Сын погибели - Владимир Свержин

— Чем?

— Золотом, булатом, советом…

Никотея едва сдержалась, чтоб не рассмеяться: ее многомудрый родственник, похоже, желал свить веревку, на которой его должны были повести за триумфальной колесницей императорской четы правителей Запада и Востока.

— Я почту за честь воспользоваться помощью блистательного Иоанна Комнина, — мягко склоняя голову, произнесла герцогиня. — Но я хочу спросить тебя не как посланца василевса, не как наследника Херсонеса и Феодоро, а как родственника и друга, с которым мы прошли бок о бок столько русских верст: неужели же ты приехал сюда только по велению моего дяди? И только затем, чтобы помочь мне стать императрицей? — Она устремила на Гавраса пристальный взгляд, в других случаях казавшийся ласковым и нежным. Но теперь херсониту почудилось, что взгляд Никотеи, точно кожаный аркан, которым стремительные аланы ловят диких коней, не отпускает и держит его, не давая отвести глаза и требуя прямого ответа.

Симеон Гаврас еще раз посмотрел на стражу: «Сейчас или никогда… Сейчас!»

— Я прошел через моря, леса и горы, поминутно рискуя жизнью, моля Господа приблизить миг встречи, чтобы вновь увидеть тебя. Я просил его, как никогда и ни о чем не смел просить, зная, что встреча убьет меня. Ибо быть рядом с тобой и знать, что ты — жена другого, для меня несносно. Лучше погибнуть в морской пучине, нежели жить, каждый день говоря себе, что ты принадлежишь какому-то полудикому варвару!

— Это не так. Я не принадлежу никому, уж во всяком случае, никому из людей. Конрад стал моим супругом, потому что в чужом краю мне нужны были защита и опора. Если б я укрылась от дикого зверя за дверью охотничьего домика, разве стала бы принадлежать двери? Дядя прислал мне помощь — очень любезно с его стороны. Однако, то ли по глупости, то ли желая разорвать мне сердце, он послал сюда именно тебя, — сказала Никотея с благосклонной улыбкой, будто отвечая на обычный вопрос. — Не скрою, мне проще было бы говорить, если бы на твоем месте стоял любой другой из вельмож константинопольского двора. С тобой я скорее хотела бы сидеть вот так, как я сижу сейчас — на троне. Но не в Аахене, а в граде святого Константина. Все мы лишь игрушки слепца по имени Случай, и потому, как ни горестно, я вынуждена обнажить меч, который прислал Иоанн Комнин.

— Приказывай, — еле сдерживаясь от накативших чувств, тихо сказал Гаврас. — Я исполню все.

— Ты должен жениться.

— Жениться?

— Да.

— На ком же? Да и зачем?

— На очаровательной девушке. Во всяком случае, здесь она считается очаровательной. Ее зовут Адельгейда — единственная дочь герцога Саксонского.

— Но…

— …и невеста герцога Баварии Генриха Льва.

Глава 14

В чужестранных землях держите глаза и уши открытыми, если не хотите их лишиться.

Крик ужаса с замковой стены заставил Камдила и Лиса отвлечься от составления плана изъятия юного «мессии» из вражеского лагеря. Крик сменился воплем боли, а затем душераздирающими стонами.

— Шо они там вытворяют? — Лис приподнял ветку орешника, растущего у самой опушки леса, осторожно разглядывая из-под листьев отбитый у хозяев замок.

Между зубцами парапета на стене стоял несчастный со связанными руками. Затем толчок, новый отчаянный возглас и, как почудилось Сергею, далекий раскат хохота.

— Вот сволочи, — под нос процедил Вальдар, занимая позицию рядом с напарником.

— Как ветеран пугачевского движения ветерану пугачевского движения должен заметить, шо ваш местный бунт не менее бессмысленный и беспощадный, чем наш.

— Что поделаешь. Если покопаться в корнях древа европейской демократии, легко увидеть, каким навозом его удобряли все прошедшие века. Одно радует: судя по тому, что расправа из стадии хладнокровной мести переходит в разряд шоу, Федюнины головорезы уже добрались до винного погреба. Это весьма облегчает наш план. С наступлением сумерек в замок можно будет войти и выйти без особых проблем. Вы четверо, — он повернулся к ожидавшим приказа варягам, — ждете нас здесь. Если что, мы даем сигнал — устроите тарарам, чтобы в замке было не до нас. А мы с тобой…

— Все как всегда: прыгаем, взрываем, исчезаем, — усмехнулся Лис.

— Вроде того, — подытожил Камдил.

— Можно пару наших мальчиков сейчас послать в замок — мол, прониклись, решили верой и правдой…

— Не стоит, — покачал головой Камдил, — наверняка их сейчас не подпустят к Федюне, а с пьяных глаз могут и убить.

