Тропой мужества - Стрелков Владислав Валентинович

И тут вновь черно-белые кадры. На них Сталин. Сталин! Лейтенант невольно встает. А народный комиссар обороны начинает говорить: «Товарищи красноармейцы и краснофлотцы, командиры и политработники…»

Петров вновь завороженно смотрит, подтянувшись, словно на параде.

«…Война, которую вы ведете, есть освободительная, справедливая. Пусть вдохновляет вас в этой войне мужественный образ наших великих предков – Александра Невского, Димитрия Донского, Кузьмы Минина, Димитрия Пожарского, Александра Суворова, Михаила Кутузова!»

Сердце у Виктора начало биться чаще. Слова-то какие! Сталина! Самого Сталина!

«Пусть осенит вас непобедимое знамя великого Ленина! За полный разгром немецких захватчиков! Смерть немецким оккупантам! Да здравствует наша славная Родина, ее свобода, ее независимость! Под знаменем Ленина – вперед, к победе!»

И на Красной площади начинается парад. Припорошенные снегом, стройными колоннами, с развернутыми знаменами войска шли, чеканя шаг, по брусчатке. Батальоны курсантов училищ, стрелковые, кавалерийские и танковые полки прямо с парада уходили на фронт.

«А через месяц 5 декабря началось контрнаступление Красной Армии под Москвой, в котором немецкие войска потерпели ощутимое поражение и были отброшены на 250 километров».

С удивлением Петров понял, что последнее прозвучало уже тем же голосом, который приказал смотреть и слушать. Он огляделся и, облизнув пересохшие губы, заикаясь спросил:

– К-кто вы?

То, что «голос» сообщил, повергло Петрова в шок. Как такое может быть? Как? Мысли спутались. Потомки… рождены через полвека… решили помочь… долгие годы войны и десятки миллионов погибших. Рука потянулась к тумбочке, и «гость» не стал на этот раз вмешиваться. «Выпей. Я понимаю – такое трудно осознать, – неожиданно поощрил его гость, и добавил: – Но без фанатизма!»

Водка провалилась внутрь словно вода, но напряжение слегка отступило. Виктор вдруг вспомнил те взгляды выживших бойцов. Сможет ли он так, как они? Погибнуть в бою за родину.

«Не так. Надо добиться, чтобы враг погибал за свою родину. Но если придется…»

Чуть подумав, Петров решил, что голос прав.

«Что мне нужно сделать?»

«Это правильный вопрос, – ответил гость. – Для начала сделай вот что…»

…Петров вышел и еще раз осмотрелся. С кузовов обеих машин выглядывали бойцы. Он махнул рукой, мол, сидите пока, и отошел к обочине. ГАЗ-АА неудачно раскорячился аккурат посередине дороги и в самом узком месте. Где именно они находятся и далеко ли до моста, определить тоже не вышло.

«Что скажешь? Где мы?» – «Ничего не скажу. Ты по сторонам не смотрел». – «А чего не подсказал?» – «Сам просил не вмешиваться и дать спокойно подумать».

Виктор поморщился и обошел машину. Шофер тихо ругался, присев у левого колеса.

– Ну что тут?

– Как и говорил, тащ лейтенант, – колесо пробито, – ответил боец и смачно сплюнул в дорожную пыль.

– Долго менять?

– Полчаса, это если помогут.

– Где мы? – спросил Петров у полезшего в кабину водителя. – Я тут задумался и по сторонам мало смотрел. Далеко до моста?

– Та не, тащ лейтенант, – ответил тот, гремя чем-то железным, – вон за поворотом еще немного.

Виктор посмотрел в ту сторону. В ста пятидесяти метрах грунтовка огибала куст ивы и терялась в лесу. Обернувшись, крикнул:

– Степаненко!

Подбежавшему сержанту приказал:

– Организуй тут помощь, а я пойду, гляну, не проще ли пешком добраться, пока ремонт идет.

– Есть! – козырнул сержант и крикнул бойцам: – К машинам!

А Петров зашагал по дороге. Обогнув куст, он увидел мост и неожиданно отпрянул назад.

«Ты чего?» – удивился Виктор, поняв, что это вмешался гость.

«А ты незаметно через кусты посмотри. Внимательно посмотри».

Недоуменно пожав плечами, лейтенант протиснулся сквозь стволы и, сдвинув чуть ветку, пригляделся.

