Погаснет жизнь, но я останусь: Собрание сочинений - Глеб Глинка

Чему хотят учить начинающих перевальцы — проповедники «христианства», «чистых образов» и т.д.?

Тому, что они делают сами, т.е. петь песни о далеком, невозвратном, славить всё, только не социалистическую революцию, учить вместе с пушкинским Сальери, что «искусству не нужны мертвецы».

Да, но если искусству не нужны мертвецы, под чем подписывается двумя руками Лежнев, то почему они нужны социалистической революции? Почему они не погребены, а продолжают на протяжении ряда лет интенсивно разлагаться, отравляя революционный воздух эпохи махрово-реакционным, пошлым, мещанско-обывательским зловонием?

(М. Гребенщиков, «Комсомольская Правда» 8 марта 1930 г., № 56/1444)

Перевальцы, возмущенные этой статьей, немедленно послали в «Литературную газету» письмо, которое называлось «Против клеветы». Оно появилось в номере 56 от 10 марта 1930 года. В письме говорилось:

«… Вся статья построена на совершенно голословных, глубоко клеветнических выпадах, имеющих целью политически дискредитировать «Перевал» как организацию».

Дальше письмо сообщало, что «Перевал» оставляет за собой право в ближайшее время дать подробный разбор этого пасквиля, который не нуждался бы в ответе, если бы не был напечатан в такой газете, как «Комсомольская правда», где редакция сочла нужным украсить его возмутительными заголовками и поместить свое разъяснение в духе самой статьи. Заканчивалось это письмо так:

«До опубликования этого разбора «Перевал » выражает свой протест перед лицом советской общественности, считая, что приемы подобной «критики» затрагивают не только тех, в кого они метят, но и всю нашу литературную общественность в целом».

Письмо подписано членами совета и актива «Перевала»: И. Катаев, Б. Губер, А. Новиков, А. Малышкин, Н. Зарудин, П. Павленко, Д. Горбов, П. Слетов, Е. Вихрев, А. Лежнев, Н. Смирнов, С. Пакентрейгер, Г. Глинка, Н. Замошкин, В. Кудашев.

17 марта 1930 года в «Литературной газете» появился яркий и остроумный ответ «Перевала» на статью М. Гребенщикова. Озаглавлен он «И др., и пр., и т.д.». Перевальцы сумели постоять за себя. Но они, по-видимому, не сразу поняли, что дело совсем не в Гребенщикове и даже не в «Комсомольской правде», что статья «Непогребенные мертвецы» предварительно согласована с отделом печати при ЦК ВКП (б) и является лишь зачином для серьезной и окончательной «проработки» школы Воронского.

Редакция «Литературной газеты» хотя и поместила ответ перевальцев, но на той же полосе от себя сурово осуждает «Перевал» за то, что вместо пересмотра своих позиций он ограничился выпадами «тоже на весьма низком уровне» и даже не попытался разобраться в ряде серьезных вопросов, поднятых тов. Гребенщиковым. Кончается редакционное нравоучение угрожающим предложением: «”Перевалу” необходимо пересмотреть свои позиции».

Вслед за выступлением «Комсомольской правды» одна за другой начинают появляться в советской периодике статьи о «реакционной» группе Воронского.

В Доме Печати была организована первая дискуссия о «Перевале». Здесь собрались все ВАППовские критики и журналисты. Перевальцы тоже были приглашены в своем полном составе, но пришло не более десяти человек. Это в основном те же имена, которые подписали письмо «Против клеветы». Но даже из них отпали наиболее осторожные: Павленко, Кудашев, Новиков и Малышкин.

Горбов и Лежнев блестяще владели искусством устной полемики. Зарудин, Губер, Слетов и Катаев тоже умели не только писать, но и говорить. Сражение велось в самом ожесточенном тоне. То и дело подавались реплики с мест, которые нисколько не мешали Лежневу и Горбову: оба они моментально и всегда остроумно отвечали на выкрики с мест, как бы отбрасывая летящий в их сторону мяч, и как ни в чем не бывало продолжали свое выступление. Ортодоксальные позиции вапповцев держались преимущественно на казенных штампах готовых понятий и представлений. Реплики с мест, на каковые перевальцы тоже не скупились, мешали говорить Ермилову, Новичу и некоторым другим противникам «Перевала». Председатель собрания сделал предупреждение Горбову и Лежневу, что в случае дальнейших реплик с мест он лишит их права участия в дискуссии. Горбов заявил, что прекратит свои реплики только в том случае, если вапповцы тоже будут воздерживаться от таковых. Однако страсти разгорались, и крики с мест шли с обеих сторон. Когда председатель поставил на голосование вопрос о лишении Горбова и Лежнева права голоса, то аудитория невольно была покорена остроумием перевальских теоретиков, и явное большинство голосовало против предложения президиума. Однако подсчет рук производили представители ВАППа, и председатель к общему изумлению заявил, что большинством голосов его предложение принято. Тогда все перевальцы немедленно поднялись и покинули собрание.

