У каждого свои недостатки. Часть 1 (СИ) - Гусина Дарья

— К Демиду Евстахиевичу! В объятья! — проворчал Глеб. — Что, Сэм? Заложив за воротник, русские любят пофилософствовать?

Я вздрогнула. Перед неожиданным вопросом Демидова-второго я как раз смотрела на Кира и думала… А неважно, о чем я думала — прогноз на ближайшее будущее для меня все равно выглядел невесело: Сэм случайно затесалась в эту компанию, она игрушка для троих молодых, но уже влиятельных, богатых людей. Лет через сорок, если будет стараться, заслужит честь развлекать их серьезными постановками Чехова и Метерлинка.

— Русские философствуют всегда и везде, — неохотно выдала я. — Вслух и мысленно. Даже сидя на унитазе. Просто спиртное позволяет философии вырываться наружу.

Разумеется, все засмеялись.

Пайк открыл прежде, чем я подошла к двери.

— Вопрос, — напомнила я.

— Да, мисс.

— Вернее, утверждение. Подтвердите или опровергните. Кир не родной сын Демидовых. Он попал к ним в семью, когда ему было шестнадцать. У него была сестра. Что-то произошло с его памятью, он практически ничего не помнит. Он узнал об своем усыновлении недавно и затеял расследование своего прошлого. Ему нужно доказать, что он не Демидов. Тогда он сможет жениться на Ольге. Межродственные браки и раньше не одобрялись, а сейчас и подавно. Расследование привело Кира к истории гибели «Аструса». Он был там, на погибшем планетолете? Он выжил, а его сестра погибла?

— Мисс Саманта, — сказал Пайк, помолчав, — я не могу подтвердить или опровергнуть ваши… предположения — внутри меня есть некая программа, ограничивающая любой вывод информации на эту тему. Оговорюсь только, что в ваши рассуждения вкралась фактическая ошибка.

— Но она не столь сильно повлияла на вывод? — я понимающе кивнула.

— Смотря что считать выводом.

— Спасибо, милый Пайк, — я подошла и поцеловала дворецкого в колючую щеку. — Я всегда буду вас помнить.

Я не знаю, с каким выражением Пайк смотрел мне в спину. Но уверена, что на лице его были вполне человеческие эмоции.

Я покружила по судну, побродила по оранжерее. Проект «компост» сработал прекрасно: черри колосились, а перчики дали новую завязь. Наверное, нужно заехать на Нью-Лукку и похвастаться своими сельскохозяйственными достижениями. На моей родной планете скоро Рождество. В это время семьи должны быть вместе. Может, отец меня уже простил?

Я собрала вещи, вызвала челнок, вышла в коридор… и рванула к шлюзу. Глеб догнал меня у дверей, перегородил путь. На моем комфоне жалобно запиликал запрос на стыковку. Демидов-второй как всегда действовал без преамбул — просто впечатал меня в стену, выхватив из рук сумку.

— Золушка покидает бал по-английски? А как же хрустальные туфельки и красивое платье?

— Пусти, — прошипела я. — Меня снаружи ждет тыква. Кир меня отпустил.

— Зато я не отпускаю.

От Глеба пахло бренди, глаза были еще хмельные, с поволокой.

— Давай мы пойдем ко мне в каюту, и ты мне все расскажешь, Сэм. А я тебя пожалею, поглажу по головке и… еще где-нибудь. А потом улетим вместе, у меня дела на Терра-Нове. Подождешь меня в отеле, пока я все улажу? В самом лучшем и дорогом отеле. Обещаю, будет и платье, и туфельки, и много чего другого.

— Глебушка, — с жалостью в голосе сумела просипеть я, — с чего ты решил, что я куда-нибудь с тобой полечу? Полагаешь, ты первый, кто меня платьем подманивает?

— Те, кто был до меня, или плохо подманивали… или до меня недотягивали. Мое предложение самое лучшее, это предложение века, я обычно одной ночью ограничиваюсь, поверь. Ты просто пока не вдумалась. Вдумайся.

— Да пошел ты!

Он меня поцеловал, а я вдруг… поддалась, даже кусаться не стала. Оказывается, некоторые мужчины умеют целоваться так собственнически, эгоистично, словно… любовью занимаются. Почему я не сопротивлялась? Не знаю. От обиды. Отчаяния. Усталости. От того, что Кир вдруг вырос у Глеба за спиной?

— Что тут происходит? — спросил Демидов таким спокойным голосом, что внутри у меня все сразу смерзлось.

