Категории
Самые читаемые
Лучшие книги » Проза » Современная проза » Горькие лимоны - Лоренс Даррел

Горькие лимоны - Лоренс Даррел

Читать онлайн Горькие лимоны - Лоренс Даррел

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 72
Перейти на страницу:

Дом строился, тростниковая хижина Мари превратилась в целый маленький поселок, в обнесенный стеною сад, где были собраны добытые по случаю трофеи, которым предстояло в один прекрасный день украсить полностью готовый дом: индийские павлины, попугаи, резные сундуки, инкрустированные лампы, пальмы-малышки. Лапитосские отшельники периодически совершали на этот лагерь дружеские набеги, чтобы дать при случае подсказку или дельный совет — и неизменно после каждого их визита она загоралась очередными свежими идеями. Свет ламп, вино и хорошая беседа скрепляли границы дня такой надежной и уверенной печатью, что по ночам даже во сне ты жил ощущением невероятной плотности, насыщенности бытия, так, словно даже и просыпаться не было никакой необходимости.

Именно в то время я познакомился за обедом у Остина Харрисона с колониальным секретарем острова, и он предложил выдвинуть мою кандидатуру на должность секретаря по связям с общественностью, которая вскоре должна была освободиться. В этой области надлежало сделать очень многое, и он рассудил, что человек, хорошо владеющий греческим и разбирающийся в местных делах, будет на этом посту уместнее обычного чиновника. Перспектива показалась мне весьма привлекательной, поскольку она разом решила бы все мои проблемы, дав мне возможность достроить дом именно так, как подобало бы его достроить, — и свободное время для того, чтобы объездить оставшиеся неисследованными уголки острова. Вообще, вся эта ситуация выглядела как совершенно незаслуженный подарок судьбы, и я даже начал подозревать, что сама эта идея возникла вовсе не у правительства, и ее породили либо Остин Харрисон, либо Морис Кардифф, которые оба всерьез были обеспокоены развитием событий и пытались предпринять хоть что-нибудь для того, чтобы разрешить проблему, угрожавшую нарушить привычный, повседневный ритм островной жизни, которую они так ценили.

К тому же именно в это время я начал понимать, в чем наша основная трудность: она заключалась в том, что мы не располагали достоверными сведениями о положении на местах и не могли донести нужную информацию до властей. Мне не было известно, какого рода контакты правительство острова поддерживает с Лондоном, но я знал наверное, что та информация, которую они получали из отдаленных от столицы районов, была по большей части основана на докладах начальников отделов, а им, при всей точности изложения фактов, недоставало политического чутья и способности точно интерпретировать происходящее, которая совершенно необходима, когда отчет на высоком политическом уровне должен быть тем, чем ему и следует быть — а именно, руководством к действию. Более того, проблема Кипра уже успела разрастись до внушительных размеров, так что теперь вы не могли верно оценить последствия какой-нибудь беседы за чашкой кофе в Никосии, если не были в состоянии взглянуть на них сразу с трех разных точек зрения: из Афин, из Лондона и собственно из Никосии. И разве можно было ожидать подобной прозорливости от полуграмотных крестьян, чей кругозор, как правило, ограничивался пределами родной деревни?

В этом смысле я определенно мог быть полезен правительству и сыграть свою скромную роль в поиске того решения, которое, как мне казалось — как нам всем тогда казалось — должно быть где-то под рукой.

Я преисполнился оптимизма, ведь я был вхож в оба мира: в шумный городской мир греческой Никосии с его все нараставшей приливной волной демонстраций и забастовок, с его демагогами и самозваными героями, чьи истерические речи заполняли тихий прозрачный воздух, как комариное жужжание возле затхлого пруда; и в ничуть не менее греческий мир деревни, неспешный, тяжеловесный, укрывшийся в зеленых предгорьях — с его поразительной старинной учтивостью и неземной добротой. Мир, объятый сном.

