правило, писали о них более сдержанно. Зато они использовали эти процессы как повод для разнузданной шовинистической пропаганды и всячески выгораживали преступников. «В глазах свободного народа эти люди (то есть палачи из «черного рейхсвера») являются выразителями народного правосознания», — писала, например, газета «Фелькишер курир» 9 октября 1925 года. Нашлись даже, с позволения сказать, ученые-юристы, такие, как профессора Крюкман, Эткер и Гримм, выступившие в защиту убийц. Так, профессор права Крюкман из Министерского университета опубликовал в газете «Дейче цейтунг» от 25 февраля 1926 года статью, в которой потребовал немедленного оправдания преступников, полностью обоснованного, по его мнению, с юридической точки зрения.

Нацисты же прославляли убийц как «национальных героев». Фрик в газете «Фелькишер беобахтер» от 13 марта 1928 года утверждал, что в данном случае речь идет не об убийствах, а о «своеобразном военном трибунале над наемными вражескими агентами». Он требовал оправдания убийц, ибо, как он писал, «ликвидируя предателей родины, они действовали самоотверженно и были проникнуты тревогой за судьбы отечества в дни тяжких испытаний». «Вот почему, — заключал Фрик, — они заслужили не наказание, а благодарность!»

В октябре 1930 года все участники убийств по приговорам тайных судов были амнистированы. Еще до этого — в июле 1928 года — сроки заключения им были сокращены наполовину, а приговоренным к смерти казнь была заменена семью с половиной годами тюрьмы.

Вопрос о том, поддерживал ли «черный рейхсвер» связи с нацистами в 1922–1923 годах, не заслуживает особого внимания, ведь они, в сущности, не отличались друг от друга.

Почему «черный рейхсвер» был засекречен? Конечно, уж не потому, что его подразделения занимались сбором старого оружия — этим занимались во многих районах страны, хотя, пожалуй, и не в таких масштабах, как в III военном округе. Решающим для «черного рейхсвера» было то, что он являлся скрытым резервом армии.

Фон Сект по настоянию правых кругов создал этот резерв и держал его наготове для осуществления своего авантюристического плана; опасаясь оккупации Германии французскими войсками, он намеревался оказать им вооруженное сопротивление. Однако, по свидетельству того же Бухруккера, было предусмотрено и возможное использование «черного рейхсвера» для подавления левых сил внутри страны.

В доме Министерства рейхсвера на Бендлерштрассе в Берлине размещалось и Управление военно-морских сил, начальник которого был непосредственно подчинен министру Гесслеру. Ряд конкретных вопросов (комплектование, дисциплинарный устав и другие) Управление военно-морских сил и Управление сухопутных сил решали совместно. К оперативному отделу Управления сухопутных сил был постоянно прикомандирован офицер связи от моряков. При мне этот пост занимал капитан-лейтенант Хейе. Но лишь с 1926 года, когда в феврале отдел Шлейхера был реорганизован в военно-политический отдел, Гесслер для обеспечения единого политического контроля в армии и флоте прикомандировал к нашему отделу офицера из Управления военно-морских сил. Если память мне не изменяет, это был капитан-лейтенант Лангсдорф.

Подразделения и корабли военно-морского флота базировались главным образом в Вильгельмсхафене (Северный военно-морской округ), в Киле (Балтийский военно-морской округ) и в Пиллау. Поэтому флот реже попадал в поле зрения общественности, чем его «старший брат» — сухопутные силы рейхсвера. Но и в военно-морских силах приходилось сталкиваться с теми же проблемами, и здесь точно так же культивировали старые традиции — традиции кайзеровского флота, точно так же нарушали запрет участвовать в политической деятельности, устанавливали связи с правыми организациями и тайно проводили разного рода «подготовительные шаги», то есть мероприятия, запрещенные Версальским договором.

