Ступени Нострадамуса - Александр Казанцев
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Вот и хорошо! — сказал доктор. — Полечить бы всех этих генералов, — кивнул он на видеоэкран.
— И ведь без всяких бумажек говорил! — отметил Никодим.
Председатель объявил перерыв до следующего утра, когда будет вынесен приговор. Суд удалился на совещание.
— Судя по тому, что творится на улице, нелегко им будет выносить приговор, — и врач посмотрел на балкон.
— А как же аннигилятор? — вспомнила Евдокия Николаевна.
— Мама, не надо об этом, — вмешался Сергей. — Вызванные генералами танки привезли походные кухни с едой для пикетчиков. Это что—нибудь да значит!
— Несомненно! — подтвердил врач. — Однако машине «скорой помощи» проехать не удалось. Только под небесами дорога свободна. Придется сейчас туда лезть. Может быть, с самого верхнего балкона?
— А я сообразил зацепить конец лестницы за перила балкона, когда вы спрыгнули, — сообщил Никодим.
— Вот за это спасибо! — обрадовался врач, а я и не подумал, как мне возвращаться.
— Вам бы под парусами ходить, по реям лазить, — говорил Сергей, прощаясь.
— А я и плаваю по водохранилищам над ушедшими под воду городами с церквушками. Любопытно, как сказочный град Китеж.
— Не будет больше таких Китежей, дядя не позволит, — убежденно заверил Сергей. — Под землей вода будет храниться.
— Спасибо, родной, — прощалась и Евдокия Николаевна. — Я про вас все брату расскажу.
Когда человек в белом халате с ловкостью циркача взбирался по гибкой лестнице, старые друзья, обменявшись взглядами, вернулись в комнату.
Никодим, вальяжный, благодушный, подсел к Ильиной.
— Евдокия Николаевна, голубушка. Не принимайте все это, — он кивнул на видеоэкран, — близко к сердцу вашему бесценному. Поверьте старому воробью, не раз стрелянному, балаган этот нужен новым вождям для самоутверждения. А брату вашему ничегошеньки не грозит, улики смехотворны! Аннигилятор же — это просто огородное пугало, для декорации. Никак им нельзя допустить, чтобы сбылся катрен Нострадамуса, который в газетах вспомнили, когда комета Кара грозила в 1999 году:
«В тревоге им ждать двадцать первого века,С горящего неба «спаситель Земли»Сойдет, чтоб вести за собой человека,В бой с грозной стихией вступить повелит».
— Словно о брате вашем, Владимире Николаевиче написано! — продолжал Никодим. — И Землю спас, и с «горящего» неба средь раскаленных кометных осколков на парашюте сошел. А теперь за Землю опять вступается, в бой со стихией человека зовет. Вот и надо им его укротить. Но не профессиональна у них эта инсценировка! Припугнуть народ хотели. Думали, как в армии — гаркнешь и услышишь в ответ: «Здравия желаем, ваше генеральство!» А тут эполеты превосходства не дают!
Он говорил тихо, сердечно и убежденно. Евдокия Николаевна, закрыв глаза, слушала его, и ей становилось легче. Хотелось, очень хотелось поверить ему.
Не во Дворце Правосудия, не в роскошно отделанной «комнате совещаний» с мягкими удобными креслами, а в спартански скромной раздевалке спортсменов сидели на жесткой скамье трое судей, которым предстояло принять непростое решение. Об этом говорил коллегам председатель Муромцев, глядя на единственное украшение помещения — картину богатыря на коне, стоявшего на распутье перед камнем, со зловещей надписью о каждой из дорог.
Будь здесь Сергей, он вспомнил бы, как, утешая мать, сравнил судей с тремя васнецовскими богатырями, которые и смотрели теперь здесь на камень с предостерегающей надписью.
А председатель, словно прославленный Илья Муромец, говорил Добрыне и Алеше Поповичу:
— Не зря мы оказались перед этой картиной. Троим нам вручено решить судьбу не одного человека, а многих поколений. В истории не раз бывало, когда по воле одного завоевателя рушились царства, опустошались земли. Не думаю, что нам нужно судить и рядить всю ночь. Покидать помещение до вынесения приговора нам не положено. Утро вечера мудренее. Я вас, двоих юристов, попрошу написать каждому по проекту приговора, а завтра со свежими головами и примем решение. За нами следит весь мир! Так но ударим лицом в грязь! Ты, генерал Алексеев что писать будешь?
— Думаю, что негуманно грозить аннигилятором человеку, который планету спас и теперь во второй раз к спасению будущего человечества призывает. И в беспокойстве его о правнуках измены Родине не вижу.