И даже зловещие знамения не слишком тревожили: киприоты с их врожденным умением держать себя, были наглядным опровержением шумной трескотни афинского радио — а оно день ото дня становилось все назойливее и агрессивнее. Деревенские жители испытывали необъяснимое удовольствие, вслушиваясь в странные, но при этом знакомые интонации этого металлического бога, который пытался убедить их в том, что они не такие миролюбивые, добропорядочные, привыкшие жить в безопасности, какими привыкли себя ощущать. Они слушали так же, как несмышленые дети могут слушать отдаленный рокот барабанов, который, вопреки их природной доброте и застенчивости пытается внушить им жизненные понятия, основанные на ненависти, злобе и чувстве собственной ущербности. Кто был этот враг, о котором говорили по радио, где его искать, этого тирана, который освободил Грецию? Они с раздумчивым любопытством смотрели мне вслед, когда я шел по главной улице в компании троих сынишек моих строителей: один нес мои бумаги и книги, другой свежий каравай, а третий — только что отремонтированный примус, который я во второй половине дня забрал у Клито… При всем своем желании они не могли совместить эти два образа. И это — тиран? Такой приятный, такой вежливый человек… И к тому же учит свою дочь греческому языку… Нет, тут голову сломаешь. А если они готовы были принять меня, почему бы не принять и прочих англичан, ведь у каждого киприота была среди тиранов по крайней мере дюжина друзей, которых он любил и уважал. И даже если они совершенно искренне пытались ненавидеть правительство, то это абстрактное понятие вскоре стиралось, его заменяли лица знакомых чиновников, преданных слуг короны, прекрасно говоривших по-гречески, сооружавшихся них колодцы или дороги. Проблема состояла в том, чтобы указать на врага пальцем; Афины уверяли, что он повсюду, но здесь, на острове, он принял тысячу обличий, и за каждым из них — чьи-то дружеские связи и чувства. Крестьяне, словно утопающие, барахтались в мутном потоке этой обезличенной ненависти. Им нравилось слушать, как ругают правительство, — как детям, которые приходят в невероятное возбуждение, когда один из них, самый отчаянный, начинает дерзить директору школы. Это щекотало нервы. Но подспудное беспокойство и дурные предчувствия начинали пробиваться наружу, как только очередной демагог бросал призыв встать как один, взяться за оружие и принести кровавую жертву на алтарь свободы. Они тоже словно спали на ходу и проснулись только от взрывов бомб; решимость сражаться медленно и сознательно, день заднем выпестовали в них те, кто прекрасно разбирался в технике организации народных волнений.

Однажды ночью, на темной дороге, Андреас спросил меня:

— Скажите, сэр, Англия ведь скоро со всем этим разберется, и мы сможем жить в мире, да? Я начинаю беспокоиться за своих мальчишек: они в последнее время в школу отправляются только для того, чтобы распевать целыми днями националистические песни и ходить на демонстрации. Ведь так же не может долго продолжаться, правда?

Он вздохнул, и я вздохнул в ответ.

— Я уверен, рано или поздно мы научимся друг друга понимать, — сказал я. — Я не уверен, что вам удастся добиться Эносиса, поскольку на нас висит колоссальная ответственность за то, что происходит на Ближнем Востоке; но я уверен, что решение мы найдем.

Андреас задумался.

— Но если мы предложим вам оставить здесь базы, на любых условиях, разве Англии не будет этого достаточно? Неужели ей так уж необходима верховная власть над Кипром? Зачем? Мы скажем: берите, сколько захотите, стройте все, что вам вздумается, только отдайте нам наш остров. По крайней мере, если не прямо сейчас, то завтра, через двадцать лет…

Вопрос суверенитета в таких разговорах всегда был главным камнем преткновения, и мне пришлось прибегнуть к софистике.

— Вот у твоего брата есть кусок земли, Андреас. Ты любишь брата. Он любит тебя. И предлагает тебе построить на этой земле дом, и чтобы вся твоя семья жила в этом доме. "Строй все что хочешь, — говорит он, — и ни о чем не беспокойся, это все останется твоим навеки". Ты его, конечно, любишь и веришь ему — но кто знает? Странные вещи иногда творятся в этом мире. Не умнее ли будет сперва переоформить документы на тебя, а потом уже вкладывать деньги в строительство дома? Вот и англичане — они тоже так думают.

Этот ответ разом и удовлетворил его, и встревожил.

— Понятно, — медленно проговорил он.

— Есть у нас такая поговорка, — тут же подхватил я (на самом деле поговорка была турецкая, и услышал я ее от Сабри), — английская поговорка, которая гласит: "В бизнесе не доверяй никому — даже собственным родственникам".

Андреас улыбнулся.

— Теперь я понимаю, почему вас называют хитрыми английскими лисицами, — и на секунду приставил указательный палец к виску, отдавая должное коварству Альбиона.

Ветер надежд

Лисице и во сне куры снятся.

Если младенец не заплачет, мать его не покормит.

Не обязательно лезть в ад, чтобы прикурить сигарету.

1 ... 33 34 35 36 37 38 39 40 41 ... 72
Перейти на страницу:
На этой странице вы можете бесплатно скачать Горькие лимоны - Лоренс Даррел торрент бесплатно.
Комментарии