Полукороль - Джо Аберкромби

– Нужен глубокий снег!

– Снег у нас есть! – проревел Анкран.

Они добрели до дна узкого оврага, и это был самый многообещающий склон из тех, что Ярви смог отыскать. Поскольку снег валил так сильно, что прочие склоны были лишь мелкими призраками. Он копал, как кролик, вычерпывая снег между ног. Отчаянно закапывался вбок, а потом, когда прокопал на длину тела, вверх. Руки в лохмотьях мокрой парусины горели от холода, мышцы горели от напряжения, но он себя заставлял. Он копал так, словно от этого зависела его жизнь.

Она и зависела.

Сумаэль пробиралась вслед за ним, рыча сквозь сжатые зубы и используя топорик как лопатку. Сначала они откопали выемку, потом яму, потом получилась узкая нора. Анкран заполз сзади, высунув язык в щель между зубами – он вычерпывал снег. Следующим в холодную тусклость заполз Ральф, а потом Джод своими широкими плечами расширил место до пещеры. Наконец, внутрь просунул голову Ничто.

– Ловко, – сказал он.

– Вход надо чистить, – пробормотал Ярви, – иначе за ночь нас похоронит. – Он скорчился на утрамбованном снегу, развернул промокшие тряпки и подул на руки. У него и так пальцев было маловато, он не мог позволить себе потерять еще.

– Где ты этому научился? – спросила Сумаэль, усаживаясь рядом с ним.

– Отец научил.

– Думаю, он спас наши жизни.

– Ты должен его поблагодарить, когда увидишь. – Придвинулся Анкран. Они плотно прижались друг к другу – но так было уже несколько дней. Здесь, в этих пустынных местах не было места для гордости, отчуждения и вражды.

Ярви закрыл глаза и подумал об отце, который лежал, бледный и холодный, на плите.

– Мой отец мертв.

– Жаль, – донесся глубокий голос Джода.

– Хорошо, что хоть кому-то из нас жаль.

Ярви уронил руку и спустя миг понял, что она упала на руку Сумаэль. Ее пальцы, направленные кверху, вжались в его ладонь. Это было хорошо, и тепло, там, где ее кожа касалась его. Он не убрал руку. Как и она.

Он медленно сжал ее ладонь в своей.

Потом долго было тихо, ветер тихо завывал снаружи, внутри воздух потеплел, и Ярви под кучей снега стало так уютно, как не было с тех пор, как они ушли от костра Анкрана.

– Вот, – он почувствовал дыхание у лица, почувствовал, как Сумаэль мягко берет его за запястье. Его глаза резко раскрылись, но угадать выражение ее лица в темноте он не смог.

Она перевернула его руку и положила что-то на ладонь. Черствый, прокисший, наполовину промокший, наполовину замерзший – но это был хлеб, и, ради всех богов, он был рад его получить.

Они все сидели, прижавшись друг к другу, растягивали свои доли, жевали с чувством, похожим на удовлетворение, или, по крайней мере, облегчения. Один за другим они глотали, затихали, а Ярви раздумывал, взять ли снова руку Сумаэль.

Потом она сказала:

– Это последняя еда.

Все снова затихли, на этот раз намного менее спокойно.

Наконец в темноте раздался приглушенный голос Ральфа:

– Далеко еще до Ванстерланда?

Никто не ответил.

21. Лучшие

– Гетландцы самые лучшие, – донеслось хриплое ворчание Ничто. – Они дерутся, как один. Каждого прикрывает щит напарника.

– Гетландцы? Ха! – фыркнул Ральф, поднимаясь по снежному склону вслед за Сумаэль. – Это просто чертова отара блеющих овец, которых ведут к мяснику! Что будет, когда падет напарник? В тровенах есть огонь!

Они могли спорить целыми днями. Что лучше, лук или меч. Был ли Хеменхольм южнее острова Гренмер. Окрашенное или промасленное дерево больше любит Мать Море, и, следовательно, какие корабли лучше. Ярви и представить не мог, как у них хватало дыхания. Он и без споров едва дышал.

– Тровены? – ворчал Ничто. – Ха! Когда огонь прогорит, что потом? – Они начинали с доказательств своего мнения, потом принимались уверенно утверждать свою точку зрения и заканчивали презрительным ворчанием. На взгляд Ярви, ни один не убедил другого ни на волос с тех пор, как они ушли от тонущего «Южного Ветра».

Прошло три дня с тех пор, как кончилась еда, и голод Ярви ныл внутри него пустотой, которая поглощала всякую надежду. Когда тем утром он размотал парусину с рук, он их с трудом узнал: они были одновременно сморщенные и распухшие. Кожа на кончиках пальцев выглядела навощенной, а на ощупь была колючей и онемелой. Даже у Джода ввалились щеки. Анкран пытался скрыть хромоту и у него это не получалось. Ральф дышал с такими хрипами, что Ярви вздрагивал. У Ничто на бровях лежал иней. Покрытые шрамами губы Сумаэль становились тоньше, серее и сжимались плотнее с каждой изнурительной милей.

От этого гула споров Ярви мог думать лишь о том, кто из них сдохнет первым.

– У гетландцев есть дисциплина, – бубнил Ничто. – Гетландцы…

– Да какому болвану может быть не все равно? – сердито воскликнул Ярви, набрасываясь на двух стариков и неожиданно яростно тыкая им в лица обрубком пальца. – Люди это просто люди, хорошие или плохие, как повезет! А теперь попридержите дыхание для ходьбы! – Он вернул руки под мышки и заставил себя подниматься по склону.

– Поваренок и философ, – услышал он хрип Ральфа.

– Не могу решить, кто здесь бесполезней, – пробормотал Ничто. – Надо было позволить Триггу его прибить. Гетландцы точно…

Он замолчал, забравшись наверх. Все притихли. Перед ними стоял лес, который тянулся во всех направлениях, теряясь за серой дымкой падающего снега.

– Деревья? – прошептала Сумаэль, словно не смела поверить своим чувствам.

– Деревья означают еду, – сказал Ярви.

– Деревья означают огонь, – сказал Анкран.

Внезапно все они бросились с холма, крича, как дети, которых освободили от работы по дому. Ярви упал, кувырнулся в куче снега и снова поднялся. Они бежали, спотыкаясь, между низких валунов, потом среди высоченных елей с такими толстыми стволами, что Ярви с трудом смог бы сомкнуть вокруг них руки. Это были могучие колонны, словно в каком-то священном месте, и они здесь были нежданными прохожими.

Они замедлились до трусцы, а затем осторожно пошли. С редких ветвей не падали плоды. Олени не выскакивали на меч Ничто. Все упавшие ветки, что они нашли, были насквозь промокшими и сгнившими. Земля под снегом была коварной – со спутанными корнями и бесчисленными слоями годами падавших и гнивших иголок.

Их смех утих и теперь лес был совершенно тих, даже чириканье птиц редко нарушало тяжелую тишину.

– Боги, – прошептал Анкран. – Здесь не лучше, чем там.

Ярви пробрался к стволу дерева и дрожащей рукой отломал кусок наполовину замороженного древесного гриба.

– Нашел что-нибудь? – с надеждой резко спросил Джод.