Дочь Эйтны - Карин Рита Гастрейх

это проклятие когда-то давно, в лице своего брата Эрнана, за несколько мгновений до того, как он попытался ее убить.

Проклятие Ахмад-мелана.

Любовь моя, кто это сделал с тобой?

— Ты хоть знаешь отца? — Акмаэль усмехнулся. — Говорят, мага теряет счет своим любовникам.

— Акмаэль, — сказала она, — Я Эолин, Верховная Мага и Королева Мойсехена. Я любила тебя с тех пор, как была девочкой, и служила тебе как твоя верная королева последние десять…

— Нет.

— Я здесь, чтобы вернуть тебя из тьмы.

— Замолкни!

— Посмотри на меня. Сейчас.

— Не будет больше твоих ведьминских заклинаний! — он схватил Эолин за горло.

Ужас снова нахлынул, разбрасывая ее магию, как семена.

— Увидь меня, Акмаэль, — умоляла она, едва дыша. — Ради любви к нашим богам, по воле Дракона, увидь меня той, кто я есть.

— Я вижу тебя, — прорычал он. — Ты больше меня не обманешь. Бенаум укат!

Проклятие Акмаэля пронзило дух Эолин диким вихрем, лишившим ее дыхания и сознания. Отлетев от Акмаэля, она покатилась сквозь тьму и ударилась о каменный пол у его ног.

Ее кожа дрожала от ледяного пота. Она ловила ртом воздух и хваталась за пространство перед собой. Ее конечности онемели и ослабели, а тело стало тяжелым, как труп. Ее зрение прояснилось, но даже при этом она была ослеплена. Все цвета были высосаны из мира, его магическая аура замолчала, его нити силы были отрезаны от ее досягаемости,

«Моя магия! — поняла она в отчаянии. — Он связал мою магию».

Она услышала душераздирающий вой волка, разлученного со своей половинкой.

— Эолин! — Акмаэль взывал к небесам, будто она была потеряна для него. Мертва. — Эолин…

Его боль и отчаяние сплелись вокруг ее собственных, превратившись в чудовищную тень, поглотившую их обоих.

Свечи лопнули и погасли.

Тишина заполнила комнату, тяжелая и зловещая.

Эолин замерла на полу, не решаясь пошевелиться из страха, что Акмаэль может лишить ее жизни и магии. Он стоял над ней, поглощенный Ахмад-меланом, проводя пальцами по влажным волосам, оглядывая комнату, словно пытаясь вспомнить, что именно он искал.

Затем его взгляд остановился на Талии и Раэлле, и его мускулы напряглись, как у хищника, жаждущего новой добычи.

Талия испуганно всхлипнула и боком направилась к двери.

— Моя Королева, — сказала она. — Прости меня, умоляю.

— Нечего прощать, — сказала Эолин. — Идите обе. Найдите Верховного Мага Телина, Кори или Эхиора. Любого из них. Скажите им, чтобы пришли сюда немедленно.

Талия выбежала из комнаты, но Раэлла не обратила внимания на свою Королеву, решив вместо этого встретить смертоносный подход Короля. Она качнула бедрами и позволила ему прислонить ее к стене.

— Как тебя зовут? — Акмаэль прижался ближе и потрогал прядь ее каштановых волос.

— Раэлла, мой Король. Дом Лангерхаансов.

Он провел рукой по ее горлу, опустив ладонь на изгиб ее груди.

— Ты такая же шлюха, как твоя Королева, Раэлла?

— Нет, мой Король, — сказала она. — Я добродетельная женщина из знатной семьи.

Акмаэль расстегнул лиф Раэллы. Она не сопротивлялась, но прикоснулась к его губе, вызывая его голод.

Слезы затуманили зрение Эолин.

— Нет, Акмаэль, — прошептала она. — Умоляю тебя, только не это.

Акмаэль сделал паузу, и его лицо омрачилось.

Он напрягся и закрыл глаза, затем снова открыл их.

Взяв лицо Раэллы в свои руки, он сказал:

— Чувство, которое связывает наши сердца, — это дар. Отрицать это было бы оскорблением богов.

Эолин резко вдохнула. Проклятие перенесло Акмаэля в другое место, в другое время, которое он теперь переживал заново. Давняя ночь, с ней и только с ней, в древних лесах Восточной Селены.

Всхлип вырвался из его горла.

— Вернись со мной!

Он зарылся лицом в каштановые локоны Раэллы, плечи тряслись от его горя.

— Как твоя пленница? — пробормотала Эолин.

— Как моя королева.

Затем Король-Маг прислонил фрейлину Эолин к стене.

Раэлла обернулась вокруг него, не сводя надменного взгляда с королевы, пока Акмаэль брал ее с нарастающей силой.

Эолин отвернулась, не в силах признать безжалостную правду своего собственного пророчества.

«Разве ты не видишь, Акмаэль? Это одно и то же».

Пустошь боли охватила ее, как если бы Акмаэль обнажил свой меч и разрезал ее сердце, сердце, которое она доверила ему сохранить или уничтожить по своему усмотрению.

Она не могла смотреть на них, но не могла и не слышать их дикое совокупление. Наконец, они закончили, Король высвободился внутри Раэллы с диким стоном. Шелковые юбки зашуршали, когда он опустил ее на землю.

— Вернись со мной, — снова сказал он хриплым голосом.

Раэлла улыбнулась и поцеловала руку Короля. Затем она увела его, лицо сияло торжеством, смех лился из ее рта.

Позади них захлопнулись тяжелые двери Восточной Башни, шипение множества чар лишило ее всякой надежды на побег.

Глава двадцатая

В ловушке

Эолин узнала это место вечной ночи, где воздух застыл, и смерть проникла в душу. Она вспомнила его соблазнительный покой, как его плащ тьмы окутывал обещанием забвения. Сожаление вытекало из ее души, как высвобожденная река, растекаясь змеиными щупальцами по бесплодному ландшафту, разжигая ненасытную жажду Потерянных Душ.

За сумрачным горизонтом зашевелился более глубокий голод, злобная потребность, рожденная в воздухе с ясным торжествующим воем.

Наэтерские Демоны.

Они шли.

— Мама! — голос Брианы эхом разнесся в темноте.

Эолин услышала чей-то плач, женщину, сокрушенную горем и потерей. Рыдания растрогали ее, но она отказалась приблизиться или окликнуть. Она не хотела ни частички этого мира, ни вкуса его ужасных истин.

— Мама, — маленькая рука обвила шею Эолин. Мягкие пальцы неловко коснулись мокрых щек. — Мама, не плачь.

Эолин громко застонала, выброшенная в бодрствующий мир прикосновением дочери. Боль пронзила ее тело и вызвала судороги в конечностях.

Эоган поймал дрожащие руки матери и положил их на теплую чашку, крепко удерживая ее в своей хватке.

— Выпей это, матушка.

Он поднес к ее губам чашку с простым напитком из мяты и ромашки, наполненным целительной силой детской любви.

Эолин позволила эликсиру согреть горло и почувствовала, что зрение прояснилось, когда чай осел в желудке. Она закашлялась и снова выпила. Бриана крепко вцепилась в нее, уткнувшись головой в плечо Эолин. Эоган стоял рядом со сжатыми кулаками, его челюсти двигались от размышлений.

— Почему он так сказал? — спросил Эоган. — Зачем ему спрашивать, кто мой отец? Разве он не знает? Разве он не знает, что я его сын?

Эолин решительно остановила собственные слезы. Она встала на колени и крепко положила руки на плечи Эогана.

— Послушай меня, Эоган, принц Вортингена, — ее