Реальность, которой нет… - Найта Грейс

В глазах Инны на миг блеснули искры ярости. Под клетчатым пледом она сжала правую руку в кулак, внешне тщетно пытаясь казаться спокойной.

«Не может быть, — думала Ковалевская, — Владимир всё-таки обманул меня тогда, и они сопротивлялись?! Какая же я была глупая, что поверила ему… — капкан досады захлопнулся где-то в груди, — Лес Северных Ветров… О, там ведь невозможно жить! Мама, папа… Как я могла так поступить с вами?! Хотя… А может быть, этот шпион просто врёт?..» — все переживания были забиты этим суждением в угол и замурованы недоверием.

Но вслух девушка проговорила лишь одно:

— Ты уверен? Ты… Не врёшь мне?

— Разумеется, нет! Зачем же мне врать? — он кротко улыбнулся, — И как только можно ещё быть таким эгоистом, чтобы заставлять свою сестру… — начал он сочувственно.

— Я поняла, можно не повторять, — холодно сказала Инна. Внезапно она вспомнила, кто гнался за ней. Это был Денис, которому сказали привезти её ко двору.

Чувства снова вырвались из кратковременного плена. Было что-то в голосе, было что-то в глазах Воронцова, что заставляло верить всему сказанному.

Хотя для постороннего наблюдателя Ковлевская вполне могла показаться спокойной, шпион знал вещи, по которым можно определить, что бессонка волнуется, и волнуется сильно.

— Вся твоя проблема заключается в том, — проговорил он тихо, посмотрев ей в глаза, — Что ты не можешь забыть прошлое и наконец простить себя. Тебе больно, я понимаю, но разве…

— Я обязана спасти их, — перебила его Инна с ледяным упрямством.

— Как ты найдёшь их в огромном лесу, где темно, холодно и полно всяких жутких тварей?

— Я должна это сделать… — не унималась Ковалевская. Её брови были нахмурены, взгляд казался застывшим, но вместе с тем очень живым.

— У тебя сломаны нога и рука, а ещё перебинтована голова. Тебе надо восстановиться, прежде чем идти в это путешествие, так что хотя бы этот месяц, который ты будешь лежать здесь, не кори себя, — Вася говорил тем временем очень спокойно, своими серыми глазами внимательно наблюдая за бессонкой.

— Я себя не корю, — ей, непонятно, почему, ужасно хотелось в очень невежливой форме выдворить своего собеседника из палаты, а затем, оставшись одной, размышлять, с головой укрывшись тёплым пледом.

— Ну я ведь всё вижу, — шпион улыбнулся.

— Всё видишь, всё знаешь… Манипулируешь людьми… — с какой-то скрытой злостью заметила ему Инна.

— Такая у меня работа, — он пожал плечами.

— Я бы назвала это «стиль жизни».

— Ну, что же, пусть будет так.

— А ведь я до сих пор не понимаю, какая тебе выгода от того, что ты мне помогаешь, — она перевела взгляд на шпиона, и он с удовлетворением заметил, что непроницаемый холод, который был в глазах бессонки прежде, пропал, уступив место эмоциям и ощущениям.

— Её нет, — ответил Вася, — Не всегда же делать всё ради выгоды.

На лице Инны было написано уже неприкрытое подозрение.

— Не веришь? — спросил шпион.

— Нет, — ответила Ковалевская.

— Ладно, потом я всё равно это тебе докажу, — Вася лукаво улыбнулся.

Инна промолчала. Она не верила ему и вообще уже давно никому не верила…

На улице было ещё темно. Бессонка молча смотрела сквозь оконные стёкла, почти не моргая.

— Откуда ты знаешь, что мои родители в лесу Северных Ветров? — спросила она.

— Я слышал об этом, — ответил Воронцов, отведя взгляд.

— Где?

— При дворе.

Инна вздохнула и отвернула голову от собеседника. Ей было очень тяжело противостоять своему странному и всё более укрепляющемуся желанию разговаривать с ним, находится рядом…

— Будешь спать? — спросил Воронцов, заведомо зная, что она ответит «Нет».

— Вероятно, я бы поспала, но для меня сна не существует, — сказала она с еле слышной грустной усмешкой, — Существуют только дрём и обморок…

— Бедняжка, — Вася наклонился к ней так, что губами чуть не касался её лица.

Инна отстранила его от себя.

— Не надо так, — проговорила она слабым хриплым голосом.

— Ладно, как хочешь, — шпион с некоторой грустью посмотрел на неё, — Кстати, я принёс тебе мандаринки. Будешь?

— Спасибо, положи на тумбочку.

Вася достал из пакета пять фруктов.

— Я тогда пойду пока… — сказал он после этого, чувствуя противоречивые желания бессонки, — Зови, если что. Если просто поболтать тоже зови.

Она повернулась к нему и холодно сказала, всё ещё пытаясь держать себя и свои эмоции под контролем разума:

— Пока.

Он улыбнулся и ответил:

— До встречи.

Инна уже который раз усмотрела в его взгляде нежность и ужаснулась…

Шпион вышел за дверь.

Глава 34

Пока бессонка лежала в больнице, Вася навещал её почти каждый день.

Инна была с ним холодна и немногословна, на её прикроватной тумбочке скопилось много фруктов, шоколада и печенья, которые шпион приносил.

Сначала Ковалевская не отвечала ему никакой взаимностью, но потом, когда однажды Вася не смог прийти и навестить её, она вдруг поняла, что эти встречи ей дороги.

От этого ей стало жутко. Она ведь так боялась влюбиться, так боялась почувствовать какую-то симпатию… Но этот страх, этот запрет — созданный скорее обществом, нежели самой Инной — стали лишь ещё одним сильным топливом для разгорающейся трагедии любви.

Шпион же знал о тревоге Инны, знал о её боязни (также исключительно потому, что хорошо разбирался в психологии бессонцев) и стал приходить ещё чаще и ещё дольше находиться с ней, в то время как она старалась избегать общения.

Вскоре Ковалевская поняла, что шпион ей симпатичен. Она не собиралась себе врать и решила, что лучше признать проблему, постараться отрезвить ум и после принять какое-то решение, которое поможет избавиться от ненужной влюблённости и общения с Воронцовым.

Но всё это оказалось не так легко…

Перед самой выпиской Инны, когда осколки её мира были почти сожжены в этой странной симпатии, Вася, как обычно решил навестить бессонку.

Он с видом невозмутимым и спокойным сел на кровать рядом с Инной.

Внутри у неё всё напряглось. Кровь прилила к щекам. Ковалевская повернула голову к стене, слабо надеясь, что Вася не увидит этого бледного румянца, который выдаст всё. Но он увидел и сказал, как ни в чём не бывало со своей извечной лукавой улыбкой:

— Ну что, как ты себя чувствуешь?

— Нормально… — отозвалась Инна, не оборачиваясь.

— Рада, что выписываешься?

— Да.

— Я тоже за тебя рад, — он смотрел на неё очень внимательно, со странным прищуром, — И румянец на щеках появился, а то ты была совсем бледной… — шпион наклонился к Ковалевской так же, как в прошлый раз.

Она ссутулилась и с трепетом молча ждала, что будет дальше.

Воронцов осторожно прикоснулся губами к щеке Инны и поцеловал её.

Бессонке было сложно