Капповский путч, в котором флотское командование и сам начальник Управления военно-морских сил адмирал фон Трота играли руководящую роль, на первых порах тяжело сказался на состоянии флота. На большинстве боевых кораблей командование перешло к мичманам и унтер-офицерам, весь кадровый офицерский корпус флота в течение некоторого времени был фактически отстранен от службы; лишь постепенно, к концу 1920 года, порядок на флоте был восстановлен и кадровые морские офицеры вновь взяли командование в свои руки. Отряды фрейкора, в первую очередь морские бригады Эрхардта и Левенфельда, до поры до времени предоставили флот самому себе, но зато развернули экстремистскую политическую кампанию в стране. Таким образом, дух и традиции кайзеровского флота возродились прежде всего на суше — их носители ставили своей задачей устранить «внутреннего врага» и подготовить установление «такого порядка», который соответствовал бы интересам офицерской касты старого флота. Организации, возникшие из бывших морских отрядов фрейкора, были в первых рядах врагов республики. Несмотря на то что военно-морские союзы были объявлены политическими организациями, они продолжали поддерживать и расширять свои связи с флотом. Немудрено, что и в военно-морских силах постепенно участились «чрезвычайные происшествия».

В 1926 году в центре внимания немецкой общественности находился фильм известного советского режиссера Эйзенштейна «Броненосец "Потемкин"». Этот фильм о восстании в царском Черноморском флоте в 1905 году, сразу же после поражения России в Русско-японской войне бросил в дрожь наше флотское офицерство, и прежде всего потому, что живо напомнил ему о восстании 1918 года в кайзеровском флоте. Полемика по поводу допущения фильма на экраны страны, получившая широкое отражение в печати всех направлений, была, пожалуй, почти так же интересна, как и сам фильм. Вначале киноцензура запретила «Броненосец "Потемкин"» как фильм, «угрожающий общественному спокойствию и безопасности». Однако после многочисленных протестов против этого запрета Главное управление по цензуре фильмов разрешило демонстрацию «Броненосца "Потемкин"», обосновав это решение тем, что «фильм, посвященный одному конкретному историческому событию, не может представить угрозу общественному спокойствию и безопасности».

Отдел Шлейхера настаивал на запрещении фильма; представлять точку зрения отдела было поручено капитану Риттеру фон Шпеку. Впрочем, сам Шлейхер вначале был против запрета. Он считал, что это лишь наделает шуму и в итоге интерес к фильму еще более возрастет. Но после того как начальник Управления военно-морских сил адмирал Ценкер обратился по этому вопросу непосредственно к министру рейхсвера, демонстрация фильма была все же на первых порах запрещена.

Тотчас после отмены запрета и выхода фильма на экраны правая печать, особенно газеты Гугенберга, и прежде всего «Берлинер локальанцейгер». повела против него кампанию. Правительство земли Пруссия, ссылаясь на то, что «Броненосец "Потемкин"» допущен Главным управлением по цензуре фильмов, разрешило его демонстрацию. Верховный прокурор отказался опротестовать это решение. В конце концов по настоянию земельных правительств Вюртемберга, Баварии, Тюрингии и Гессена Главное управление киноцензуры вынуждено было вновь рассмотреть вопрос о допущении фильма. Наиболее убедительным аргументом сторонников разрешения «Броненосца "Потемкин"» было то обстоятельство, что демонстрация этого фильма ни в коей мере не привела к «нарушению общественного спокойствия и безопасности», хотя к тому времени его посмотрели уже миллионы людей на тысячах сеансов во всех концах страны.

В отсутствие Гесслера начальник Управления сухопутных сил фон Сект и начальник Управления военно-морских сил Ценкер издали совместный приказ, запрещающий военнослужащим просмотр этого фильма. Тем самым они, как говорится, «сохранили лицо», но в то же время сделали фильму наилучшую рекламу. Этот приказ свидетельствовал о том, что его авторы боялись исторической правды, в данном случае правды о русской революции 1905 года, которая могла бы послужить примером для подражания. Они стремились исключить всякую возможность сравнения царского флота с кайзеровским, восстания на «Потемкине» с восстанием 1918 года в немецком флоте. Вообще, по мнению Управления военно-морских сил, фильм мешал предать забвению всю историю проигранной мировой войны и не способствовал повышению боевой готовности.