По зову рода (СИ) - Журкович Андрей

— Так зачем же ему опять идти, ежели уже всё есть? — опешил простосердечный Казимир.

Мальчишка покосился на него, глядя, как на дурачка, и не нашёлся, что ответить, наверное, подумав, что тот шутит.

Ещё Казимир слыхал, что склочный старик пытался отговорить кнеса брать молодого «криволапого лопуха» вместо себя, но тот даже обсуждать это не стал, оставив Белуна при городе. Когда дело дошло до подготовки и сборов, Казимир, пускай и нехотя, но вынуждено пришел к старому ведуну за помощью. Целебные травы, коренья, припарки, грибы — для огромного войска нужна была целая прорва запасов, кои заготавливали городские собиратели. Всё это добро хранилось в амбаре Белуна. Когда явился «презренный шлында», старик бы рад послать его куда подальше, но опытный Ратибор заранее предупредил Казимира, как правильно вести разговор.

— Скажешь ему, что сам погрузишь всё необходимое в телегу, а забирать явятся мои ребятки Мечислав с Юрасом, — хохотнув, посулил воевода. — Он тебе не то, что амбар откроет, ещё таскать поможет, лишь бы мои орлы сами ничего не трогали!

Так Белун и оказался у Казимира во временном услужении, хоть и до последнего не хотел того признавать, при любом удобном случае демонстрируя своё превосходство.

— А кем был этот Талмат? — снова спросил Казимир, поняв, что Белун упорно делал вид, будто не слышал вопроса.

— Старший брат Карама… нашему кнесу, стал быть, названный брат.

— Названный? — удивился Казимир. — Это как?

— Давно это было… лет двадцать пять уж прошло… прежний кнес Белозерска Велизар, отец Велерада, разбил на поле сечи Метигая отца Карамы и Талмата.

— Они враждовали?

— Ну, конечно, враждовали, — раздражённо глянув на Казимира, ответил Белун. — Печенежская дружба, она как щит. Ежели рука с нужной стороны, то держит крепко, а ежели не с той, то и шипом может в рожу ткнуть. Когда Велизар побил Метигая, то поступил благородно… и мудро. Кнес не стал разорять и обижать людей поверженного врага. Он взял с того слово, что отныне биться они станут лишь плечом к плечу, а не друг с другом. А чтобы Метигай не забыл, взятой с него клятвы, Велизар забрал на воспитание его старшего сына — Талмата.

— Вот оно как… — протянул Казимир.

— Да, Талмат рос и обучался воинскому искусству с названным братом Велерадом у нас Белозерске. Они жили вместе и, говорят, стали друг дружке почти родня. Кнес и хотел, чтобы они стали роднёй…

— Кнес сказал, что присмотрел для него невесту, — припомнив недавний разговор, подсказал Казимир.

— Изначально речь шла вовсе не об этой пыне! — хмуро буркнул Белун. — Кнес собирался… А чего я вообще тебе это рассказываю? — вдруг осёкся старый ведун, глядя на молодого. — У тебя дел других нет, как со мной лясы точить? А ну, пшёл, прочь! Что с меня спросили, я всё вам дал.

Казимир только плечами пожал, набиваться в дружбу старому брюзге он не собирался. Ближе к вечеру в лагере под стенами вновь началась какая-то суматоха. В свете факелов мелькали серые тени, разбрасывая металлические отблески. Слышалась ругань, смех и непонятные ведуну слова на чуждом гортанном наречии. Виляя между многочисленными кострами и палатками, Казимир вышел к тому месту, откуда доносились крики. Его глазам предстали новоприбывшие воины. Молодцы были как на подбор светловолосые и ясноглазые, хотя ведун заметил и парочку рыжих, да пяток чернявых. Красные и голубые рубахи, кожаные штаны, у всех на плечах волчьи меха, хоть и лето на дворе, за спинами повязаны объёмистые позвякивающие мешки (с воинским снаряжением, вестимо) и круглые шиты с белыми и красными полосами. Некоторые воители посинили себе усы, а иные так разукрасили лица, что у Казимира не осталось сомнений в их принадлежности.

— Нурманы, — выдохнул он.

Варяжских наёмников прибыло сто двадцать человек. Они хотели было пройти в город, но их не пустили. Казимир прибыл как раз, когда затевалась ссора. Командовавший отрядом могучий и грозный варяг, опиравшийся на рукоять огромного двуручного топора, гневно рокотал, то и дело указывая на ворота. Застывший перед ним воин, казался крохотным и щуплым, хотя Казимир и знал, что так витязь выглядит лишь в сравнении с северным гигантом. Гордо сложив руки на груди, он качал головой, отвечая нурману тихо и с достоинством. Прислушавшись, Казимир понял, что понимает их, потому что они то и дело переходили с одного наречия на другое.

