Потоп - Михаил Алексеевич Ланцов

И чем дальше, тем больше царевич понимал — что уж для изучения строительства мостов — иранцы точно пришлют рабочие бригады. И, вероятно, много.

— А что дальше?

— В каком смысле?

— Вот вы построите чугунную дорогу от Перми к Нижнему Тагилу. Но вы ведь на этом не остановитесь. Не так ли?

— Да, разумеется. — кивнул царевич. — Дальше мы будем расширять этот участок с тем, чтобы довести ее от Перми до Москвы. С созданием большого моста через Волгу.

— Вот как… — задумчиво произнес посол. Вроде спокойно, но в глазах его вспыхнул в очередной раз интерес. Мост через Волгу его явно заинтриговал. Он ее видел в тех краях. Широкая, полноводная река. И такой мост мог бы стать весьма интересным опытом.

— Да. А дальше — новая большая ветка — от какого-нибудь порта на Балтике к вам. Через Дербент. Чтобы объединить нашу и вашу дорогу. Ведь зимой наши реки замерзают. И, вместе с тем, замирает торговля, а это совсем не хорошо.

— Не хорошо, — охотно согласился посол.

— Представьте — единая линия чугунной дороги от Бендер-Аббас до Балтийского моря. По которой круглый год двигаются составы и везут товары. Много товаров. Очень много, принося и вам, и нам великую выгоду…

— Это звучит сказочно. Но Кавказ. Мы ведь не вполне его контролируем.

— Вы имеете в виду, как мы его делить будем в процессе установления контроля?

— Да. И это тоже. Он очень сложный регион, где все перемешано.

— Я предлагаю его разделить по Кавказскому хребту. Все что южнее — ваше, все что севернее — наше. Удобный естественный барьер с проходом у Дербента.

— Но Дербент сейчас — земли нашей державы. Он ведь севернее предложенной вами линии разделения.

— Я думаю, что нам будет несложно договориться. В масштабах столь большого взаимовыгодного сотрудничества — это мелочь. В конце концов мы можем его даже купить. Хотя это все совсем не обязательно. Но разделение по Кавказскому хребту было бы для нас удобно. В любом случае — это дело далекого будущего. И решать этот вопрос нам нужно совместно и полюбовно, к взаимной выгоде обоих сторон.

Посол медленно кивнул.

— А восточный берег Каспийского моря? Какие у вас планы относительно него.

— Ясной позиции у нас пока нет. Нас тревожат постоянные набеги местных кочевых народов. Но занимать эти земли мы не спешим. Для нас главное — покой наших границ в тех краях.

— Для нас тоже, — кивнул посол.

— Возможно нам придется его тоже поделить и занять. Чтобы умиротворить и устранить угрозы. Но, как и с Кавказом, я полагаю, главное — делать это сообща и полюбовно. Главными самоцветами тех мест являются старый Хорезм, Бактрия и Аральское море.

— Аральское море… — не думал, что вас оно интересует.

— Если построить судоходный канал от Каспийского моря с каскадом шлюзов, то оно открывает хороший торговый путь в Хорезм и Бактрию. Если не тянуть туда чугунную дорогу — это единственный способ хоть как-то торговать с ними по-человечески, а не мелкими караванами верблюдов.

— Не любишь ты их, — покачал головой посол.

— Отчего же? Но всему свое место. Ни к вам, ни к нам не получится вывозить много товаров из Хорезма и Бактрии без этого канала. Или чугунной дороги, которая бы его заменила. Впрочем, это все не к спеху.

— Не к спеху, — согласился посол. — Но было бы неплохо определится с интересами. Дабы избежать не нужных обострений.

— Через Бактрию идет достаточно удобный торговый путь в Пенджаб. И там, прямо от берегов Амударьи, как мне говорили, можно проложить чугунную дорогу. Еще короче, чем между Каспием и Бендер-Аббасом. А это уже самое сердце севера Индии. И дальше можно вести дорогу к Дели. К тем местам, которые чрезвычайно удалены от побережья. Но полны ценными товарами.

— Ты умеешь строить планы, — усмехнулся посол Ирана. — Бактрия — это земля моего государя. Ты тоже хотел бы ее получить?

— Зачем? — удивленно на него посмотрел царевич. — Тебя так задели моя слова о Дербенте?

— Раньше ты о нем не говорил.

