Монахи истории. Маленькие боги (Мелкие боги) - Терри Пратчетт

— В смысле?

Следующая волна ударила Бруту в лицо, а абсорбция промочила его одежду. — Ом?

— Да?

— Я думаю, я не умею плавать…

* * *

Боги не слишком склонны к самоанализу. Это никогда не было необходимо для выживания. Способности угрожать, хитрить и пугать всегда работали достаточно хорошо. Когда можешь по своей прихоти сравнять с землей целые города, редко необходима бывает склонность к мирному размышлению и восприятию-вещей-с-точки-зрения-кого-то-другого. Это приводит к тому, что мужчины и женщины потрясающей яркости и способности к сопереживанию, по всему мультиверсуму, посвящают всю свою жизнь служению божествам, которые не смогли бы обыграть их в мирной игре в домино. Например, Сестра Сестина из Квирма пренебрегла яростью местного царька и прошла без вреда для себя по ложу из углей, и пропагандировала философию разумной этики от имени богини, которая в действительности не интересовалась ни чем, кроме причесок; или Брат Зефайлят из Клатча, покинувший свои обширные имения и свою семью, и проведший свою жизнь помогая больным и бедным от имени невидимого бога Ф’рума, который был бы вообще-то не способен, если у него и был зад, найти его обеими руками. Богам не обязательно быть очень умными, когда вокруг есть люди, которые делают это за них. Королеву Моря считали достаточно тупой даже остальные боги. Но в ее мыслях была явная логика, когда она двигалась глубоко под вздымаемыми ветром волнами. Маленький корабль был соблазнительной целью… но тут был другой, больший, полный людей, плывущий прямо в шторм. Это была честная игра. У Королевы Моря было внимание, величиной с луковицу баджи. И, в общем, она устраивала свои собственные жертвоприношения. Она верила в количество.

* * *

“Плавник Бога” нырял с гребня волны к ее подножию, буря рвала его паруса. Капитан, по пояс в воде, пробился на нос, где стоял, вцепившись в ограду Ворбис, явно не замечавший того факта, что корабль барахтался полупотопленным. — Сир! Надо спустить паруса! Мы не можем обогнать это!

Зеленое пламя потрескивало на верхушках мачт. Ворбис повернулся. Свет отразился в бездне его глаз. — Это все во славу Ома, сказал он. — Вера — наши паруса, и слава его наше предназначение. С капитана было довольно. Он был профаном в вопросах религии, но совершенно уверен, что после тридцати лет он кое-что знал о море. — Дно морское — наше предназначение! — прокричал он. Ворбис пожал плечами. — Я не говорил, что по пути не будет остановок, сказал он. Капитан уставился на него, потом пробился обратно по оседающей палубе. Из того, что он знал о море, следовало, что штормы вроде этого не случаются просто так. Нельзя просто так вплыть со спокойной воды в центр бушующего урагана. Это не море. Это нечто личное. Молния ударила в грот-мачту. Раздался вопль из темноты, когда масса оторванных парусов и снастей рухнула на палубу. Капитан наполовину вплыл, наполовину влез по трапу на корму, где кормчий был тенью среди водяной пыли и жуткого сияния шторма. — Мы не выберемся отсюда живыми!

— ВЕРНО. — Придется бросить корабль!

— НЕТ. МЫ ВОЗЬМЕМ ЕГО С СОБОЙ. ЭТО ХОРОШИЙ КОРАБЛЬ. Капитан получше всмотрелся во мрак. — Это ты, Боусан Копли?

— НЕТ ЛИ У ВАС ДРУГИХ ВОПРОСОВ?

Корпус напоролся на подводную скалу и раскололся. Молния ударила в остатки мачты и, подобно бумажному кораблику, слишком долго пробывшему в воде, “Плавник Бога” расползся на части. Балки тимберса раскололись и взмыли вверх, в бушующее небо. И наступила неожиданная, бархатная тишина. Капитан почувствовал, что обрел новенькие воспоминания. Они включали в себя воду, звон в ушах и ощущение холодного огня в легких. Но это исчезло. Он прошел к ограде, его шаги гремели в тишине, и взглянул за борт. Несмотря на то, что его свежая память заключала в себе нечто о полностью разбитом корабле, теперь он снова казался совершенно целым. И на ходу. — Ух. — сказал он. — Кажется, мы удрали от моря. — ДА. — И от земли, тоже. Капитан похлопал по ограде. Она была сероватой и слегка прозрачной. — Гм. Это дерево?

— МОРФИЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ. — Извините?

— ТЫ МОРЯК. ТЫ СЛЫШАЛ ОБ ОТНОШЕНИИ К КОРАБЛЮ КАК К ЖИВОМУ СУЩЕСТВУ?

— О, да. Невозможно провести ночь на корабле и не почувствовать, что у него есть ду… — ДА. Воспоминание “Плавника Бога” плыло сквозь тишину. Слышались далекие вздохи ветра, или призрака ветра. Угасшие тела умерших штормов. — Ох. — сказал дух капитана, вы только что сказали “был”?