— Ну, это еще бабушка надвое сказала, кто кого, — возразил Сергей. — И когда говорила, сильно кашляла.

— И все-таки риск неоправданно высок.

Между тем стоны боли раздавались из глубины рва без умолку и на разные лады. Расстояние от боевой галереи до места падения было не столь велико, чтоб убиться, но поломать руки, ноги, а то и позвоночник — легче легкого.

Пожалуй, кроме институтских оперативников и, может быть, родичей тех, кому выпала печальная участь испытать себя на поприще экстремального воздухоплавания, эти крики не вызвали никакой реакции. Из укрытия было видно, как снуют вверх-вниз по насыпи груженные мешками повстанцы: от замка к селению мешки были больше, от селения к замку — гораздо меньше, но тоже в немалом количестве.

— Шо за народ, — глядя, как один из храбрецов-лучников пытается отбиться от дородной молодухи с тремя ребятишками, досадливо сплюнул Лис. — Как там было:

Анархист в сенях стащилПолушубок теткин.Ах, тому ль его училГосподин Кропоткин?

Пока Лис комментировал увиденное, сражение разыгралось не на шутку. Немало подвыпивший вояка месил кулаком воздух, иногда попадая по кому-нибудь. В конце концов, ему удалось отмахаться. Прихватив добычу, он поспешил к воротам, но тут земное притяжение подействовало на него с неумолимой силой — лучник с разгона брякнулся на колени, постоял так, раскачиваясь, а затем, примостив награбленное поудобнее, завалился на бок.

— О, градус в крови растет, температура полного отмораживания мозгов, — со злым удовлетворением констатировал Лис.

— Тогда на исходные позиции. — Камдил указал в сторону палисада, окружавшего поселок. — Как начнет темнеть, там наверняка отыщется парочка добрых людей, желающих отдать нам свою одежду.

— Беркуты мои остроклювые, — Сергей повернулся к варягам, — я понимаю, что вам охота перекрошить этот гадючник в новогоднее оливье, но отложим удовольствие до следующего раза. Надеюсь, все все поняли? Если до полуночи не вернемся, начинайте крушить. Сигнал нашего возвращения — вот такая вот трель, — Лис поднес к губам пальцы и издал странно-переливчатый свист, — как услышите, готовьте коней. Все, с богом.

Лис поправил короткие мечи, составлявшие его основной арсенал ближнего боя, проверил, хорошо ли выходят стрелы из колчана, и, поудобнее взяв лук, заторопился вслед напарнику.

Они прошли уже более пятидесяти ярдов вдоль опушки, когда между кустов увидели юношу, идущего к ним навстречу.

— Это что еще такое? — Лис удивленно поглядел на собрата по оружию.

Всякий, кто знал Сергея, мог поручиться, что удивить его — задача не из простых. Однако неведомому юноше удалось не только это — он смог поразить и воображение обычно хладнокровного Камдила.

Златокудрый красавец в белоснежном, буквально светящемся одеянии двигался им навстречу, недвусмысленно игнорируя необходимость касаться земли. Деревья поднимали ветви пред ним, и кусты будто сторонились, чтоб не мешать его размеренному шагу.

— Куда идете вы, чужаки? — спросил он голосом одновременно ласковым и надменным.

— Вперед, — настороженно глядя на «первого встречного», отозвался Камдил.

— Ответствуйте без утайки, не гневите злокозненной ложью, ибо ведомы мне пути людских помыслов и нити судеб в деснице моей. — Он поднял руку и, чтобы окончательно и бесповоротно отбить у оперативников сомнения в своей похвальбе, расправил широкие крыла.

— Гламурненько. — Лис потянулся за стрелой.

— Несчастный! Или забыл, какой цели достигла твоя стрела, пущенная не в меня даже, но в того, кто был осенен знамением моим?

При этих словах у Вальдара заныло между лопаток.

— Внемлите мне, чужаки, ибо только милость моя побуждает говорить с вами. Когда отринете ее, гнев мой сотрет след имен ваших в памяти живущих.

— Не слабо, — не спуская глаз с ширококрылого вещателя, пробормотал Сергей.

— Чем обязаны? — начал Камдил, но слова его были заглушены речью ангела.

— Кого желаете спасти вы, несчастные? Мальчишку безродного или злокозненного врага рода человеческого, принявшего его облик? Зачем пришли вы из мест, коим нет названия меж сущих в этом мире? Знаю я, что польстились вы не на злато, не на власть, не греховные помыслы сбили вас с пути истинного — но хитрые речи брата моего, Андая. Оттого и пожелал я прежде говорить с вами. Помните: когда не склоните гордую выю пред ликом моим, то не сносить вам головы.