— А как генерал Никитин думает? — повернулся председатель к другому судье.
— Мы хоть и военные, но знаем, что война — несчастье человечества. И каждый, кто способствует развязыванию войны, — преступник, кем бы он ни был. Виновный в этом подлежит уничтожению, — жестко отчеканил Никитин.
Председатель прилег на жесткую скамью, ничего не выразив, а его соратники принялись за работу.
Не решились они разбудить Муромцева до самого утра, слушая его не то солдатский, не то генеральский или богатырский храп.
Две редакции приговора были готовы, и на них, положив головы на руки, спали генералы Никитин и Алексеев.
Утром Муромцев проснулся первым и разбудил коллег.
Потом внимательно изучил каждую из двух версий приговора.
Первая, написанная Алексеевым, гласила:
«Ильина Владимира Николаевича, ПРЕЗИДЕНТА ОБЩЕЙ РОССИИ (Алексеев так и написал президента, а не экс—президента!), трижды избранного на этот пост народом, Героя Земли, признанного за свой былой подвиг населением всей планеты, на основе Уголовного кодекса Общей России в его разделе военных преступлений по статье 181–й, СЧИТАТЬ НЕВИНОВНЫМ И ПО СУДУ ОПРАВДАННЫМ ЗА ОТСУТСТВИЕМ СОСТАВА ПРЕСТУПЛЕНИЯ, поскольку забота об экологии Земли в ее грядущем преступлением не является. Приговор окончательный и обжалованию не подлежит. Подсудимый освобождается для выполнения своих законных функций».
Муромцев искоса взглянул на молодого генерала Алексеева и пододвинул к себе второй проект приговора. Генерал Никитин пристально смотрел на него. Председатель читал и яростно теребил свою бороду:
«Ильина Владимира Николаевича, смещенного президента Общей России, считать виновным в ухудшении международных отношений, поставив страну под угрозу возмездия со стороны стран, терпящих ущерб от его политики, являющейся ИЗМЕНОЙ РОДИНЕ, и на основании Уголовного кодекса Общей России в его военной части считать означенного Ильина виновным в измене Родине и приговорить к ВЫСШЕЙ МЕРЕ наказания, смертной казни через аннигиляцию в зале суда. Приговор окончательный и подлежит немедленному исполнению».
Председатель положил рядом оба листка, держа в руке старомодное золотое перо, чтобы поставить свою подпись под одним из них.
Сказочный богатырь на картине в золоченой раме так же задумчиво смотрел на распутье, как председатель на два проекта приговора.
Конец Света(Параллели расходятся)
третья повесть–гипотеза в новеллах о двух параллельных, но расходящихся мирах
Параллельные линии не пересекаются.
ЭвклидПараллели сходятся.
И. И. ЛобачевскийПридет в должный срок Конец Света.Семь тысяч пятьсот пройдет лет[1].Потоп и Война — мрак без света.Для жизни людей места нет!
Нострадамус. Центурии, I, 48. Перевод Наза ВецаНе все сбываются катрены.Я видел то, что может быть.Спасай ковчег от злого крена,Меняй мышление и быт.
Нострадамус. Центурии, VII, 71. Перевод Наза ВецаИ неразумное дитя ПриродыСвой высший разум обретет,Затратив тяжких бедствий годы,На яркой мысли дерзкий взлет.
Весна Закатова, поэтесса XXI века. «Рядом с Нострадамусом»Нет друга большего, чем мать.А мать у всех людей — Природа.Наш долг в ее защиту встать,Не вызвать ярости погоды.
Весна Закатова. поэтесса XXI века. «Рядом с Нострадамусом»Новелла первая. Утонувший памятник
Взбесились воды. Город тонет.И лестницы полны людей.Несчастные напрасно стонутУ верхних запертых дверей.
Нострадамус. Центурии, I, 48. Перевод Наза ВецаНа этот раз вода не схлынет,Не обнажит сухой земли.На улицах не ездят ныне.Плывут на помощь корабли.
Весна Закатова, поэтесса XXI века. «Рядом с Нострадамусом»В спартански убранной, чтоб не расслаблялись спортсмены, раздевалке крытого стадиона, превращенного в гигантский зал заседания военного трибунала, заперлись до вынесения приговора трое судей–генералов, решая судьбу обвиняемого Владимира Ильина, свергнутого президента Общей России, в прошлом космонавта, Героя Земли, спасшего планету от столкновения с кометой. Своим намерением перевести энергетику сжигания топлива на иные, нетрадиционные ее формы он поставил свою страну на грань мировой войны с ополчившимися на нее странами, чье благополучие связано с добычей и продажей нефти.