— Мы пришли защищай твой дом! — рычал викинг, разбрызгивая слюни. — А ты оставляй нас как собака под забор?

— Проход в Белозерск с оружием запрещён для любого иноземца, — и глазом не моргнув, отвечал ему молодой ратник. — Всё воинство отдыхает под стенами и печенеги, и русы, и варяги. Скажи, где вы будете, и я распоряжусь, чтобы вам доставили еду.

— Мы будем там! — громогласно ревел викинг, тыкая пальцем за спину витязя, указывая на ворота в город. — Дай, дорогу, ты, или пожалеешь!

Угроза не выглядела настоящей, однако привела всех окружающих в состояние внезапного напряжения. От костров то тут, то там вставали чьи-то тени и тянулись на ругань. Подле молодого витязя, словно из-под земли выросло ещё двое, став так плотно плечом к плечу, будто они сами были частоколом дубовых брёвен. Вглядевшись в их лица, Казимир ахнул, они были похожи друг на друга, как листья с одного деревца: серые глаза, курносые носы, полные губы, одинаковые ямочки в уголках рта и светло-русые волосы. Варяг тоже воззрился на них с изумлением, переводя взгляд с одного на другого. Надо сказать, в действиях тройки витязей не было и капли агрессии, но лишь твёрдая решимость и уверенность в собственной правоте. Чего-то поворчав для порядка, дабы не потерять лицо, нурман вынужденно уступил. Его хрипловатый и грубый голос ещё долго звучал, удаляясь. Кажется, все выдохнули. Кровопролитье откладывалось.

— А чего они так рвались в город? — спросил Казимир стоящего рядом мужика, который тоже собирался уходить назад к своему костру, решив, что всё веселье закончилось. — Это ж нурманы, они привычны в своих драккарах по волнам трястись…

— Чего-чего… — хохотнув, ответил воин. — Ты с дальнего похода чего больше всего хочешь?

— Поесть, — равнодушно пожал плечами ведун.

— Понятно, — ещё больше развеселившись буркнул мужик, покровительственно поглядывая на ведуна. — А нурманы, видишь ли, большие неженки… им не пожрать, а тепла хочется… и желательно женского, вот тут! — смеющийся воин указал себе под ременную бляху.

Казимир покраснел, не найдясь, что ответить. Заметив, что вокруг уже посмеиваются другие витязи, он хотел было уйти прочь, но не смог совладать с любопытством снова спросил.

— А кто эти трое? Ну, наши, которые его не пускали.

— Боровички мы их зовём, — добродушно пояснил мужик. — Троица как на подбор, братья родные, друг на друга похожи, иной раз и не отличишь. Все трое статные, крепкие, приземистые, ну чистые боровики!

— Понятно, — кивнул ведун, улыбнувшись. — Доброе прозвище, мне нравится.

— Да ты ж не местный, — догадался мужик. — У нас их, поди, каждый малец знает. Тот, что первым стоял на пути нурмана, это Владимир или Воля, как его называют братья, он самый младший из тройки и самый спокойный, рассудительный и головастый. Радомир или Ра — старший, лихой, будьте здрасте, но добрый и отзывчивый парень, последнюю краюшку хлеба отдаст, ему хоть бы хны. Средний у них Яромир или просто Яр, тихий с виду, смешливый, но рука тяжелая, моё почтение, ежели в морду даст, дня три моргать не сможешь.

— Я недавно в городе, ещё не встречались, — улыбнувшись, заметил Казимир. — Хорошие у вас люди живут, — добавил он, и вдруг что-то про себя осознав, тотчас признался. — Я рад, что с вами иду.

Мужик, довольно оскалившись, хлопнул его по плечу.

— Мне ребята сказывали, что за лесом на речке живёт какой-то ворон, — весело сообщил он. — Думали, ты страшный!

Мужики вокруг тотчас загоготали, но в этом смехе не было издёвки. Его весело подначивали, но делали это как-то… по-доброму. Едва Казимиру стоило сесть подле костра, какой-то незнакомый парень впихнул ему в руку ломоть хлеба и миску супа, другой справился, с кем ведун завтра поедет, чтобы подготовить тому место в обозной повозке. Казимир, пожалуй, в первые в жизни чувствовал себя на месте. Заглядывая в искрящиеся в отблесках костра весёлые лица, он видел простых людей, которым выпало суровое испытание, — идти на чужбину с оружием в руках. Он, как возможно и они, не знал зачем и почему это надо делать, ведуна одолевали сомнения и страхи… Но теперь сидя у тёплого и уютного костра, прихлёбывая из деревянной миски наваристый бульон… Казимир, вдруг, понял — он для них нынче свой. Он дома.