Многоликое волшебство - Дмитрий Лебедев

Ну ничего, посмотрим, как у нее распахнутся точечки глаз, как замрет в глотке недосказанное квохтанье, когда она увидит, как он гордо упадет с безумных высот на ее излюбленную поляну. Посмотрим, как тогда подавятся своим куриным смехом эти тупые фазаны, полные самодовольства лишь из-за буйного пестроцветия на заднице.

«Переключись скорее на что-нибудь другое».

«Это еще что за чертовщина? Какой еще голубь метит его мозги?»

«Переключайся скорее. Это опасно».

«Вот достали! Опять небось уроды эти двуногие развлекаются. О чем это они там?»

Он поднял голову и в ужасе увидел надвигающиеся с неотвратимой быстротой чудовищные когти, растопыренные в самом что ни на есть враждебном положении. Уже пытаясь резко вывернуться, заваливаясь на левый бок, он понимал, что это не больше, чем формальный акт оказания сопротивления, доставляющий лишь больше радости удачливому охотнику.

«Подумай же о чем-нибудь другом, кретин!»

«И в эту минуту, еще будут лезть тебе в голову! Вот уж уроды, так уроды».

Дикая боль от впившихся в бока огромных когтей. Попытки вырваться, обреченные еще до их начала… Только разлетевшееся облако выдранных перьев… Как же больно! Вот, садист высотный!..

Благостная тьма, разлившаяся вслед за милосердным ударом орлиного клюва по голове… Все, никаких больше мук, никаких переживаний и насмешек… Прощайте до следующей жизни… Там увидим, кому быть орлами, кому фазанами, а кому и туповатыми тетеревами… Лишь бы не уродом каким, нелетающим… особенно, двуногим…

Открыв глаза — увидеть потолок. Вот уж приятная неожиданность. Как он здесь оказался? А, наверное, Странд его сюда принес. Спасибочки. Очень приятно и гораздо удобнее, чем на камнях, хотя там и воздух свежий.

«Не стоит благодарности, — раздалось где-то в голове. — С возвращением тебя».

«Ага, значит мы плотно так поселились в моей голове..».

— Точно, — раздался ответ, а вслед за этим появился в распахнувшейся двери и сам маг. — А ты предпочел, чтобы я так тебя и оставил замечтавшимся в образе съеденного тетерева?

В голове зашевелились неясные воспоминания. Камень, как его там? Око мира, что ли? Орел, тетерев, боль… Чуть позже — подробности. Лучше бы и не вспоминал, вон как сердце затрепыхалось…

— Так это ты мне советовал?

— А то кто же? — и чего он все время так улыбается? — Не только для того, чтобы тебя позлить, поверь уж.

— Понятно, из головы моей ты вылезать не хочешь. Понравилось, что ли?

— Не то чтобы очень. Просто так был хоть какой-то шанс вытянуть тебя обратно.

— А что со мной произошло?

— Видишь ли, это достаточно опасно, работать с Оком мира, — Странд задумался на минуту, а затем скороговоркой продолжил: — Вживаясь в чужой образ, надо достаточно сильно на нем концентрироваться, чтобы связь не прервалась, переключаясь на что-либо другое. Иначе ты опять окажешься перед хаосом совокупных мыслей и ощущений всего живого в этом мире. С другой стороны, надо уметь вовремя прервать эту связь, если твоему образу что-то угрожает, потому как, хоть ты и не имеешь физической связи с объектом, а значит и не можешь повредить свое тело, но психическая связь может оказаться настолько сильной, что не исключено полное отождествление с объектом. То есть, боль, им получаемая, ощущается как твоя собственная. Тебе еще очень повезло, что орел не начал тебя есть живьем, а прибил вначале. Если бы не это, то даже вытащив тебя обратно, я не получил бы при этом ученика. Ты попросту потерял бы рассудок от боли…

— Я извиняюсь, — перебил Руффус, начиная понимать, в какие игры он играет в последнее время, — за свои несдержанные замечания… — Он остановился, подыскивая слова, но продолжение никак не складывалось.

— Ничего, ничего, — дав вволю помучиться ученику, принял извинения Странд. — Нелепо было ожидать благодарностей от непонимающего, что его спасли. А сейчас отдыхай, потому как я не намерен пропускать завтрашние занятия, — и он отправился прочь, задержавшись лишь на секунду в дверях. — Да, у изголовья стоит твой новый меч, — после чего удалился с улыбкой на устах.

У изголовья действительно стоял меч, слегка светившийся даже в полумраке приближающегося вечера. А может, он вовсе и не светился, а лишь вызывал такое ощущение. Но в любом случае в нем чувствовалось некое благородство, идущее из глубины металла, и сила. С чем это было связано — еще предстояло разобраться, но сразу же стало ясно, что этот клинок — не чета его иззубрившемуся за день куску железа.

Руффус привстал и взялся за рукоять. Тепло и уют исходили от меча. Казалось, он всегда был его оружием, и вот он радуется встрече после длительной разлуки. Что-то было знакомо в этих ощущениях… Ах да, конечно же, все то же самое, что и с его кинжалом, только во много крат сильнее. А меч все сетовал, что так долго не виделся с хозяином, и по его лезвию растекалась тоненькая струйка света, оттенявшая неведомые письмена, плотно покрывавшие всю его поверхность. Он все рассказывал, как здорово они теперь заживут, воссоединившись, какими подвигами прославят друг друга. Меч радовался, что им снова не страшны никакие враги, что как прежде хозяин будет поить его свежей кровью, а он за это будет платить ему славой непревзойденного героя.

Мягкий туман, обволакивавший принца, становился все плотнее, и чем дальше, тем труднее было даже подумать о возможности разжать ладонь и расстаться с мечом. Это — действительно друг, тот самый, по которому он так долго тосковал, которого так долго ему не хватало. Они же часть единого целого, так удачно воссоединившегося наперекор всему этому проклятому миру. О, как они отплатят за то, что им так долго не давали встретиться. Никто не имеет права их разлучать, всякий должен заплатить за это. Заплатить кровью, и не иначе. Только кровь — достойная плата…

Меч выпал из ослабевшей руки Руффуса, но даже с пола продолжал звать его, проситься снова в руку, сетуя на то, что краткий миг общения после столь длительной разлуки не может сполна насытить древних друзей.

Руффус ужаснулся той легкости, с которой он был готов поддаться на уговоры меча. Как мягко тот проникал в его сознание, без особого усилия навязывая свою волю, передавая свою вечную жажду крови. Лишь спустя несколько минут клинок успокоился, свет, исходивший от него, угас, и на полу снова лежал лишь меч.

Принцу ничего не оставалось, как задуматься, насколько же опасны все эти атрибуты силы, с которыми ему приходится сталкиваться в своем ученичестве. Как легко поддаться им и потерять себя. Как далек он от того, чтобы не поддаваться их силе и соблазнам. Сколько ему понадобится времени и сил, чтобы преодолеть все это, подчинить себе, а не быть подчиненным? Если вообще удастся…