Почетное гражданство (СИ) - Гусина Дарья

Глава 1. В которой Ирэм нуждается в помощи и находит ее

Ирэм шел по ночному лесу, еле волоча ноги. Он мало ел, мало спал, долго греб, и после оглушающего разочарования силы почти покинули его. Он прошел мимо дома, едва взглянув на уютно освещенные окна. Там внутри люди, ставшие его друзьями, ждут и надеются, но он не в состоянии сейчас принести им грустную новость, которая состоит в том, что он так и не смог выйти на берег возле тракта, ни в одном месте, ни в другом. Береговая линия все еще заполнена живой массой нечисти: гозами, акаморами, ферьерами, голодными, жаждущими плоти. Удивительно, но через семь дней после столкновения лесные твари еще подчиняются хозяину.

Сила некроманта была столь велика, что Ирэм чувствовал страшную, рвущую сердце беспомощность. Он шел, чтобы выменять у местного Хозяина (с которым был почти в приятельских отношениях) несколько щепоток ор-пудара на что-нибудь, что захотели бы лесные твари. У Ирэма были предположения, что нечисть согласится принять его кровь или магическую услугу, специи или один из невнятных, только со временем раскрывающих свой смысл обетов, к которому лесной народец имел особую слабость. Но сколько не пытался маг докричаться до иратхов (слабый разум которых, видимо, покинул их под воздействием черного колдовства), рычащих и пытающихся добраться до него, стоящего в лодке, они не отвечали. В какой-то момент из воды с гортанным клекотом поднялись зифы. Ирэм отмахнулся от них Полозом. Артефакт многократно напитался силой хозяйской крови из лопнувших от гребли мозолей, и с сытой ленцой ловил огромные сгустки белых искр.

Ирэм миновал дом, который построил здесь, на острове, восемь долгих лет назад. Он углубился в лес, прекраснейший из прекрасных, вечнозеленый и цветущий, дивно разросшийся вокруг теплых источников. Здесь эльфийские дубы не сбрасывали листья на зиму, наслаждаясь солнцем и острым послегрозовым воздухом, и страдали лишь от толстых лиан с крупными кроваво-красными цветами, источавшими волнующий аромат. В небе привычно грохотали грозы. Одна из освещенных молниями туч огибала остров с востока на запад, и зоркий маг мог наблюдать, как целая стая зифов, кажущихся на таком расстоянии темными загогулинами, срывается с одной из мраморных насыпей и кружит в предзакатных розовых сполохах. Ирэм был уверен, что зифы устроились на мраморных скалах не из прихоти: они были глазами и ушами некроманта. Блез, скорее всего, ушел с берега, чтобы подпитаться. Как только некромант вернется, он попытается добраться до острова. Пусть. Не вышло у других, не получится и у черного.

Люди считают, что мятежный Ставленник Игарф сбросил в море мрамор, чтобы досадить эльфам, собравшимся превратить строящийся Пельтреннат в образец эльфийского зодчества. На деле, Игарф, как и многие другие хуми, помешавшиеся на интересе к наследию Первых, пытался выстроить мост к Грозовому, используя природный скальный риф под водой. Магия вблизи вожделенного острова топила корабли и лодки, молнии сжигали дотла мосты и даже посудины из драконьего дерева. Первые явно не желали, чтобы их, вне всякого сомнения, искусственное творение, заселялось искателями сокровищ. Со временем попытки добраться до острова прекратились. Никто не знал, что упрямый Игарф все-таки достроил мост. Достроил и умер неделей позже, так и не объявив прилюдно о своем достижении. Мост опустился под воду и появлялся только во время отлива. Остров был отмечен на лоцманских картах как опасный, а потом, с уходом людей с этой части побережья, и вовсе забыт.

Ирэм до сих пор не знал, почему магия острова пропустила его. В один из самых страшных дней своей жизни маг, внутренне готовый к смерти и даже жаждущий ее, просто дошел до Грозового по мраморным плитам, не замечая, куда движется. На острове он четыре дня пролежал на берегу теплого озера, прося богов о забвении. Здесь все было пропитано магией, странной, открытой и мягкой, но недоступной. Даша, наверное, увидела бы его в золотом цвете.

Ирэм вышел к озеру. Вода была теплой, местами горячей. Маг снял куртку, брезгливо принюхался к пропотевшей рубашке, напился из стекающего в озера источника и умылся. А потом опустил лицо в воду, открыл глаза и… шарахнулся, скользя руками по илистому бережку.

