Реальность, которой нет… - Найта Грейс

которыми было закрыто панорамное окно, поняла, что она не дома и не в больнице, подумала, где она ещё может быть и ей захотелось опять упасть в обморок…

Бессонка повернулась на удобной софе и посмотрела на часы, что показывали семь тридцать. Очень скоро Инна должна уже была быть в консерватории.

Ковалевская услышала шаги по коридору и не нашла способа лучше избежать неприятного общения, чем притвориться спящей. Кто-то сел рядом с ней на мягкую софу.

— Я знаю, что ты уже очнулась, — услышала Инна знакомый голос. Шпион говорил с ней ласково, даже нежно…

Сердце бессонки быстро забилось. Ладони вновь вспотели. Лицо с зажмуренными глазами застыло в неподвижной тени улыбки.

— Зачем же ты притворяешься? — Воронцов аккуратно положил руку Инне на плечо.

Бессонка резко обернулась и посмотрела на своего собеседника. Она пыталась принять свой обычный равнодушный вид, но у неё плохо получалось. На лице Ковалевской читались стеснение, недовольство и ещё что-то, что она пыталась скрыть более тщательно, чем это.

— Ты плакала? — шёпотом спросил Вася, аккуратно проведя рукой сначала по плечу, а потом по предплечью Инны.

— Нет, — ответила бессонка, как только могла холодно. Впрочем, её щёки выдавали всё, пылая бледным румянцем…

— Я очень хочу тебе помочь, — сказал тогда тихо Воронцов, дотронувшись до лба Инны и убрав с него белые кудри, — Поверь, то что говорил этот Пьетр — полный вздор.

— Нет… — снова сказала бессонка, поднявшись на софе.

— Я ведь вижу, что ты ко мне неравнодушна, — продолжал шпион с лукавой улыбкой, — Почему же ты так стесняешься своих чувств? Тебе ведь самой плохо. Ты держишь всё в себе. Так нельзя.

— Нет… — Инна тяжело вздохнула, собрав все свои внутренние силы, чтобы не разрыдаться, — Нет… — она зажмурилась.

Шпион ничего не ответил ей на это. Он поцеловал её… В губы… Она так устала, что не сопротивлялась.

Инна понимала, что для него она просто игрушка. Понимала, что всё же влюблена в него. Что влюблена в него сильно…

Поцелуй мог бы получиться долгим, но Инна всё же нашла в себе силы и осторожно оттолкнула от себя собеседника.

— Ну вот, — сказал он с досадной улыбкой, — Было ведь так хорошо…

Инна вытерла губы рукой и еле видно растерянно улыбнулась. В её глазах блестели слёзы. В душе обосновалась какая-то приятная пустота, какая бывает после просмотра интересного спектакля или фильма, эстетичного, но не имеющего глубокого смысла и особой почвы для размышлений. Одновременно с этим на Инну нахлынула волна очень противоречивых эмоций и чувств, которые требовали вырваться наружу.

Ковалевская устала, была странно расслаблена, её одолевало желание опять лечь, погрузиться в полудрём…

Но она, безусловно, знала, что прежде надо вернуться домой. Или, по крайней мере — уйти отсюда! А затем покинуть и этот ужас, эту глупую трагикомедию, начать наконец жить нормально!

«Нет, истерики не будет… — решила она для себя, — Мне надо бежать, выплакаться в одиночестве, покричать, посмеяться… Ах да, уже нужно идти на учёбу… О как я устала!..»

— Я должна уходить… — сказала Инна, — Иначе опоздаю на пару в консерватории. И больше… Больше никогда… Ни-ког-да не подходи ко мне, никогда не разговаривай со мной, а тем более… не прикасайся…

— Почему же? — осторожно спросил Вася, посмотрев ей в глаза.

— Мне не нужно, чтобы ты мне нравился…

— Почему? — вновь сказал шпион, — У меня нет никого кроме тебя. И я не лгу. А Пьетр просто ревновал тебя ко мне, вот и всё.

Бессонка резко встала с кровати и направилась к двери.

— Ну подожди… — шпион взял её за руки, — Не надо так…

— Нет, — проговорила Инна, вырвавшись, — Я не…

— Подожди, прошу тебя…

— Пожалуйста, не нужно…

— Что с тобой? — спросил Воронцов и с театральным удивлением посмотрел на бессонку.

Инна повернулась к зеркалу. Руки похолодели, задрожали коленки. Скрутило живот. Ковалевская была бледна, словно мел. Она поняла, что… У неё из носа течёт кровь, которой она ужасно боялась.

— Я сейчас принесу салфетку, — шпион ушёл по коридору в кухню.

Вася вернулся, неся в руках бумажный платок. Инна пристально смотрела на своё отражение… Её лицо вновь стало холодно-спокойным.

— Спасибо… — тихо сказала бессонка, вытирая кровь.

— Не за что, — прошептал шпион, с трепетом наблюдая за Ковалевской, — И прошу тебя… Скажи, что всё сказанное тобой мне чуть ранее — о том, чтобы я не подходил к тебе, не разговаривал с тобой и так далее, было шуткой.

— Хорошо… — Инна грустно улыбнулась. Она поняла, что всё зашло слишком далеко, и выбраться если и возможно, то очень сложно теперь. Ковалевская слишком устала, чтобы пытаться и дальше идти против течения, — Но мне пора…

— До встречи, — сказал шпион, улыбнулся и проводил её в подъезд.

Глава 39

В консерватории было хорошо и интересно. В группе с Инной училось двадцать человек, ни с кем она особо не общалась. А главное — никто к ней ни с чем не приставал.

После же учёбы бессонка взяла свою гитару и пошла петь в кабаре.

Ковалевская стояла за кулисами, ощущая запах дерева и пыли, смотрела на своих будущих слушателей. И внезапно среди людей, сидящих за столиками, увидела… Васю. Он курил сигару, а рядом с ним была красивая девушка в открытом красном платье. Шпион обнимал её, так же, как Инну, когда они сидели около её дома. А потом поцеловал её, также крепко…

Ревность жгла горло бессонки, её брови были нахмурены. Сердце билось очень быстро, казалось, словно оно вот-вот разорвётся от такого бешенного темпа, или вовсе остановится, чтобы раз и навсегда отдохнуть.

Инне прежде казалось, что Воронцов говорит всё очень искренне, она поверила ему, она, можно сказать, согласилась встречаться с ним…

Как только он мог?! Что ж, Петя был прав. О да, он был прав… Но теперь Петя мёртв…

Вот Ковалевская вышла на сцену с каменно-бледным лицом. В её глазах мерцали тускло усталость, отчаяние, недоверие, разочарование и скрываемый гнев.

Бессонка села, начала дрожащими пальцами брать аккорды. Но нет, не те, что планировала. В этот раз она будет петь свою песню. Впервые в жизни она будет петь свою песню при всех, уже ничего не боясь. Она могла бы бояться, если бы знала, что потом ей придётся смотреть кому-то в глаза, объясняться, но она знает, что не придётся… Она знает, что впредь будет избегать смотреть людям в глаза, а тем более — говорить с ними.

Сегодня я, увы — совсем не в духе,

Запела Инна своим чарующим, звенящим голсом:

И догорает мрак мой при свечах.

Я