— Если это так важно для вашего государя, то и пусть. Разделим по Кавказскому хребту с Дербентом как вашим пограничным городом. Просто в масштабах этих монументальных вещей возня за клочок земли не стоит и выеденного яйца. Во главе угла стоит построение взаимовыгодного сотрудничества на века. Из-за этого я и хочу взять в жены сестру вашего государя. Чтобы первый, самый сложный период, прошел для нас всех мягче. Мы все-таки представители разных культур. Нам нужно время для притирки, чтобы понять друг друга и привыкнуть друг к другу.

Посол кивнул.

— Мы действительно слишком разные. И… — замолчал он, задумавшись.

— Что?

— Я много думал о том, не навредит ли этот брак? Как сестру моего государя примут у вас? Не пошатнет ли она вашу власть? И чем больше думал, тем сильнее склонялся к мысли о том, что этот шаг ударит и по вам, и по нам весьма болезненно.

— Ты думаешь?

— Уверен. Против моего государя совершенно точно возбудятся фанатики и те правоверные, кто увидит в этом шаге отступление от идей ислама. Их, к сожалению, немало. А в ваших землях… я слышал о том, насколько плохо отнеслись у вас к царице из кабардинцев[34]. Мы же еще дальше.

— И ты не видишь выгод от этого союза?

— Выгоды есть. И немалые. Но… — он покачал головой, — слишком много это породит проблем.

— Если мы хотим веками жить в тесном дружбе и согласии, без которых доброй торговли не наладить, то нам нужно придумать, как преодолеть эту проблему. Чем больше наших знатных семей породнится с вашими знатными семьями — тем лучше.

— Примите ислам. — развел руками улыбнувшийся посол.

— Ты же понимаешь, что это невозможно. Точно также, как и вы не можете принять христианство. Мы такие, какие есть. И нам нужно как-то уладить эту крайне досадную трудность во взаимоотношениях. Если бы наши знатные семейства породнились, это серьезно бы укрепило союз. Не только правящие дома, а вообще все наиболее значимые семьи.

— Согласен, — кивнул посол. — Но как это сделать не представляю.

— На то нам Всевышний и дал разум, чтобы находить решения. Даже, казалось бы, неразрешимых вопросов.

Помолчали.

— А эти негритянки… — после затяжной паузы спросил посол. — Зачем они тебе?

— Тебя они тоже тревожат?

— Вокруг тебя много молодых и красивых женщин. И твой выбор удивителен. Я слышал, что ты таким образом хочешь оградиться от… хм… у вас это называется ночные кукушки кажется?

— Да, — улыбнулся Алексей.

— Но… мы давно общаемся и мне кажется, что эти слова — просто слова. К тому же, насколько я знаю, ты прикладываешь много усилий для обучения их. Это крайне странно. Тем более, что учишь ты их не только искусству приносить удовольствие.

— Я не соврал, говоря их.

— Но не сказал все.

— Верно. И как ты сам мыслишь — для чего они мне?

— Я даже не могу помыслить.

— Даже в свете того, что я тебе только что рассказал?

— Нет… все равно не понимаю. Вижу, что они тебе зачем-то нужны, но зачем… это от меня ускользает. Что ты хочешь?

— Я хочу построить большую чугунную дорогу от Абиссинии через всю Африку. И попробовать вовлечь как можно больше народов Африки в торговлю. И помочь им с развитием. Сейчас европейцы их грабят самым наглым образом. Так, словно завтра не наступит. Но это глупо. Просто глупо. Безумная жадность им совершенно застила глаза. Потому как если эти люди станут развиваться и жить лучше, то и товаров произведут больше. Не так ли? А там, где много товаров, и прибыли куда как интереснее.

— Грандиозные планы, — покачал головой посол. — И невероятные.

— Отчего же?

— Они же дикари.

— Ты еще скажи, что ленивые от природы.

— А разве это не так?

— На плантациях Нового света они вполне усердно трудятся. Намного усерднее иных. Да — из-под палки. Но это прекрасно показывает, что дело не в их природе, а в мотивации.

— Это очень… хм… натянутое предположение.

— Индейцев, которые населяли Новый свет, оказалось настолько сложно заставить трудится, что проще через океан возить негров. Так что все познается в сравнении.

— Тогда почему, если они такие труженики, у них все так плохо? Ведь большая часть населения Африки живет в совершенной дикости.

— Труд — не единственный критерий успеха, — усмехнулся Алексей. — Лошадь на селе работала больше всех, но старостой так и не стала.

Посол улыбнулся.

— И что по твоему их сдержало в развитии?

— Посмотри