Мой кавказский отчим - Нина Северова

твои не пустили меня на порог. Сказали, что им не нужны внуки от бродяги. Разве я такой была?

Прикрываю глаза. Бродяга? Бабушка с дедушкой были бедными, папа рассказывал. Но никто не вёл асоциальный образ жизни, чтобы вот так обзывать.

— Что значит мои родители тебя не пустили?

— Твоя мать меня ненавидела, ты сам это знаешь. Когда я вышла от гинеколога, то сразу побежала к тебе. А там мать твоя, спросила зачем я пришла. Я на радостях выпалила, что беременная. Думала, она обрадуется и наконец-то примет меня. Но она сказала, что я шлюха и что ни тебе, ни вашей семье не нужны эти выблядки. Так и сказала, Саша! А ты был единственным, будь ты проклят! А потом в спину кинула деньги, чтобы я аборт сделала. Но я не смогла, я не убийца.

Марина срывается на рыдания. Аслан молча наблюдает, а меня тошнит.

— Ты даже не сказал, что уезжаешь. Просто уехал и всё. А потом по новостям передавали твою свадьбу: сын бизнесмена Богдана Разумовского женился на дочери его партнёра — Владимира Суханова, — хмыкает.

Александр молчит опустив голову вниз.

— Семья была против нас, Марина. И этот брак… он был обговорен, когда мы ещё детьми были. Я не мог…

Марина вскакивает и бросает в него подушку.

— Конечно, ты не мог! Потому что ты трус и мамкин сынок. Ты никогда не хотел что-то делать, тебя устраивало, что живёшь с золотой ложкой во рту. А за те отношения бороться надо было. Но ты не хотел.

— Я не мог. Иначе бы остался ни с чем.

— Саша, не бывает «не могу», когда что-то хочешь. А ты не хотел. Все твои клятвы и обещания оказались ничтожеством. Я тебе верила. И любила. Всю жизнь. Но ты как был тряпкой, так и остался.

Разумовский проглатывает эти оскорбления, как будто соглашается.

— Я отдала детей Диме, потому что сама бы не справилась. Я была убита твоим предательством. Ни звонка, ни записки. Ни-че-го. Ты просто исчез. А я осталась беременная, без денег, без поддержки родителей. Дима бы не сдал детей в детский дом, я была уверена. Да, это скотский поступок. Я всю жизнь несу эту вину. И не вам осуждать меня.

По-человечески мне жаль Марину. Ведь Александр её предал. И просто уехал жениться? Отвратительно. Зачем было что-то обещать, если заранее знаешь, что это ложь?

— Но София — моя дочь?

— Да.

Я ничего не чувствую от этого подтверждения. У меня есть папа, я не нуждаюсь в Александре.

— Если ты знала, что беременна, зачем тогда это было? — Разумовский откидывается на спинку и тяжело вздыхает.

— Потому что люблю тебя, Саша. И унижалась, что тогда, что сейчас. Но не могу по-другому. Ненавижу себя за это. С Асланом отношения были, как и со всеми другими. Он платит — я отдаю своё тело. Прости, Аслан, ты никогда не нравился мне как мужчина. Можно сказать, что это была работа. И то, что я забеременела — случайность. Я не хотела рожать в принципе и от тебя тем более. Но на аборт никогда не пойду.

Снова леденящая тишина. Аслан, кажется, даже не огорчился такой прямолинейности. Но странно посмотрел на меня, с каким-то сожалением.

Находясь здесь, чувствую себя грязной. Они могли поговорить и без меня. Хочу уйти.

— Мальчик умер. Наш сын. Тебе хотя бы жаль? — Александр встаёт с кресла и отходит к окну.

— Жаль. Я знаю, что виновата. Дима популярно объяснил, когда приехала в первый раз, — подгибает под себя ноги.

— А всё это время, где ты была? Ты даже ими не интересовалась? — Разумовский опирается на подоконник.

— Я вернулась в город, доучилась год. Познакомилась через девочек с Тамиром, который тогда крутился с бандитами. Он не был сутенером, но часто приводил к богатым мужчинам молодых девушек, которые хотели заработать. Я была одной из них. Так пошло поехало. Я зарабатывала деньги, кормила себя, одевала. И ждала, что однажды ты увидишь меня и что-то в тебе проснется. Совесть может, не знаю. Но я была со всеми твоими ближайшими партнёрами. Это была месть, своего рода, — поправляет волосы.

— Какая месть, Марина? Ты шлюха, которая с бандюганов перешла на более солидных и богатых. Что у меня должно было проснуться? Чувство, что я всё сделал правильно тогда, если только.

Марина дёргается будто от пощёчины. А мне хочется её обнять. Возможно у меня крыша поехала, но мне так жаль ее.

— А говорил, что любишь, — смеётся сквозь слезы.

— В молодости я, правда, тебя любил. И полжизни провёл с гадким чувством, что оставил тебя. Но так нужно было. Сейчас у меня есть всё: деньги, статус, власть. И я… не жалею, что тогда так поступил. Но дети… я бы не бросил их, никогда. Теперь София будет полноправной дочерью. Всё ей отдам.

— Мне ничего от вас не нужно, — наконец говорю. Они все поворачиваются в мою сторону. Забыли, что я здесь?

— София, у меня нет детей больше. Всё, что я заработал может отойти племянникам, но я хочу, чтобы перешло тебе. Я виноват перед тобой.

— Отдайте на благотворительность. Я ни в чем вас не обвиняю. Что вы есть, что нет — без разницы. У меня есть родители, в вас двоих я не нуждаюсь. Да и выросла уже, — встаю.

Аслан подходит ближе, но я выставляю руку, чтобы не прикасался. Не хочу.

— София, — кладет руку мне на плечо.

— Я поеду домой. Думаю, я всё услышала, что надо было и нет, — иду в коридор, пытаюсь надеть туфли. Ноги ноют, обувь еле поддается.

— Поехали, — Аслан придерживает меня за талию, пока я обучаюсь.

— Не надо. Вызову такси.

— Ты с ума сошла? Какое такси? — хватает меня за лицо.

— Обычное, номер продиктовать? — не знаю почему огрызаюсь.

Аслан подталкивает меня в подъезд, хлопает дверью. Взгляд опять дикий, злится.

— София, что происходит? — прижимает меня к стене, нависает.

— Отойди, ты давишь, — упираюсь руками ему в грудь, но бесполезно. Эту глыбу не сдвинуть.

— Не отойду. Скажи мне, — держит за подбородок.

— Мурад же здесь? Пусть он отвезёт. Я не хочу с тобой никуда ехать, — отворачиваюсь. Ещё немного и начну плакать. Мне нужен