Полукороль - Джо Аберкромби

Анкран придвинулся к нему поближе.

– Мне кажется, мы съели весь их ужин.

Джод замер с пальцами во рту, а бородатый мужчина засмеялся, и наклонился, чтобы похлопать его по плечу.

– Извините, – сказал Ярви, отставляя тарелку в сторону.

– Я думаю, ты голоднее меня, – сказала Шидвала. Они говорили на общем со странным акцентом. – А еще вы очень далеко от вашего пути.

– Мы направляемся в Вульсгард из земли баньев, – сказал Анкран.

Женщина немного обдумала это.

– Тогда вы очень близко к вашему пути, но я бы сказала, что он очень странный.

Ярви мог с этим только согласиться.

– Если бы мы знали его трудности, возможно, мы выбрали бы другой.

– Так всегда, когда есть выбор.

– Все что нам остается, это пройти его до конца.

– Так всегда, когда есть выбор.

Ничто придвинулся к Ярви и приглушенно прошептал:

– Я им не доверяю.

– Он хочет поблагодарить вас за гостеприимство, – быстро сказал Ярви.

– Как и все мы, – сказал Анкран. – Вас, и богов вашего дома.

Ярви смел золу с молитвенного камня на очаге и прочитал руны на нем:

– И Ту Кто Выдувает Снега.

– Хорошо сказано и хорошо прочитано. – Шидвала прищурила глаза. – Там, откуда вы пришли, она из малых богов, так ведь?

Ярви кивнул.

– Но здесь, думаю, она из высоких.

– Как и многое, боги кажутся больше, когда ты к ним ближе. Здесь Та Кто Выдувает Снега вечно поблизости.

– Когда мы пойдем, ей будет наша первая молитва, – сказал Анкран.

– Мудро, – сказала Шидвала.

– А вам – вторая, – сказал Ярви. – Вы спасли наши жизни.

– Все живущие здесь должны быть друзьями. – Она улыбнулась, глубокие морщины на ее лице напомнили Ярви о Матери Гандринг, и на миг он сильно затосковал по дому. – Из врагов нам всем достаточно зимы.

– Нам это известно. – Ярви посмотрел на Сумаэль, которая скрючилась у огня с закрытыми глазами и тихонько покачивала закутанными в одеяло плечами. Ее лицо почти приобрело нормальный цвет.

– Можете переждать с нами, пока зима пройдет.

– Я не могу, – сказал Анкран хрипящим голосом, выпятив челюсть. – Я должен добраться до своей семьи.

– А я до своей, – сказал Ярви. Хотя ему срочно нужно было убить одного из семьи, а не спасти. – Нам надо идти, но нам нужно много вещей…

Шидвала посмотрела на их жалкое состояние и подняла брови.

– В самом деле. Мы могли бы славно поторговаться.

На слове «торговаться» сыновья Шидвалы улыбнулись и одобрительно закивали.

Ярви глянул на Анкрана, Анкран развел пустыми руками.

– Нам нечем торговать.

– У вас есть меч.

Ничто нахмурился еще сильнее, сильнее прижал к себе клинок, и Ярви крайне обеспокоился, что несколькими минутами ранее тот был бы рад убить этих людей.

– Он с ним не расстанется, – сказал Ярви.

– Есть еще одна вещь, которой я могу найти хорошее применение. – Мужчина с коричневой бородой смотрел через огонь на Сумаэль.

Джод напрягся, Ральф печально заворчал, и Анкран заговорил резким голосом:

– Мы не продадим одного из нас. Ни за какую цену.

Шидвала засмеялась.

– Вы не поняли. Металл здесь редкость. – Она обошла вокруг огня, дотянулась до ошейника Сумаэль, где блестела сталь, и вытащила ее замечательную цепь. – Вот что нам нужно.

Ярви почувствовал, что по его лицу расплывается улыбка. Было так приятно снова улыбнуться.

– В таком случае… – Он размотал свой шарф из потрепанной парусины и вытащил свою, более тяжелую цепь. – Эта вам тоже может пригодиться.

Глаза бородатого мужчины засветились, когда он взвесил цепь в руке, а потом его челюсть упала, когда Ничто рывком открыл свой ошейник.

– А еще эта, – сказал он, вытаскивая тяжелые звенья.

Теперь все улыбались. Ярви наклонился поближе к огню и сцепил руки, как делала его мать.

– Давайте поторгуемся.

Ничто наклонился и зашептал ему на ухо:

– Я же говорил, что сталь будет ответом.

С последним ударом заржавевший болт отлетел, и ошейник Ничто раскрылся.

– Этот был упрямый, – сказал бородатый мужчина, хмуро глядя на зазубренное зубило.

Немного шатаясь, Ничто встал от колоды, потянулся дрожащей рукой и потрогал шею. Кожа на ней была жесткой от долгого трения.

– Двадцать лет я носил этот ошейник, – прошептал он. На его глазах блестели слезы.

Ральф хлопнул его по плечу.

– Я носил свой только три, и все равно чувствую себя без него легким, как воздух. Тебе, должно быть, кажется, что можешь улететь.

– Да, – прошептал Ничто. – Могу.

Ярви рассеянно погладил старые ожоги там, где был ошейник, глядя, как Анкран аккуратно складывает вещи, которые они купили за свои цепи. Удочка и наживка. Лопата из лопатки лося. Бронзовый нож, который выглядел реликвией времен Разбиения Бога. Девять стрел для лука Ральфа. Деревянная чаша. Сушеный мох, чтобы разводить огонь. Веревка из шерсти. Овечий сыр, баранина и сушеная рыба. И меха, и грубые накидки из овечьей шерсти, и просто шерсть, чтобы набивать ей одежду. Кожаные мешки, чтобы все это нести. Даже сани, на которых можно все тащить.

Раньше все эти вещи казались такими глупыми, отбросами для попрошаек. Теперь это были драгоценные запасы.

Сумаэль укутывала шею в толстый мех, ее глаза были закрыты, а на лице блуждала редкая ухмылка. Через щель на губе виднелся белый зуб.

– Как ты? – спросил ее Джод.

– Мне тепло, – прошептала она, не открывая глаз. – Если я сплю, не будите меня.

Шидвала бросила раскрытый ошейник Ничто в бочонок вместе с их цепями.

 – Если хотите совета…

– Конечно, – сказал Анкран.

– Идите на северо-запад. За два дня дойдете до местности, где подземные огни создают жару. По ее границам текут ручьи с теплой водой, которые кишат рыбой.

– Я слышал истории о тех местах, – сказал Ярви, вспоминая гудение голоса Матери Гандринг у очага.

– Мы пойдем на северо-запад, – сказал Анкран.

Шидвала кивнула.

– И пусть пребудут с вами боги. – Она повернулась, чтобы уйти, но внезапно Ничто упал на колени, взял ее руку и прижал к ней свои потрескавшиеся губы.

– Я никогда не забуду эту доброту, – сказал он, вытирая слезы ладонью.

– Никто из нас не забудет, – сказал Ярви.

Она с улыбкой подняла Ничто на ноги и похлопала его по седеющей щеке.

– Это само по себе награда.

23. Правда

Ральф вышел из-за деревьев с широкой ухмылкой на лице. На одном плече висел лук, на другом жилистый олень. Чтобы никто не сомневался в мастерстве его стрельбы из лука, он оставил стрелу торчащей из сердца.