— ДА. — Так я и думал. Капитан посмотрел вниз. Команда собралась на палубе, озабоченно глядя вверх на него. Он посмотрел дальше. Напротив команды собрались корабельные крысы. Перед ними стояла неясная фигурка в плаще. Она сказала: “СКВИК”. Он подумал: “Даже у крыс есть Смерть…” Стоявшая в стороне Смерть кивнула капитану. — У ТЕБЯ ЕСТЬ РУЛЬ. — Но… но куда мы плывем?

— КТО ЗНАЕТ?

Капитан беспомощно схватился за спицу руля. — Но… здесь нет знакомых звезд! Нет карты! Какие здесь ветра? Где проходят течения?

Смерть пожала плечами. Капитан бесцельно повернул руль. Корабль скользил по призраку моря. Потом до него дошло. Худшее уже случилось. Удивительно, как хорошо было знать это. А если худшее уже случилось… — Где Ворбис? — прорычал он. — ОН ВЫЖИЛ. — Да? Нет справедливости!

— СУЩЕСТВУЮ ВСЕГО — ЛИШЬ Я. Смерть исчезла. Капитан немного повернул руль, чтобы удостовериться. В конце концов, он все еще капитан, а это, в любом случае, корабль. — Помощник?

Помощник отдал честь. — Сир!

— Гм. Куда мы теперь направимся?

Помощник почесал затылок. — Ну, кап'н, я слышал, что у клатчанских язычников есть райское место, в котором есть выпивка и песни, и молодые женщины с колокольчиками, и… вы понимаете… не взирая на. Помощник с надеждой взглянул на капитана. — Не взирая на, да? — сказал задумчиво капитан. — Я так слышал. Капитан чувствовал, что ему кое-что причитается не взирая на. — Есть идеи, как туда добраться?

— Я думал, когда мы были живы, вам были даны инструкции, сказал помощник. — Ох. — И еще есть варвары, по направлению к Пупу, сказал помощник, смакуя это слово, которые считают, что они отправляются в большую залу, где находятся всевозможные яства и пития. — И женщины?

— Непременно. Капитан нахмурился. — Это класс, сказал он, но почему получается так, что язычники и варвары заняли лучшие места, куда уйти после смерти?

— Это трудный вопрос, согласился помощник. — Я думаю, это делает их… счастливыми и пока они живы? — он выглядел озадаченным. Теперь, когда он мертв, все звучало подозрительно. — И у тебя опять нет идей, как туда добраться? — сказал капитан. — Извините, капитан. — Ну, думаю, поискать стоит. Капитан взглянул за борт. Если плыть достаточно долго, обязательно наткнешься на берег. А поискать стоит. Он заметил движение. Улыбнулся. Хорошо. Знак. Может быть, это все к лучшему, в конце концов. Провожаемый призраками дельфинов, призрак корабля отправился в путь…

* * *

Чайки никогда не заглядывали так далеко в сторону побережья пустыни. Их нишу занимали кривоклювы, член семейства врановых, от которых семейство врановых отреклось бы в первую очередь и о которых оно никогда не упоминает публично. Они редко летают, передвигаясь повсюду какими-то раскачивающимися прыжками. Их звучный голос наводит слушателя на мысли о несварении желудка. Они выглядят так, как остальные птицы выглядят после нефтяной пленки. Никто не ест кривоклювов, кроме других кривоклювов. И едят то, от чего стошнило бы грифа. Кривоклювы съели бы то, чем стошнило бы грифа. Кривоклювы всеядны. Один из них, этим новым ясным утром прохаживался бочком по кишащему крабами песку, бесцельно поклевывая, в надежде, что галька и кусочки дерева стали съедобнее за ночь. По опыту кривоклювов, практически все становится съедобным, если полежит достаточно долго. Он прошелся по холму, лежащему на линии прилива и дал пробный тычок клювом. Холм застонал. Кривоклюв спешно ретировался и занялся маленьким куполообразным камнем неподалеку от холма. Он был совершенно уверен, что его не было здесь вчера. Он отважился на исследовательский клевок. Скала высунула голову и сказала: “Сгинь, кусок грязи”. Кривоклюв отскочил назад и проделал нечто вроде прыжка с разбега, что является ближайшим эквивалентом полета, каким только когда-либо утруждали себя кривоклювы, на кучу обесцвеченного солнцем плавника. Положение улучшалось. Если этот камень жив, следовательно рано или поздно, он будет мертв. Великий Бог Ом шатаясь подполз к Бруте и стукал его панцирем по голове пока тот не застонал. — Вставай, парень. , сказал Ом. “Жизнь это пляж, вспомнил он. А потом ты умираешь”. Брута подтянул себя в позицию на коленях. Есть пляжи, взывающие о ярких зонтиках. Есть пляжи, повествующие о величии моря. Этот пляж был другим. Это была всего лишь бесплодная полоса, где земля встречалась с океаном. Эродируемый ветром плавник высился на верхней границе прилива. Воздух гудел от мелких противных насекомых. Здешний запах наводил на мысль о том, что тут что-то сгнило , давно, где-то, где его не смогли найти кривоклювы. Это был не хороший пляж. — Ох. Боже. — Это лучше, чем стонать, ободряюще сказал Ом. — Не знаю. — Брута поглядел вдоль берега. — Здесь есть вода попить?