Однажды разбитое сердце - Стефани Гарбер

очень ценное – или весьма опасное. Но поскольку просьба исходила из уст Эванджелины, околдованная старушка, казалось, не могла сопротивляться. Она снова напомнила Эванджелине куклу, с ее губами, сложившимися в задорную улыбку, которая совершенно не вязалась с дрожащими конечностями, когда она повернулась и повела их к хранилищам.

28

Лабиринт из сужающихся коридоров.

Несколько запертых дверей.

Проход, скрытый за туалетным столиком.

Длинная железная лестница.

Тысяча стремительных ударов сердца.

И они были почти у цели. Глубоко под землей, в недрах сказочного замка.

Здесь царила атмосфера, от которой Эванджелине хотелось обхватить себя руками. На влажных гранитных стенах висели заляпанные сажей лампы, хотя огонь горел лишь в немногих из них, но света не хватало, чтобы прогнать мелькающие по углам тени. Света хватало лишь для того, чтобы разглядеть одинокую арку в центре помещения.

Эванджелина обхватила себя руками.

С тех пор как приехала на Север, она видела уже три арки. Громадную Арку Врат при въезде, покрытую различными символами арку на первом торжестве Аполлона и арку с постоянно меняющейся невестой, которая привела девушку на Нескончаемую Ночь.

Здешняя арка была намного проще, но от нее исходила та же сила, что и у других. Увитая высохшим мхом и пожелтевшей паутиной, она выглядела скорее серой, нежели голубой, и навевала на мысли о чем-то давным-давно дремлющем или намеренно оставленном в покое, запрятанном по ту сторону арки.

– Похоже, я не единственный, кто отличился плохим поведением. – Джекс властно приподнял бровь, когда его взгляд скользнул от поросшей мхом арки в сторону дрожащей матриарха Фортуны.

– Не смей никому рассказывать! – вскричала старушка, хлопая руками по бокам, а затем потянувшись вперед, чтобы погладить собак, которые в какой-то момент их пути перестали следовать за ней. – Эванджелина, пожалуйста, не думай обо мне плохо из-за того, что она здесь.

– Почему я должна думать о вас плохо?

– Потому что эта арка должна быть уничтожена. – Джекс остановился прямо перед аркой и стал абсолютно неподвижным.

Эванджелина сомневалась, знал ли он о том, что она здесь. Нет… он, безусловно, не знал. Будь это так, он бы постарался скрыть свои эмоции гораздо раньше. Пряди голубых волос спадали ему на лоб, но не закрывали его глаза полностью. Они широко распахнулись, сияли, точно яркие звезды, наполнившись чем-то, похожим на надежду.

Эванджелина понимала, что ей не следует так откровенно пялиться на него, но не могла отвернуться. Взгляд его глаз смягчил острые грани его лица, сделав Джекса похожим на того Принца Сердец, которого она представляла в своей голове до встречи с ним, – трагически красивого и убитого горем от разбитого сердца.

Они все ближе подбирались к тому, чего хотел Джекс. Эванджелине оставалось лишь узнать, что это такое.

Она снова внимательно осмотрела дремлющую арку, задаваясь вопросом, чем она отличается от других. Несколько мгновений понадобилось Эванджелине, чтобы среди толщи грязи и копоти разглядеть на самом верху арки мелкими буквами выгравированные иностранные слова. Дрожь пронеслась по ее позвоночнику. Эванджелина не могла прочитать слова, но по какой-то причине узнала язык.

– Это древний язык Доблестей? – спросила она, вспомнив обезглавленные статуи, шепчущиеся с ней в море, когда она впервые попала в эту часть света.

Джекс удивленно склонил голову набок.

– Что ты знаешь о Доблестях?

– Мама часто рассказывала о них. – Конечно, Эванджелина старалась вспомнить некоторые рассказы своей матери, но не могла вспомнить почти ничего. Все, что осталось в ее голове, – это лишь смутные образы древней королевской семьи, которой отрубили головы. – Они как северный аналог Мойр.

– Нет…

– Отнюдь…

Табита и Джекс ответили разом.

– Доблести были обычными людьми, – поправил Джекс.

– В них не было ничего обычного, – огрызнулась матриарх. Ее спина выпрямилась, и она сразу стала похожа на ту грозную женщину, которую Эванджелина впервые встретила. – Доблестные Онора и Вульфрик были первыми королем и королевой Севера, и они были выдающимися правителями.

Взгляд матриарха стал отстраненным и стеклянным, и Эванджелина забеспокоилась, что она больше ничего не расскажет, что, подобно многим другим северным сказаниям, история проклята и люди позабыли ее конец. Но женщина продолжила:

– Вульфрик Доблестный прослыл воином, которого невозможно победить в битве, а Онора Доблестная была одаренной целительницей, что могла подлатать и исцелить почти каждого, в ком горел огонь жизни. Все их дети тоже обладали способностями. Их дочь, Веспер, обладала даром предвидения, а второй по старшинству сын мог изменять форму. А когда несколько Доблестей объединяли свои силы, то они, как говорят люди, могли вселять магию в неодушевленные предметы и места.

– Конечно, – мягко вмешался Джекс, – как и все одаренные правители, Доблести стали слишком могущественными, и за это их подданные ополчились на них. Они отрубили им головы, а затем развязали войну против того, что осталось от их магии.

– Все было совсем не так, – вторила матриарх. Быстро и уверенно, но затем ее челюсть отвисла, как будто следующим словам, которые она собиралась произнести, не удавалось выскочить наружу. Похоже, и на этой истории, как и на всех других, лежало проклятье.

Рот Джекса искривился при виде безуспешных попыток матриарха продолжить, пока она, в конце концов, не перевела взгляд на Эванджелину и снова не обрела дар речи. Но теперь женщина рассказывала совсем другую часть истории:

– Арки были одной из самых невероятных вещей, созданных Доблестями. Они могут служить порталами в далекие и труднодоступные места, но в качестве двери они становятся неприступными. Запертую арку можно открыть только особым ключом. А если запечатанная арка разрушена, то обнаружить, что сокрыто по ту сторону, уже невозможно.

– Однако, – добавил Джекс, – главная причина, по которой Доблести построили арки, заключалась в том, что они могли использовать их для путешествий в любую точку Севера. Некоторые, как эта, возможно, преподносились в качестве подарков. Но даже в них были сокрыты потайные ходы, которыми могли пользоваться лишь Доблести, что позволяло им попасть в любое место, где есть другая арка.

– Ложь, – возмутилась Матриарх. – Люди сочинили эти истории, чтобы лишить власти Великие Дома. Они порицали магию арок и потребовали уничтожить их, кроме королевских, потому что Доблести ушли и не вернутся. Вот увидишь, Эванджелина, это совершенно безобидно. – Матриарх подошла к арке и протянула ладонь к Джексу: – Если вы не возражаете, молодой человек.

– Нисколько. – Джекс достал украшенный драгоценными камнями кинжал, которым пользовался в карете, и провел им по ладони женщины.

– Клянусь дарованной мне кровью, что я ищу вход для моих друзей и для себя. – Матриарх прижала кровоточащую ладонь к камню, и он запульсировал, словно сердцебиение. Тук, тук, тук. На глазах