Я, Хмелевская и труп - Ирина Волкова

В моем голосе не чувствовалось особой радости.

– Я хотел задать тебе тот же самый вопрос, – заметил он и, обойдя вокруг машины, открыл дверцу и сел рядом со мной. – Я же просил тебя оставить в покое Муньоса и Иррибаррена, – укоризненно добавил он. – Зачем ты таскаешься за ними, как хвост за собакой?

– Я уже взрослая, – сказала я. – И имею право делать все, что хочу, так что ты не можешь указывать мне, что должна я делать, а что нет. Кроме того, я организовала все таким образом, что риск был полностью исключен, и мне удалось получить очень любопытную информацию.

– Какую? – заинтересованно спросил Луис. – И что еще ты организовала?

Я торжествующе рассмеялась.

– Ну уж нет. Дважды я не повторяю одну и ту же ошибку, – сказала я. – Один раз тебе удалось вытянуть из меня информацию. Ты использовал меня, как используют памперсы, а потом выбросил за ненадобностью.

– Ты сравниваешь себя с памперсами? – изумился колумбиец. – Ты что, действительно считаешь, что я тебя использовал и выбросил?

– Мне просто нравится это выражение, – пояснила я.

Мне не хотелось, чтобы Луис считал меня чересчур ненормальной.

– У меня есть один знакомый испанец, который утверждает, что у него комплекс «Клинекса» [13]. Он говорит, что женщины используют его в качестве объекта сексуальных домогательств, а воспользовавшись, выбрасывают его, как выбрасывают «Клинекс». Мне показалось, что «памперс» звучит в данном случае более драматично, чем «Клинекс».

– Интересные у тебя друзья, – заметил колумбиец. – Твой друг что, жиголо?

– Нет, он преподаватель физики, – ответила я, радуясь, что разговор отклонился от нежелательной для меня темы. – Но ему нравится петь танго.

– Тогда понятно, – кивнул головой Луис. – Тангеро обычно все со сдвигом.

– Ты на машине? – поинтересовалась я.

– А ты хочешь поскорее избавиться от меня? – задал встречный вопрос Луис.

– Это зависит от тебя, – ответила я.

– И что же я должен сделать, чтобы вернуть твое расположение?

– Рассказать мне все, что ты знаешь, и пообещать мне, что и впредь будешь рассказывать все, а также разрешишь мне заниматься расследованием вместе с тобой, – решительно заявила я.

– Вам больше не придется заниматься расследованием ни вместе, ни по отдельности, – послышался насмешливый голос с латиноамериканским акцентом. – Не двигаться. Руки держать на коленях, чтобы я их видел.

Я повернула голову и увидела у приоткрытого бокового окошка зловещего вида мужчину с пистолетом, нацеленным прямо на меня.

– По-моему, кто-то здесь только что утверждал, что организовал все таким образом, что риск был полностью исключен, – заметил Луис. – Теперь ты понимаешь, что я был прав?

– Это твоя вина! – огрызнулась я. – Уверена, что это ты притащил его за собой на хвосте.

– Заткнитесь и делайте то, что я говорю, – сказал латинос.

– Но я хочу знать, – настаивала я. – Для меня это принципиальный вопрос. За кем вы следили – за мной или за ним?

– Я же велел тебе заткнуться, – напомнил он. – Или ты хочешь схлопотать пулю?

– Полегче, Уго, – заметил Луис. – Не в твоих интересах устраивать здесь стрельбу.

– Все равно ее никто не услышит, – усмехнулся Уго. – У этого пистолета встроенный глушитель.

– То-то у него такая странная форма, – кивнула головой я. – Что это за модель?

– Не твое дело, – грубо сказал латиноамериканец. – Разблокируй заднюю дверь. Я собираюсь присоединиться к вам.

Я сделала то, что он просил.

– Не пристегивайте ремни. Только накиньте их на себя, как будто они пристегнуты, – приказал Уго. – Хорошо. А теперь трогайся с места и осторожно, не нарушая правил уличного движения поезжай в «Каса де брухос».

– Можете меня убить прямо сейчас, но я не тронусь с места, пока вы не скажете, за кем вы следили – за Луисом или за мной, – упрямо сказала я.

– Ненавижу баб. До чего упрямые твари. Даже пистолетом их не проймешь, – покачал головой Уго. – За ним я следил, не за тобой! Успокоилась? А теперь поезжай, наконец, а то я отстрелю твоему приятелю ухо.

Я послушно тронулась с места.

– Он и впрямь заслуживает того, чтобы ему ухо отстрелили, – ворчливо заметила я. – От мужиков вообще одни только неприятности. Тоже мне, конспиратор чертов! «Хвоста» за собой привел.

– Ну извини, – сказал Луис. – Я же не хотел, чтобы ты в это впутывалась.

