Отдел Массаракш - Антон Первушин

- Будь проклят этот Отул и тот день, Птицелов, когда я решил испытать твой дьявольский дар…

- Ступай, ступай, Облом Сладкоголосый, - проговорил Штырь почти ласково. - Нечего свое красноречие на всяких мутантов тратить. Да и ты, Птицелов, не засиживайся. А то ребята вмиг всю водяру выхлещут. С них станется.

Чем больше груза вытаскивали дэки из трюма, тем дальше им приходилось бегать. Сначала вынимали те гербициды, что лежали сверху, потом пришлось одним грузчикам спуститься в трюм и подавать мешки на палубу, а остальным - перетаскивать их по деревянному и не слишком широкому трапу на соседнюю баржу. По мере освобождения от груза, баржа всплывала все выше, и вскоре груженые делинквенты сновали сверху вниз, а порожние - снизу вверх.

Мешки были тяжеленные - килограмм под восемьдесят каждый. А ухватить их толком не за что. Так и норовят выскользнуть, обжигая ладони, из рук да брякнуться в забортную жижу. Доставай потом. Комендант так и сказал: кто уронит, будет самолично нырять и втаскивать мешок на баржу. А как его вытащишь, когда глубина метра два с крышкой? Вот и пыхти, изворачивайся. И делинквенты пыхтели. Кто посильнее был, таскал мешки в одиночку, кто послабее - с напарником.

Птицелов мог и в одиночку, но Облом, который не выспался с перепою, не поднял бы и полмешка - пришлось подсобить приятелю Правда, напарник из него был никудышный, Облом то и дело останавливался, ронял мешок на палубу, стонал, утирал обильный пот, мученически хватал воздух раззявленным ртом, потрясал обожженными ладонями. Птицелов терпеливо ждал, радуясь передышке, но другие дэки поглядывали на них неодобрительно: чего, дескать, филоните? Сказано же, чем быстрее разгрузим баржу, тем скорее отправят на берег в бараки. А там жратва по солдатской норме, чаю хоть залейся, да не йодового, а настоящего, и нары с соломенными тюфяками. И, не выдерживая этих взглядов, Птицелов хватался за мешок, волоком тащил его к трапу, потом взваливал на плечи и переносил в трюм другой баржи, куда велено было перегрузить проклятые гербициды.

Только к позднему вечеру выволокли последний мешок. И сами - неопрятными, дурно пахнущими мешками - повалились кто где стоял. Комендант весь этот знойный мучительный день провел в каюте. Перед отбоем он, зевая, осмотрел опустелый трюм. Хмыкнул одобрительно, поднялся на верхнюю палубу, усеянную телами изможденных дэков. Подошел к полумертвому от усталости Облому, который сидел в стороне от других, прислонясь к причальному кнехту. Присел рядом на корточки, легонько хлопнул делинквента по лбу.

- Чего тебе? - пробормотал тот, с трудом разлепляя веки.

Увидев, кто перед ним, Облом попытался вскочить, но комендант придержал его. Вынул из кармана ухоженного кителя портсигар, раскрыл, протянул дэку.

- Ну что, Калу-Мошенник, - тихо проговорил он, - тяжек хлеб простого воспитуемого?

- Делинквента, господин комендант, - пробормотал Облом, выковыривая заскорузлым пальцем сигарету. - Революция отменила это позорное для гражданина Свободного Отечества звание.

- Ишь ты! - восхитился комендант. - Гладко излагаешь. Всегда силен был по этой части. Телом хлипок, а глотку драть здоров. Помню, как ты нас на погромы вдохновлял. Любо-дорого было послушать. И на акции любил ездить, особенно в богатые дома… Куда спрятал награбленное, господин бывший Неизвестный Отец? Поделись со старым соратником, не жадничай.

- Нечем мне делиться, господин бывший штурмовик, - проговорил Облом. - Отняли у меня все, еле ноги унес…

Неужели?! - изумился Туску. - А если я попрошу господина Птицелова выступить третейским судьей? Этот губошлеп, начальник охраны, утверждает, что мутант запросто отличает правду ото лжи.

- Запросто, - кивнул Облом. - Но я говорю правду.

- Верю, - сказал начальник. - Раз не боишься разоблачения… Одного не пойму, Калу, как ты утек от подельников-то? Я, к примеру, уверен был, что кончил ты свои дни в красной комнате. Изрек Папа свою коронную фразу насчет непослушного чада, вынул Странник из кобуры «герцог» двадцать шестого калибра, и - прощай, Калу-Мошенник!

- Вот ему, Страннику, и спасибо, - ответил Облом. - Предупредил, что Умник с Дергунчиком на меня зуб имеют и при каждом удобном случае Папе на мозги капают… Вижу, ты многое знаешь, Хлыщ. Не боишься?

- Кого? Тебя?! - Боос закатился в беззвучном хохоте. - Или подельников твоих, что в петле сплясали? - продолжал он. - Я теперь служу Свободному Отечеству, понял?! Верой и правдой. Если тебя это хоть немного утешит, Калу, могу признаться, что собственноручно вздернул Умника на Башне! Господина государственного прокурора, хе-хе… Видел бы ты, как он обгадился… А вечерком бабу его посетил… Ох, и злоохочая старуха оказалась, ммм… Не то что твоя тощая выдра… Что, Калу, помнишь графиню, а? Я, к примеру, очень хорошо помню, как ты тогда в будуар заглянул, где мы с ребятами графиню твою по кругу пользовали. Посмотрел, благожелательно эдак покивал и аккуратненько дверь за собою притворил. Что зыркаешь? Не было, скажешь?

- Не скажу, - буркнул Облом. - Оставь ты меня в покое, Мира ради, Боос. Без тебя тошно…

- Тошно ему, - усмехнулся комендант. - А мне на тебя смотреть радостно, веришь?

Хлыщ не дождался ответа от бывшего своего шефа, хохотнул благодушно, поднялся. Окинул орлиным взором контингент, прочистил горло и рявкнул:

- Подъем, грязные свиньи!

Дэки отреагировали вяло, и тогда комендант кивнул морпехам. Они набросились на дэков почище мезокрылов. В ход пошли приклады, кулаки и каблуки с подковами. Через пять минут на палубе выстроилась неровная, глухо огрызающаяся шеренга.

Внимание! - воззвал Боос Туску. - Слушайте меня внимательно, господа воспиту… делинквенты. Командование аванпоста Курорт проявило неслыханную заботу о вас, выродки. Вас переводят в специально отведенные казармы, где вы сможете полноценно отдохнуть и посетить баню!

- «Баню!» - волной прокатилось по рядам дэков.

- Да, вы не ослышались, дефективные! - продолжал, выдержав ораторскую паузу, комендант. - Вас ждет баня, качественная жратва и…

- Выпивка?! - с надеждой в голосе произнес Фельдфебель.

- И сюрприз! - сказал Боос Хлыщ. - А теперь круго-ом! Марш!

Дэки неуклюже развернулись и, грохоча говнодавами, побрели к трапу. Тем, кто оказался в арьергарде, не повезло. Пришлось ждать, когда вслед за контингентом на пришвартованную рядом баржу перейдет охрана во главе с начальством и вечно поддатым шкипером. Трап был один, а чтобы добраться до берега, нужно было пересечь не менее шести барж. Птицелову с Обломом выпало перетаскивать трап.

- О чем с тобой комендант беседовал? - тихо спросил Птицелов.

- Устроил вечер приятных воспоминаний, массаракш, - ответил Облом. - Поизмываться захотелось, выродку…