Су́чки. Секс, эволюция и феминизм в жизни самок животных - Люси Кук

обнаружил, что хлысты самца исключительно длинные – длиной во все тельце – и имеют кистообразный кончик. Камимура предположил, что, как и у равнокрылой стрекозы, с которой мы уже встречались ранее, самец использует свой второй пенис, как трубочист щетку, чтобы вычистить сперму своего конкурента, прежде чем заменить ее своей собственной.

Почти десять лет спустя Камимура начал исследовать сперматеку (вместилище спермы у многих насекомых) самки и обнаружил совсем другую историю. У самки уховертки есть органы для хранения спермы, и эти органы длиннее, чем у самца. Таким образом, самец может «вычищать» сколько угодно, но в конечном итоге вычистит только ограниченное количество спермы своих конкурентов; самка сохраняет контроль над отцовством. «Таким образом, самки, похоже, побеждают самцов», – позже вынужден был признать Камимура. Кажется, история с равнокрылой стрекозой повторяется.

Этот вид скрытой посткопулятивной власти отцовства известен как загадочный выбор самки, и его отстаивал ведущий мировой поклонник гениталий Уильям Эберхард из Смитсоновского института тропических исследований. Эберхард, который, как оказалось, женат на Мэри Джейн Уэст-Эберхард (участницы группы феминисток-дарвинисток, с которыми я познакомилась на ферме Сары Хрди), выступил против «непреднамеренного мачизма» в своей области, в которой исследования гениталий «проводились под влиянием взглядов, ориентированных на мужчин». Соревнование сперматозоидов, в частности, обычно изображалось как вид спорта, предназначенный только для самцов – некая эпическая гонка, в которой сперматозоиды соревнуются друг с другом, как спортсмены-олимпийцы, – только самый сильный и быстрый выиграет призовую яйцеклетку. Считалось, что самки не играют никакой роли в этом соревновании, как если бы клеточная версия спринта на 100 метров разыгрывалась внутри их репродуктивного трека, в то время как они спокойно занимались своими делами без какой-либо возможности повлиять на его исход.

В своей новаторской книге «Контроль самок» (1996) Эберхард представил доказательства того, что гениталии самок – будь то влагалища, клоаки или семяприемник – гораздо больше, чем просто инертные трубки для эякулята. Это активные органы, которые могут хранить, сортировать и отвергать сперму благодаря своей структуре, физиологии или химическим процессам. Самки могут избавляться от спермы непривлекательных поклонников, активно вбирать выбранную сперму, направляя ее коротким путем к яйцеклетке, или позволить ей томиться в извилистом лабиринте протоков. По мнению Эберхарда, после того как произошло оплодотворение, именно самка устанавливает «правила игры».

Книга Эберхарда стала новаторской. Тем не менее даже этот сторонник сексуальной автономии самок заявил, что влагалища, как правило, более однородны, в то время как пенисы разнообразны и специфичны для каждого вида. Бреннан согласна с тем, что у самок меньше различий, чем у самцов, – их анатомия ограничена необходимостью выполнять другие практические функции вроде откладывания яиц и рождения потомства, – но они по-прежнему заслуживают пристального изучения. «Мне нравится книга Эберхарда, – сказала она, – но она создает впечатление, будто гениталии самок не стоят того, чтобы их изучать. Главная роль опять отведена самцам».

Цель Бреннан – создать первую в мире физическую библиотеку влагалищ животных для каталогизации таксономического разнообразия форм и функций. И она активно занимается этим. Ее лаборатория, словно какой-нибудь высокоспециализированный секс-шоп, завалена десятками пакетов с застежками-молниями, в которых находятся яркие силиконовые копии разнообразных гениталий самок животных – лам, змей, морских собак, уток и дельфинов.

«Так много влагалищ, так мало времени», – вздохнула она, рассматривая радужную гору гениталий на своем столе. Бреннан изучает анатомию только на уже мертвых животных, отсюда и кажущаяся случайность предметов ее изучения. Она расстегнула молнию и протянула мне ярко-фиолетовую вагину афалина. Большая луковичная камера у входа, сужающаяся во множество узких извилистых складок, ведущих к луковице поменьше, которая соединяется с шейкой матки.

Ранее люди предполагали, что складки во влагалище дельфина эволюционировали, чтобы защитить матку от вредного воздействия соленой воды, которая может быть смертельной для сперматозоидов. Но Бреннан разработала другую теорию. Она протянула мне еще одно влагалище китообразного – на этот раз морской свиньи. Оно было похоже на более длинную, вытянутую версию влагалища афалина, но вместо складок там было что-то похожее на спирали.

«Так-то! – воскликнула Бреннан. – Конвергентная эволюция с уткой! С ума сойти! Мы не верили своим глазам. Дельфины, по сути, своими гениталиями похожи на уток». Это особенно интересно, поскольку у дельфинов есть еще одна ключевая общая черта с утками: принудительные совокупления.

«Они мастера половых домогательств», – сказала мне Бреннан. Вопреки их милому образу, либеральное отношение дельфинов к совокуплениям привело к тому, что их окрестили «водными бонобо», имея в виду обезьян, которых мы встретим в восьмой главе и которые используют совокупление в самых разных социальных ситуациях, а не только для зачатия. Не вся эта половая активность происходит по обоюдному согласию – коалиции самцов дельфинов могут агрессивно травить и домогаться самок.[30] Бреннан и ее команда предположили, что запутанная природа влагалищ дельфинов является таким же загадочным средством контроля отцовства, как и у уток.

Проверка этой теории на дельфинах оказалась еще более сложной задачей. Однако находчивая Бреннан и ее коллега исследовательница Дара Орбах разработали хитроумный способ воскрешения половых органов китообразных из мертвых и использования их в лаборатории. Их «совокупление Франкенштейна» включало в себя закачку физиологического раствора из пивного бочонка под давлением в пенисы, чтобы имитировать эрекцию, а затем закрепление их формальдегидом, чтобы они не потеряли свою набухшую форму. Затем Бреннан и Орбах вставляли эти затвердевшие пенисы в соответствующие влагалища, сшивали их вместе, пропитывали йодом и убирали в компьютерный томограф. Он позволил им заглянуть сквозь ткани и пронаблюдать скрытую внутри механику совокупления дельфинов.

Известно, что человеческие влагалища меняют форму во время секса, поэтому воссоздание механики совокупления с фиксированными структурами было далеко от совершенства. Но Бреннан сказала, что этого было достаточно, чтобы продемонстрировать, как пенисы афалины и морской свиньи блокируются лабиринтообразными трубками самки. Так происходит, если только в самку не проникают под очень определенным углом. Поскольку дельфины совокупляются в трехмерном пространстве, у самки есть много возможностей скорректировать свою позу, даже весьма незначительно, чтобы нежелательный поклонник оказался в тупике.

Как и в случае с утками, теория Бреннан переписывает судьбу самки дельфина, превращая ее из жертвы в победителя в битве полов. Чем больше мы узнаем о половой анатомии самок, об их физиологии и поведении, тем больше так называемое доминирование самцов, о котором говорили на протяжении столетий, начинает терять свой смысл. Самки разработали творческие способы контролировать оплодотворение своих яйцеклеток, даже если самцы сильнее, многочисленнее или решительнее. Недавнее исследование показало, что когда у самцов гамбузии Хольбрука развиваются более длинные гениталии (известные как гоноподиум), чтобы доставать самок, у них в ответ увеличивается мозг, чтобы перехитрить своих агрессоров.

«Самки могут сохранять