Собственно, ничего в самом пейзаже особого не было. Этот берег был выше, и дорога спускалась к мосту по ложбине. Противоположный берег был низкий, по краям болотистый, и с обширной поляной, в отличие от этого. Слева от моста стояла сараюшка. Сам мост был деревянным, три метра в ширину, с одним рубленым быком посередине.

Вот что озадачило – обилие народа на том берегу. Слева стояла толпа людей, примерно в сотню-полторы. Картину дополняли несколько телег и большое коровье стадо справа, заполняющее поляну полностью. Особо выделялся десяток красноармейцев с лейтенантом, стоящие на этом берегу. Четверо перекрывали проход через мост, остальные цепкими взглядами осматривали окрестности. Сам лейтенант что-то выслушивал от маленького мужичка на том берегу и отрицательно качал головой. Виктор пригляделся к лейтенанту – тулья у фуражки синяя.

«НКВД? – удивился он. – Странно».

«Вот именно! – подтвердил гость. – Сам посуди – что тут делать НКВД, если с охраной моста может справиться и простой вояка. И почему перекрыли проезд? Какова причина?»

«Мало ли какая…» – недоуменно предположил Петров.

«А ты помнишь, я говорил – куда наступают немцы?»

«Сюда».

«Вот тебе и ответ, – хмыкнул гость, – и вновь подумай, для чего перекрыли проход через мост? А еще к вооружению приглядись».

Виктор вновь смотрит и поначалу недоумевает – что же не так с оружием? Затем понимает – у всех ППД, а когда он был в райцентре, ни у одного сотрудника НКВД их не видел. Даже вспомнил сетование друга о том, что у них автоматов даже нет. Однако это тоже не причина подозревать в них врагов. «Даже если ППД у простых бойцов? – хмыкнул гость. – Петлицы у них пехотные. Если и это тебя не убеждает, тогда остается единственное средство…»

Послышались шаги, и лейтенант двинулся назад.

– Тащ лейтенант? – удивился сержант, увидев появляющегося из кустов командира. – А вы что там…

– Да так… – неопределенно ответил Петров. – Как дела, Степаненко?

– Колесо сняли, Даниленко сам занимается.

– Так, Петрович… – неформально обратился к заму Виктор, – тут ситуация сложилась… подозрительная. Выяснилось, что мост уже охраняется. Десятком красноармейцев под командой целого лейтенанта из НКВД. Именно это и подозрительно. И есть уверенность, что это немецкие диверсанты.

– Почему? – удивился сержант. – Мало ли приказ какой?

– Нет, Петрович, я точно знаю, их тут быть не должно. Я о лейтенанте. У меня друг именно из НКВД в районе, так он говорил, что всех отправили в город на усиление. А лейтенантов в отделе всего двое, и я их знаю.

– Так мож он из другого отдела, – возразил сержант. – Проверить бы как. Вдруг не диверсанты.

– Вот я и думаю – проверить надо. Хотя факты… вот что сделаем! – решился Петров. – Я возьму шесть бойцов и на машине подъеду к мосту. Там проверяю документы у лейтенанта. Если они в порядке, то согласуем наши действия. Если выясню, что это диверсанты, то их уничтожаем.

Тут Виктор прервался, так как вмешался «гость» и посоветовал сделать умное и задумчивое лицо. Мол, командир думу думает. И Петров постарался, сделав знак сержанту – помолчать.

«Немного подкорректирую твои намерения, – хмыкнул гость, реагируя на мимику замкомвзвода, – так как ты решил взять тех бойцов, что имеют лучшие показатели по стрелковой подготовке, а остальных расположить на яру».

«Ну да, а что?» – удивился Виктор.

«То, что меткость нужна на большем расстоянии, – пояснил голос, – а в упор и так промазать сложно, лишь бы бойцы не растерялись. Я предлагаю сделать так – с собой берешь бойцов физически сильных и ловких. Самых метких размещаешь на гребне. Причем обязательно согласуй условный сигнал на открытие огня и втолкуй это всем бойцам, чтобы случайно не выстрелили невпопад. Определи сектора и цели для каждого бойца. Это обязательно. Потому что обязательно надо взять лейтенанта живым. Понимаешь почему?»

«Обижаешь».

«Не стоит, – вновь хмыкнул гость. – Ясно, что это “Бранденбург”, а вот кто именно, “соловьи” или еще кто, надо выяснить обязательно. И куда направлены другие группы тоже. Потом эти сведения и пленного передашь командованию или Грушину. Он хотя бы внятным оказался».