Запретная. Моя - Элла Александровна Савицкая

– Я бы передал тебе от него привет, но он запретил. Почему, не скажешь?

Привет от Тихого – это перелом минимум трех костей. И если честно, когда я сюда шел, думал, что этим все и закончится для меня.

– Понятия не имею.

– Ну—ну.

Они еще что—то говорят, но я ухожу в полный игнор. Не реагировать, не слушать, просто действовать.

Охранник выходит спустя пару минут. Даёт отмашку. Я снимаю куртку, потому что в ней будет неудобно, зашвыриваю ее в кузов. Мы надеваем балаклавы на непредвиденный случай, и делаем все, как всегда быстро.

Грузим в грузовик стиральные машины, холодильники, конверторы. Вся техника тяжелая и я теперь понимаю почему Тихому нужен был именно я. Варшавин, Попов и другие не вытянули бы. Раньше Тихий ограничивался легкой техникой. А здесь жирная точка.

Справившись, прыгаем внутрь и едем к месту сгруза. Оно за городом, в наполовину заброшенном селе. Спина болит адски после перенесенного количества техники.

Как только последняя единица оказывается в кузове, парни садятся в тачку, которая их ждет, и сваливают. Я остаюсь черти где без колес и бабок.

Автобусов отсюда нет, такси на такое расстояние вызывать не вариант. У меня не будет столько денег, чтобы оплатить его.

Оглядевшись, выдыхаю.

Ну… наверное, это лучшее из того, чем могла вообще закончиться сегодняшняя ночь.

На улице уже светает.

Запахнув куртку, двигаю в город.

Суббота, утро. Ни одной тачки по дороге.

С неба начинает срываться снег.

Только не хватало, чтобы непогода усилилась.

Пока иду, снегопад набирает обороты. Мороз проникает под куртку, холодит кожу. Пальцы ног спустя час уже не чувствую.

Я не прошел даже еще половину пути, а внутренности уже скручивает от холода. Зубы стучат друг о друга. Лицо как будто под ледяной коркой.

В кармане звонит мобильный, но достать его не является возможным, потому что кажется, что вынь я руки из карманов, как околею окончательно.

До города добираюсь спустя несколько часов. Меня колотит. Ощущение, будто еще немного и ноги перестанут держать.

До дома остаётся каких—то минут десять, когда перед собой я вижу Дашу. Сначала кажется, что она – бред на фоне переохлаждения, но нет.

Дашка реальная. Она подбегает ко мне и с сумасшедшей тревогой заглядывает в лицо.

– Боже, Руслан, ты где был? – обхватывает горячими ладонями лицо.

Ответить ей у меня не получается. Губы не шевелятся.

– Я тебе звонила, писала. Даже дома у тебя была, ты забыл, что мы должны были в кино идти? Сеанс на десять. А тетя Марина сказала, что тебя не было с самого утра. Господи, ты весь синий. Пойдём ко мне!

Коротко мотаю головой, но она тянет меня в сторону своего двора.

– Идем, родителей нет. Я не могу тебя оставить в таком состоянии.

И я иду. Иду после того, что сделал.

Дома Даша помогает мне раздеться, быстро снимает с меня куртку, расшнуровывает ботинки.

– Господи, ты где так замерз? – причитает, стаскивая с меня свитер. – Пойдем сначала в душ, потом расскажешь.

В ванной, пока она настраивает воду, синими пальцами расстегиваю ремень.

– Давай, лезь быстрее. Еще заболеешь, – лепечет, наблюдая за тем, как я раздеваюсь до конца.

Горячая вода обжигает насквозь продрогшее тело. Каждый миллиметр кожи покалывает от соприкосновения со струями.

Дрожь прокатывается сверху вниз и обратно. Комнату заполняет туман, но мне ни хрена не легче. Холодно внутри. И этот холод имеет совсем другое происхождение. Упираюсь ладонями в стену, позволяя воде стекать по спине вниз, и самоуничтожаюсь. Молекула за молекулой, атом за атомом.

Осознание того, что мной дергали как марионеткой и заставили делать то, что мне претит, как заноза, точит изнутри. Гноит мясо.

Запрокидываю голову, захлебываясь водой, а потом чувствую на себе нежное прикосновение.

Застываю, пока Даша ласково ведет ладонями по моей спине. Теперь уже обжигает меня она. Этот трепет, которым наполнено каждое ее движение.

Мягкие губы касаются моей спины, я вздрагиваю. Зажмуриваюсь. Сердце колотится навылет. Рвется сквозь ребра, дробит их.

– Тебе теплее? – тихий шепот проходится по нервам.

Она обнимает меня за талию, доверчиво прижимается.

Можно ли ломать меня еще сильнее? Можно. Сейчас она это делает.

Разворачиваюсь и попадаю в плен голубых глаз. Глаз, которые смотрят на меня как на Божество и от этого еще дерьмовее.

– Теперь да, – хриплю, прижимая ее к себе и целуя.

Растворяюсь в ней, как зависимый. Купаюсь в ее свете, отмывая собственную душу, потому что только с ней я чувствую себя лучше. Чувствую, что чего—то достоин.

Углубив поцелуй, сминаю небольшую грудь, вырывая изо рта Даши протяжный стон. Разворачиваю ее к себе спиной и перекинув намокшие волосы через одно плечо, впиваюсь губами в белоснежную шею. Даша откидывает назад голову, опираясь на меня и позволяя ласкать её.

Внутренний холод сменяется всеобъемлющим жаром. Взяв член в руку, направляю себя в неё.

Даша прогибается, пока я скольжу внутрь, рвано выдыхает, упирается ладонями в стену.

По ее стройной спине стекают капли, уходя в ложбинку между ягодицами. Туда, где мы с ней сливаемся в одно целое. Сжав губами ее позвоночник, крепко стискиваю узкую талию и толкаюсь глубже. Толчок. Еще один. Снова и снова.

С шлепками выбиваю из собственной головы всю дрянь, что жрет меня заживо. Концентрирую внимание на Даше. На девочке, которая видит во мне только хорошее.

И люблю её. Люблю так, как умею. Прижав к себе одной рукой, вторую опускаю ей между ног и нахожу клитор.

Пары движений хватает, чтобы она застыла, а потом содрогнулась всем телом. С моими именем на губах, кончила, сжимая меня стенками влагалища.

Едва успеваю выйти, и дойти до собственного финиша уже ей на ягодицы.

По венам растекается потухшая лава.

Твердеет. Окрашивает их в черный.

Даша оборачивается ко мне и тянется к моим губам.

– Ну, теперь ты точно согрелся, – улыбается смущенно.

Я нежно веду костяшками пальцев по ее щекам.

– С тобой иначе никак.

Домываемся мы вместе. Я продолжаю накручивать шар из лжи тем, что вру ей о том, что работал за городом, а у заказчиков сломалась машина. Поэтому пришлось идти пешком.

Она ругается, что нужно было позвонить ей. Она бы нашла кого за мной прислать.

И я даже не сомневаюсь в том, что ей бы это удалось.

А когда мы уже одетые собираемся спуститься вниз, в квартире раздаются голоса.

– Какие же суки, – отец Даши громко кроет матом. – Взяли вынесли склад!

– Я найду их, – отвечает дядя Паша, – клянусь, перерою весь город, но