Конечно, уход этот был расценен в газетах как умышленное желание перевальцев сорвать дискуссию.

Резолюция, принятая Домом Печати, осуждает «беспринципное» поведение перевальцев; заканчивается она повторением того же требования: «”Перевал” должен в корне пересмотреть свои позиции».

В ответ на эти настойчивые требования, теперь уже окончательно понимая, что исходят они далеко не от одного Дома Печати, «Перевал» был вынужден дать развернутую статью о своих взглядах и убеждениях. Опубликована она в двух номерах «Литературной газеты» — № 15 от 14 апреля и № 16 от 21 апреля 1930 года. Называется статья «”Перевал” и искусство наших дней». Тут перевальцы более осторожно разъясняют всё те же свои основные установки, о которых говорит их последняя декларация. Лишь кое-где слегка сглажены острые углы, но даже и тут перевальцы продолжали не только защищаться, но и нападать.

Поборники казенной идеологии требовали и ожидали от «Перевала» совсем другой «самокритики», с признанием ошибок и прежде всего с полным отречением от Воронского.

В том же № 16 «Литературной газеты» от 21 апреля, где напечатаны высказывания перевальцев, редакция от себя помещает статью «Конец “Перевала”». Приведем из нее лишь небольшие отрывки:

«Жрецы «Перевала» сочли «излишним отвечать на полемические неистовства». На серьезное политическое обвинение, на конкретную критику творчества «Перевал» отвечает насквозь лживой, насквозь фальшивой, отвратительно-беспринципной декларацией…

…«Перевал» клевещет на советское искусство, утверждая, что оно переживает кризис. Оказывается, что у нас иссякает лирика. Это пишется тогда, когда у нас есть поэты огромной лирической силы, когда у нас растет действенная и способствующая изменению мира поэзия (Безыменский и др.).

…Мы начали с того, что «Перевал» должен дать нашей общественности ряд дополнительных объяснений. Но, пожалуй, можно и не давать. Даже этот краткий и неполный перечень положений перевальской декларации наглядно свидетельствует о полном загнивании содружества, о полной неспособности к самокритике и исправлению ошибок и ставит под сомнение вопрос о целесообразности дальнейшего существования “Перевала” ».

Заключительным аккордом этого обрушившегося на «Перевал» урагана была проведенная в Коммунистической Академии дискуссия, где последний, он же первый по своей сопротивляемости перевальский десяток вел длительный и упорный словесный бой с представителями секции литературы, искусства и языка. Но разница с Доном Печати была здесь почти неуловима, тем более что основные действующие лица были в своем большинстве одни и те же.

В «Литературной газете» № 20 (57) от 19 мая 1930 года опубликованы выводы этой дискуссии. Они почти полностью повторяют положения «Комсомольской правды». Здесь те же искажения перевальских мыслей, те же демагогические приемы, а потому мы дадим лишь отдельные выборки из этого документа.

«Против реакционной школы Воронского»

«О содружестве писателей «Перевал». Резолюция секции литературы, искусства и языка Коммунистической Академии.

В результате проведенной секцией литературы, искусства и языка Коммунистической Академии дискуссии бюро секции приняло следующую резолюцию:

«<...> На всех этапах классовой борьбы в советской литературе школа Воронского концентрировала огонь на пролетарской литературе. В период 1923-1925 гг. она пыталась, основываясь на троцкистском понимании пролетарской литературы, отрицать самую возможность пролетарской культуры и литературы. В конце восстановительного периода созданная Воронским литературная группа «Перевал» объявила пролетарскую литературу дискредитированной, а лозунги классовой борьбы в литературе — опороченными. Новые выступления «Перевала» являются закономерным развитием этой линии борьбы против гегемонии пролетарской литературы и завершают теоретическое развитие школы Воронского от непоследовательного марксизма к неокантианству и бергсонизму».