– Вы можете, наконец, заткнуться? – рявкнул Уго. – У вас еще будет время выяснить отношения.

– Уже заткнулась, – сказала я. – Только один вопрос. Почему вы заставили нас только накинуть ремни безопасности, но не пристегиваться?

– Накинуть ремни нужно было, чтобы милиция не цеплялась, – тяжело вздохнув, объяснил подручный Муньоса. – А не пристегиваетесь вы на тот случай, если дамочке придет в голову дурацкая идея резко затормозить или врезаться во что-нибудь, ожидая, что я отключусь или выроню оружие. Кстати, о дурацких идеях. Даже не думайте привлекать внимание милиции или, если нас, не дай бог, остановят, просить о помощи. Вы добьетесь только того, что я укокошу и вас, и милиционеров. А теперь сосредоточься на дороге и молчи. Больше я вас предупреждать не буду. Еще одно слово – и я отстрелю уши обоим. Патронов у меня много.

Всю дорогу до «Каса де брухос» я благоразумно молчала, хотя это стоило мне больших усилий. Я гадала, почему Уго следил за Луисом, зачем мы едем в дом гаитянского дипломата Васи и почему Луис сидит на своем месте, как пай-мальчик, не делая ни малейшей попытки обезоружить противника или вообще что-то предпринять. Я даже начала разочаровываться в колумбийце. На его месте любой мало-мальски приличный герой американского боевика давным-давно совершил бы что-либо героическое, чтобы спасти наши жизни. А этот сидит себе, как кукла Барби в игрушечном кресле, и в ус не дует. В конце пути я окончательно впала в пессимизм и решила, что Уго с Луисом сообщники и все их действия направлены исключительно против меня.

Охранник пропустил нашу машину к дому Басилио без малейших вопросов. Уго велел припарковаться в глубине сада. Он вышел первым, а затем велел нам вылезти из машины. Держа нас под прицелом, он приказал идти по дорожке вокруг дома. То, что Уго держался от нас на расстоянии примерно пяти шагов, вселяло надежду, что Луис все-таки не был в сговоре с ним. Со мной Уго не стал бы предпринимать таких мер предосторожности. Видимо, он знал, что имеет дело с профессионалом.

Наконец мы дошли до каменной лестницы, ведущей вниз.

– Откройте дверь и войдите в подвал, – велел он. – Встаньте лицом к стене.

Мы услышали, как захлопнулась железная дверь. Затем послышался скрип задвигаемого засова и удаляющиеся прочь шаги.

– Черт! Как здесь темно, холодно и сыро, – сказала я.

– Ничего, через несколько минут глаза привыкнут к темноте, – подбодрил меня Луис.

– К холоду и сырости я тоже привыкну через несколько минут? – язвительно спросила я. – Ай да суперсыщик! Убийцу на хвосте притащил.

Настроение у меня было хуже некуда. Все шло так хорошо. Я выяснила, что ни Муньос, ни Иррибаррен не были причастны к убийствам – и на тебе! – вместо того, чтобы продолжать расследование, я оказалась запертой в совершенно не приспособленном для жизни подвале вместе с незадачливым колумбийским полицейским.

Бледные лучи света проникали в подвал через крошечное вентиляционное окошко размером примерно двадцать на двадцать сантиметров. Я заглянула в него, но, кроме земли и травы, и без того плохо различимых в наступивших сумерках, ничего не было видно.

Луис подошел к двери и несколько раз толкнул ее плечом, но дверь даже не шелохнулась.

– Лучше пророй подземный ход, – посоветовала я. – Дверь-то из железа. Ее взрывать надо.

– Как ты думаешь, почему Уго привез нас сюда? – спросил Луис. – Басилио Гандасеги не связан с Медельинским картелем. Уго работает на Муньоса. Но если бы он хотел отвезти нас к Муньосу, он не стал бы прятать нас в «Каса де брухос».

– А этот дипломат Вася никакими темными делишками не занимается? – поинтересовалась я.

– О нем мне почти ничего не известно, – пожал плечами колумбиец. – Меня интересует только деятельность Медельинского картеля.

Я присела на корточки у стены. На землю садиться не хотела, боясь простудиться. Луис примостился рядом.

– Ты очень сердишься на меня? – спросил он.

– Не очень, но достаточно. Теперь ты не отделаешься розами и конфетами.

– Ничего, я что-нибудь придумаю, – улыбнулся он.

– Тише! – прошептала я. – Слышишь?

– Луиза, Луиза! – послышался тоскующий голос. – Где ты, Луиза? Луиза, Луиза…

Я прильнула к вентиляционному отверстию, но ничего не увидела. Окошко было расположено на уровне земли, и обзор был крайне ограничен.

– Как ты думаешь, кто эта Луиза? – спросила я.

– Скорее всего кошка или собака, – ответил колумбиец. – С такими интонациями обычно зовут животных.