А Глеб… Глеб мне подмигнул. У него исказилось лицо, словно он разом выпил бочку спиртного. Он оторвался от меня — с трудом, пошатываясь, хватаясь за стенку, повернулся к кузену. Пролепетал:

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Кирюш, это ты, красавчик.

Даже попытался обнять брата. Кир от него отшатнулся.

— Глеб, ты что творишь?

— А что? — язык еле ворочался у Глеба во рту. Вот ведь актер! — Я тут с дев…вушкой.

— Я не вижу здесь девушку. Здесь только Сэм.

— Да? — искренне удивился Демидов-второй и ткнул в меня пальцем. — А вот же…

Я похолодела.

— … вот… та… из бара, мы с собой привезли… двух… или одну. Трех?!!

— Мы вроде пили одинаково, — с отвращением произнес Кир. — А ты просто… в стельку.

— Я догнался… немного… в каюте. А где вторая цыпа?

— Иди спать! — гаркнул Кирилл, не сводя с меня злых глаз. — Мы никого с собой не привозили!

— Мне че… приснилось?! — Глеб пошатнулся и вытаращил глаза, патетично прижав руки к груди.

— Иди! К себе! Спасть! Трезветь!

Рядом с нами материализовался Пайк.

— Глеб Дмитриевич, давайте я отведу вас в каюту.

— Давай…те. А я не понял… а где…?

— Обопритесь на меня. Вот так. Потихоньку.

Я слышала, как Пайк и Глеб идут по коридору, и Глеб очень натурально причитает на ходу. Кир смотрел мне в глаза. А в моих глазах были… слезы. Я очень устала. Отпустите меня домой, все вы.

— Почему здесь твоя сумка?

— Я улетаю. Меня ждет челнок.

— Отмени. Нам нужно поговорить.

— Я тут не при чем. Это Глеб.

— Иди за мной.

— Куда?

— Ко мне в каюту.

— Зачем?

— Разденешься там… полностью.

— Что?! Зачем?

Кир подскочил ближе и злобно рявкнул:

— Потому что пора положить этому конец! Я могу ошибаться, Чужие могут ошибаться, БАМС может ошибаться — Глеб не ошибается никогда!

Он схватил меня за руку. Микки, выдвинувшийся из-за угла, показал «недоумение» на шкале эмоций.

— Я не пойду! — заорала я.

— Пойдешь!

— Зачем?!

— Хочу убедиться…

— В чем?!

— В том, что ты… не модификант!

— Я не транси!

— Вот и докажешь! Я твой работодатель! Меня оштрафуют, если выяснится, что я дал работу кому-то, сменившему пол!

— Для этого не надо раздеваться! Спроси у Пайка! У него есть сканер!

— С Пайком будет отдельный разговор. Он слишком многое на себя берет в последнее время.

— Как же вы все мне надоели, — медленно начала я, пытаясь контролировать свой гнев, глядя Демидову в лицо. — Сколько ж можно, а?! Сначала меня продали, потом чуть не убили, затем чуть не лишили молодости! Никакие деньги не могут заставить меня забыть: эти мертвые люди в клубе… открытый космос… звезды, безнадежность! Мне просто нужно, чтобы меня отпустили! Я просто хочу улететь! Домой! Я домой хочу! К маме!

Кир растерялся, это было понятно по его глазам. Он отпустил мою ладонь, шагнул назад, к стене, и сел на пол, опустив руки между колен, глядя на меня из-под взъерошенных, упавших на лицо волос.

— Ну зачем ты? Зачем ты так со мной? Откуда ты взялся на мою голову? — сказал он глухо.

— Меня тебе подарили, забыл?! Если хочешь со мной поговорить, давай поговорим! Мне нужно перед тобой раздеться?! Пожалуйста! Хоть сейчас! Вот только потом не жалуйся, если разочаруешься! У каждого свои недостатки! — я решила, что лучшая защита — это нападение: задрала край футболки, рванула ремень на джинсах. И не прогадала — Кир отвел взгляд. — Что, страшно?!

— Да, — признался Демидов. — Не надо.

— Спасибо, мой щедрый работодатель! Хозяин! Владелец контракта, способный заставить меня делать, что угодно! Ты мой приятель, Сэм! У меня никогда не было таких друзей! Я увлекся нашим общением! — я тараторила и уже не могла остановиться. — А теперь ты свободен, Сэм! Вали куда подальше! Пусть тебя по пьяни лапает моя родня, я разрешаю! Пусть о тебе пишут всякую муть в Сети, подумаешь! Тебе же за это заплатили! Деньги получил, Сэм? Отлично! Теперь в твоих услугах тут не нуждаются!

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})