Мой кавказский отчим - Нина Северова

с сопротивления на то, что вы оба хотите, всё может очень резко измениться. Я не идеальный советчик в отношениях, София. Но если ты всё-таки не хочешь Аслана, я буду за тебя, знай это.

Не сказать, что мне стало сильно легче после этого разговора. Но что-то прояснилось. Увидела взгляд со стороны. Хотя эмоциональные качели никуда не делись. Мне не нравится такой быть.

Возвращаюсь домой, когда уже темнеет. Во дворе животные опять шумят. Надо отсадить петухов, двое постоянно дерутся и других провоцируют. С этим мыслями захожу в дом и ловлю фантомный запах. Ну нет, фантазия. Здесь не может пахнуть одеколоном Аслана.

Но стоит мне пройти на кухню, как натыкаюсь на черные глаза, которые держат словно под прицелом. Аслан сидит за столом с моими родителями. Папа расслаблен, мама что-то рассказывает про рынок. Замечаю на столешнице огромный букет белых роз.

— Вот и моя пропажа, — Аслан встаёт и вальяжной походкой направляется ко мне.

Глава 29

София

— Что ты здесь делаешь? — одергиваю руку, когда он прикасается. Не при папе же!

— Приехал забрать тебя, — улыбается. Вроде спокойный, а в глазах буря.

Перевожу взгляд на папу, он склонил голову к плечу и внимательно на нас смотрит. Аслан ведь рассказал кто он? Наверняка. Господи. Обещал же, что не приедет домой.

— Мы всё знаем, дочь, — папа поджимает губы.

— Что всё?

— Я рассказал и про нас, и про Марину, и про Разумовского, — Аслан упирается спиной в дверной косяк. При упоминании Марины и Александра папа морщится.

— Зачем? Ты обещал, что не заявишься сюда.

— Да, слово не сдержал. Но это вынужденная мера.

У Аслана такой невозмутимый вид, что хочется разругаться.

— Папа? — делаю шаг вперёд, внутри всё переворачивается. Ощущение, будто он начнёт ругаться. Но я не знаю как это, потому что папа никогда не ругался на меня.

— Я не одобряю, Софа. Для меня это неправильно во всех смыслах. Но ты взрослая, чтобы самостоятельно принимать решения и нести за них ответственность. Учитывая всю ситуацию, подумай десять раз. Потому что… Это всё отразится на тебе, в первую очередь.

Мама кивает на слова папы, а я не знаю, что сказать. Вроде и легче стало. А вроде и… Не знаю. Я ожидала другой реакции.

— У тебя всё написано на лице, дочь, — папа хрипло смеётся. — Думала, выгоню тебя из дома или скандал устрою?

— Да, если честно, — кусаю губы.

— А разве я такой? — встаёт.

— Нет, но… Слишком всё непросто.

Папа обнимает меня, и я не могу сдержать слёз. Всё равно чувствую перед ним вину, хотя ничего не сделала.

— Не плачь, дочь. Всё хорошо. Это жизнь, — целует в макушку. — А она не всегда ведёт нас по ровной дороге, — улыбается.

Выдыхаю и прижимаюсь к папе на мгновение.

— Я тебя люблю, — вытираю слёзы.

— Я тебя тоже, — поддевает подбородок большим пальцем, как всегда, делал в детстве.

Аслан всё это время стоял в дверях и наблюдал.

— Нам надо поговорить, Софа, — подходит сзади.

— Поговорите, — папа отходит к столешнице.

Киваю и мы идём с Асланом в мою комнату. Когда оказываемся наедине, мужчина сначала тянет руки, а потом резко опускает. Показываю ему рукой на кровать, потому что сесть больше негде. Сама залезаю с ногами с другой стороны.

— Здесь всё тобой пахнет, — хмыкает и садится.

— Конечно, это же моя комната.

Аслан внимательно смотрит, медлит с разговором. Надо обсудить вчерашнее, но у меня нет моральных сил на это. Чувствую, будто меня выжали как лимон.

— Собери вещи на несколько дней, мы уезжаем.

— Куда?

— В горы.

— В какие ещё горы?

— Кавказские, София. Покажу своё любимое место. Хочу там побыть с тобой. Несколько дней, потом вернёмся, — кладет руку на кровать ладонью вверх.

— Аслан, отпуск — не совсем удачный вариант. Вчера…

— Там и поговорим. Обо всем, София. И о них тоже. И о нас, и как жить дальше будем. Я очень устал. И ты тоже. Я хочу взять передышку, чтобы всё встало на свои места, но не хочу быть один. Сейчас и вообще. Поэтому, пожалуйста, поехали.

— Ты не хочешь быть один?

— Я хочу быть с тобой.

Молчу. В этих словах есть какая-то уязвимость, которая Аслану не свойственна. Кладу руку поверх его ладони и мужчина прерывисто выдыхает. Теплая кожа быстро становится горячей.

— Что мне сказать папе?

— Ничего, я уже всё решил с ним, — смотрит на наши руки.

Поддаюсь душевному порыву, сама не ожидала от себя. Оказываюсь за секунду у Аслана на коленях, его язык у меня во рту, руки в волосах и на талии. Слишком сильно, но слишком мало. Невозможно рядом с ним оставаться в здравом рассудке, Аслан накрывает собой словно шторм. Нет шансов убежать или спрятаться, он полностью поглощает.

— Девочка моя, — говорит на выдохе и прижимается лбом к моему. Тело обмякло, не слушается, пытаюсь встать.

— Куда ты? — держит за руки.

— Вещи собирать уже не надо?

Аслан улыбается уголком губ и тихо смеётся.

— Надо.

— А что вообще брать? Я не была в таких местах, — достаю спортивную сумку из шкафа.

— Что-то теплое и что-то совсем лёгкое. Там днём жарко, а вечером холодно.

Понятно, что ничего не понятно. Закидываю теплый спортивный костюм, свитер, несколько футболок, нижнее бельё. В ванне собираю зубную щётку и крем для лица. Немного переживаю, но это приятная тревога.

Возвращаюсь в комнату, Аслан разговаривает по телефону на своем языке.

— Вроде всё.

— Быстро, — забирает сумку, берет меня за руку и выходим из комнаты. Когда спускаемся, отпускаю его.

— Что такое? — останавливается.

— Там родители, при них не надо.

Аслан хмыкает, но не настаивает.

На кухне папа чинит духовку, которая опять сломалась. Мама занимается рассадой. На фоне играет «Ретро-FM».

— Собрались? — папа бросает отвёртку на пол.

— Да, поедем уже, — Аслан отвечает за нас.

Папа встаёт, вытирает руки об полотенце. Мама успевает поцеловать меня раньше, но папа в это время жмёт Аслану руку.

— Будь на связи, дочь, ладно? — мама поправляет мне волосы.

— Конечно, телефон всегда с тобой.

— Отдыхай,