Демон Жадности. Тетралогия - Юрий Розин

К счастью, все решилось без меня. Спустя десяток секунд монета сначала прилипла к коже будто намагниченная, а затем начала будто бы таять, с зудящим чувством впитываясь в кожу. Еще за несколько секунд от нее не осталось почти ничего кроме маленького металлического шарика, в котором, видимо, содержались ненужные Маске примеси.

— Нихрена себе… — выдохнул я, беря с ладони двумя пальцами то, что осталось от золотой монеты.

Вскоре на ладонь были высыпаны уже все монеты Жилема. Первыми Маска забрала себе золото. Затем, уже заметно «неохотнее», что проявлялось в меньшей скорости поглощения, пропало серебро. А медь так и осталась лежать нетронутой.

— То есть стоимость денег тебя не интересует? — хмыкнул я. — Впрочем, откуда ты можешь знать нынешние расценки.

На самом деле, это было немного неудобно. Номинал золотых монеты в один, два, пять и десять, напрямую равнялся их весу. То же самое было с серебряными дейсами и с золотыми слитками по пятьдесят и сто.

Но дальше, чтобы людям не приходилось таскать с собой тонны золота, номинал золотых слитков переставал зависеть от их веса. Слиток ценой в тысячу был лишь примерно в полтора раза тяжелее слитка ценой в сто.

Сохранение ценности слитков с крупным номиналом обеспечивалась особой обработкой с помощью маны, защищающей слитки от возможности подделки. А в слитки по пять и больше тысяч и вовсе вставляли маленькие артефактные ядра, по которым можно было не только проверить подлинность слитка, но и узнать, где и когда он был отлит.

Благодаря этому же страны могли продолжать увеличивать свои ВВП и бюджеты в условиях ограниченных объемов драгоценного металла: золото ценой в триста золотых переплавлялось в слиток ценой в десять тысяч, а недостающий объем валюты компенсировался банкнотами.

Я не слишком разбирался в экономике и не знал тонкостей всех этих процессов. Но с учетом того, что по такой схеме существовали десятки известных мне стран и в истории последний нескольких десятилетий не было ни одного крупного кризиса, причиной которого стали бы проблемы с финансовой системой, все должно было быть достаточно отлажено.

И хотелось надеяться, что я со своим Золотым «пассажиром» ничего в этой системе не сломаю. Интересно, сколько золота нужно было этой прожорливой маске? И что будет, когда она насытится?

Впрочем, это явно был вопрос для довольно далекого будущего. Пока что же мне стоило заботиться не об инфляциях и девальвациях, а о собственном выживании.

Подойдя к зеркалу, я расстегнул рубаху. Золотые узоры на груди действительно изменились — линии стали чуть толще, чуть рельефнее.

— Значит, все правильно, — прошептал я, наблюдая, как свет лампы играет на измененных узорах. — Тебе нужно золото… или, скорее, все «драгоценное»? Ох… — я тяжело вздохнул. — Что-то мне подсказывает, что, чтобы поддерживать тебя, мне потребуется… целое состояние.

Начав разворачиваться к кровати, я внезапно ощутил, как мир вокруг потерял четкость. Края предметов поплыли, словно под водой, а ноги стали ватными. Пришлось ухватиться за дубовую спинку стула — пальцы впились в дерево так, что побелели суставы. В висках застучал навязчивый ритм, а перед глазами заплясали золотые искорки, сливаясь в причудливые узоры.

— Черт возьми… что на этот раз⁈

Глава 14

Тепло. Неожиданное, обжигающее тепло разлилось по грудной клетке. Опустив взгляд, я увидел, что золотые узоры на коже пульсировали в такт моему сердцебиению. А через мгновение из них в мое тело начала исходить мана.

— Ты… делишься? — прошептал я, касаясь дрожащими пальцами одного из завитков. Кожа под ними оказалась неожиданно горячей, а прикосновение вызвало странный резонанс — будто кто-то ударил в колокол где-то в глубине моего существа.

Закрыв глаза, я сосредоточился на этом новом ощущении. Внутри, там где раньше была пустота, теперь клубился тончайший ручеек энергии. Он вел себя не как привычная мана — не рассеивался в отсутствии контроля, а просто держался на одном месте. Однако кто знал, сколько так могло продлиться?

Не смея ждать ни единой лишней секунды, я сел прямо на пол и погрузился в медитацию.

Появившись в этом мире сразу на ранге Эпилога Сказания я никогда не занимался формированием ядра маны. Но из-за того, что я провел девять лет на стадии Эпилога, которую обычно либо проходят, либо возвращаются к Развязке не больше чем за год, и которая требует крайне высокого уровня контроля для нормальной работы, мои навыки манипуляции маной были значительно выше, чем даже у многих Артефакторов ранга Хроники.

В своей возможности сформировать ядро из туманной маны я ни капли не сомневался. Однако несмотря на напряжение всех сил и множество попыток, через час мне пришлось отказаться от этой идеи.

Маны, полученной из нескольких монет, было банально слишком мало для того, чтобы она смогла сгуститься в полноценное ядро. Да что там, ее было слишком мало даже для единоразовой активации слабейшего из артефактов.

Открыл глаза. Узоры на груди снова стали обычными — блестящими, но безжизненными. Однако даже через час мана, дарованная Маской, никуда не делась и, похоже, не собиралась куда-то исчезать. Похоже, мне хотя бы можно было не торопиться.

Ну, как… грозящие мне разоблачение зейским офицером и смерть от недокормленной Маски были слишком серьезными угрозами, чтобы я мог позволить себе действительно «не торопиться».

Проблема была в том, что до прибытия в порт у меня банально не было, чем заняться. Однако просто сидеть и ждать я бы не сумел как из-за нервов, так и попросту от скуки.

Так что первым, чем я решил заняться, стал полный и доскональный обыск всей каюты.

Пальцы скользили по краям дубового комода, стенам, днищу кровати, полу, потолку, проверяя каждую щель, каждый шов на предмет скрытых полостей. Ничего.

Благо, письменный стол из темного дерева, наиболее многообещающий, я оставил напоследок. Ящики скрипели на не смазанных петлях, когда я выдвигал их один за другим. Первый содержал лишь перья с обломанными кончиками и засохшие чернильницы. Во втором лежала аккуратная стопка пустых бумаг.

Третий и вовсе оказался пустым. Пока я не постучал по его дну костяшками пальцев.

Глухой звук выдавал ложное дно. Удар ребром ладони — и потайная панель поддалась, открыв узкую щель. Сердце забилось чаще, когда кончики пальцев нащупали гладкую кожу. Я извлек небольшой кожаный дневник с потертым тиснением, из которого торчали уголки бумаг.

Пролистал. Чей-то дневник, вероятно предыдущего обитателя этой каюты. Довольно обычные записи без каких-либо шокирующих секретов или пикантных подробностей. Просто его мысли, какие-то идеи, парочка набросков любовных писем девушке. Никакого намека