Мелюзина высунула голову из воды, весело хихикая. Ирэм, ругаясь, отряхивал рубашку от мелкого песка и грязи, скрывая то, как рад видеть Лау. Однако вечно она со своими шуточками! Лау демонстративно долго выходила из воды. Со стройных ножек на глазах сходила чешуя. Белокурые волосы завились на воздухе, рассыпавшись по плечам. Мелюзина могла бы и шелковое платье свое в мгновенье ока высушить природным жаром, но предпочла, чтобы оно соблазнительно облепило гибкое тело. Лау приблизилась, потянулась губами к магу. Тот охотно наклонился к ней с высоты своего немалого роста, с довольным мычанием чмокнул в полные губки. Мелюзина словно невзначай провела рукой по его бедру. Они много лет были дружны, и ничего, кроме дружбы, между ними никогда не было. И быть не могло. Почему? Оба знали причину. И дорожили этими почти братско-сестринскими отношениями так, как никакими другими. Но мелюзина не была бы сама собой, если бы при каждой встречи не устраивала маленькие сценки с романтическими вздохами и эротическими позами. Как она сама выразилась однажды: «меня мои сородичи заклюют, если узнают, что я такого мужчину пропустила». Ирэм сначала пугался, потом привык и забавлялся.

Именно Лау восемь лет назад была одной из мелюзин, прибывших на Грозовой остров с личной просьбой к магу. Ирэм тогда удивился: к чему просить шебо у случайно заблудшего на ничью землю путника? Но мелюзины обставили все официально, и Ву, правящий мелизанд немногочисленного народа, вручил магу символический жезл. Лау первой заметила, что Ирэм на грани сумасшествия и, конечно же, она знала причину. Ей ли было не знать, если та же причина заставила сняться с места ее народ, вернее, все, что от него осталось. Мелюзина тогда вытащила Ирэма из бездны, из той тьмы, в которую он погружался.

— Ну, — нетерпеливо пробормотала Лау, прижимаясь к магу пышной грудью. — Она здесь? Ты правда привёл её?

Ирэм улыбнулся:

— И я рад тебя видеть, — а потом пылко признался, — очень рад. Могу сказать больше: счастлив. Да, она здесь. Немного устала, — и чуть не добавил «и смертельно напугана», но предпочел не расстраивать подругу.

Лау тихонько взвизгнула, подбежала к воде и торжественно прокричала:

— Она здесь! Дитя морского бога скоро родится на свет!

Крик пронесся над исходящим паром озером. Ответом были приглушенные восклицания. С дуба-выворотня, торчащего над водой, полетела в воду гибкая фигурка. Ну вот, через несколько минут все мелюзины будут знать о прибытии на остров их северной соплеменницы Лим из рода Даниар, матери будущего младенца, волшебного дитя.

— Идем праздновать! — Лау повернулась к магу. — Это праздник, ты же знаешь! У нас опять есть надежда! В этот раз мы сумеем защитить мать волшебного ребенка!

— Нет, — Ирэм поманил мелюзину к себе. — Есть разговор.

Маг быстро и без лишних подробностей (Лау все равно вытрясет их из него при первом же удобном случае) рассказал о противостоянии с некромантам и его последствиях для девушки из другого мира.

— Представь, твари дали ей целое состояние, — с горечью сообщил Ирэм, — а она потратила весь ор-пудар в битве: смазывала им наконечники стрел. Конечно, это нас, в общем-то, и спасло, но… А я еще гадал, почему Блез пытался завладеть ее сумкой, ведь не просто ради специй.

На лице мелюзины отразились разнообразные эмоции. С ласковой, лукавой улыбкой девушка отступила на несколько шагов и обошла вокруг мага.

— Ирэ-э-эм, — пропела она, — что я вижу? Что я слышу? О, эти переживание, и лицо раскраснелось! Когда последний раз тебя волновала судьба какой-то там девушки-хуми?

— Девушки из другого мира, — попытался оправдаться маг, пытаясь вернуть на лицо обычное свое надменно-равнодушное выражение.

— Да хоть королевы троллей! Какая она? Ты мне ее покажешь? Она высокая? Маленькая? Широка в бедрах? Ноги стройные? А глаза, какие глаза у нее?