Приключения Конан Дойла - Рассел Миллер

А человек толковый тщательно отбирает то, что он поместит в свой мозговой чердак. […] Поэтому страшно важно, чтобы ненужные сведения не вытесняли собой нужные”.

С первого знакомства Холмс обнаруживает удивительную наблюдательность и способность — точно как доктор Джозеф Белл — угадывать биографию собеседника по его манерам и внешности. Едва ему представили Ватсона, как он тут же осведомился: “Вы, я вижу, жили в Афганистане?” Ватсон изумляется: “Как вы догадались?” И Холмс демонстрирует Ватсону свой дедуктивный метод в действии, но, сказать правду, строгой критики его выводы не выдерживают. “Этот человек по типу — врач, но выправка у него военная. Значит, военный врач. Он только что приехал из тропиков — лицо у него смуглое, но это не природный оттенок его кожи, так как запястья у него гораздо белее. Лицо изможденное, — очевидно, немало натерпелся и перенес болезнь. Был ранен в левую руку — держит ее неподвижно и немножко неестественно. Где же под тропиками военный врач-англичанин мог натерпеться лишений и получить рану? Конечно же, в Афганистане”. Все это, на самом деле, совсем не обязательно: почему не в Южной Африке, где в то время Британия вела военные действия против зулусов? И с каких пор Афганистан расположен “в тропиках”? И что такое: “по типу — врач”? Зато умозаключение насчет раненой левой руки Ватсона кажется абсолютно логичным, жаль только, что так и осталось загадкой, почему в последующих рассказах рана таинственно перекочевала в ногу доктора. (Большинство читателей, впрочем, эта мелочь и другие несообразности в рассказах о Холмсе нисколько не волновали. Объяснениями озаботились дотошные “шерлокианцы”: было высказано предположение, что Ватсона подстрелили снизу, когда он отдавал естественный долг природе, и пуля насквозь пробила ногу, а потом вошла в плечо. Вот так!

Эта история, как и многие другие, начинается с того, что на Бейкер-стрит приходит посетитель. Ватсон замечает его еще из окна: тот смотрит на номера домов, а в руке держит синий конверт. Холмсу достаточно одного взгляда, чтобы безошибочно определить: перед ними отставной флотский сержант. Все очень просто: на руке у него татуировка — якорь, военная выправка, бакенбарды — все выдает флотского служаку, а возраст и уверенная осанка говорят о том, что он был не рядовым, а сержантом. “Чудеса!” — восхищается Ватсон. “А, чепуха”, — отмахивается Холмс.

Сержант-посыльный доставил Холмсу письмо от инспектора Грегсона из Скотленд-Ярда. Тот просит помочь в расследовании загадочного убийства. В пустом доме на Брике — тон-роуд обнаружен труп хорошо одетого американца. Холмс предлагает Ватсону прокатиться на Брикстон-роуд, где их уже ждут инспекторы Грегсон и Лестрейд. В одной из комнат на стене кровью выведена надпись RACHE, что по-немецки означает “месть”. В итоге Холмс, разумеется, раскрывает преступление, но поскольку корни его уходят в далекое прошлое, происходят в общине мормонов штата Юта, то во второй части повести — длинной и мелодраматичной — Холмс с Ватсоном отодвинуты на задний план.

В чем-то “Этюд” схож с рассказами По, в чем-то почти дословно воспроизводит детективные истории Габорио. Кстати, Холмс наслышан о своих знаменитых коллегах и не питает к ним никакого почтения. О Дюпене он говорит, что тот “недалекий малый”, а о Лекоке — “несчастный растяпа”. И хотя сам Дойл с восхищением относился к своим коллегам, то есть к обоим писателям, это не помешало ему использовать новаторский по тем временам прием и столкнуть персонажей, что придало изложению удивительную достоверность.

Нетрудно провести и другие параллели между рассказами По и Дойла. В “Убийстве на улице Морг” преступление совершает обезьяна, в “Пестрой ленте” Дойла — змея. В “Золотом жуке” (1843) сюжет строится вокруг шифра, который изобрел пират капитан Кидд. Сыщик разгадывает его, зная, что самая употребимая буква в английском языке — “е”. Тот же прием использует Дойл в “Пляшущих человечках”.

Дойл никогда не скрывал своего восхищения Эдгаром По, называл его “основателем детективного жанра” и говорил, что после Маколея он более, чем кто-либо, повлиял на его творчество: “Вам надобны сила, новизна, емкий сюжет, неугасающее напряжение, живое впечатление — По мастер всего этого”.

“Этюд в багровых тонах” вышел в 1887 году, став главным рассказом в битонском альманахе “Битонс Кристмас эньюэл”. На обложке был изображен Шерлок Холмс, склонившийся над трупом. Книжка стоила шиллинг, и кроме текстов там было много рекламы, вроде: “Паста от паразитов, надежное средство от крыс, тараканов, мышей и клопов!” Сборник разошелся очень быстро, и повесть Дойла получила отличные отзывы. “Это самый замечательный рассказ о хитроумном преступлении со времен Эдгара Аллана По! — писал “Скотчмен”. — У автора несомненный талант. Он не идет проторенной дорогой, а показывает, как должен работать настоящий сыщик, пользуясь дедукцией и наблюдательностью. Книга обретет множество поклонников”.

Пока “Этюд в багровых тонах” ждал опубликования, Дойл обратился к проекту, который казался ему гораздо более престижным и заслуживающим внимания. Он начал работать над историческим романом “Мика Кларк”, посвященным мятежу Монмута[12]. Объединение реальных фактов и художественного вымысла должно было, как казалось Дойлу, “стать настоящей проверкой” его таланта. “Я выбрал для этой цели исторический роман, поскольку в нем могли сочетаться реальные события жизни и приключения, что было так привлекательно для моей пылкой молодой натуры”. Он мог бы также добавить, что все ведущие романисты XIX века — Скотт, Диккенс, Теккерей, Джордж Элиот, Харди — отдали дань исторической литературе, и жанр этот считался, так сказать, престижным.

Конан Дойл хотел вступить в “клуб” серьезных писателей. Конечно, это была не единственная причина. Дойла всегда занимала история, в чем была немалая заслуга Маколея; а неудачная попытка герцога Монмута свергнуть “папистского” короля Якова II, предпринятая им в 1685 году, представляла особый интерес для человека, воспитанного в католической вере. Но стремление создать “значительную” вещь привело к тому, что многие куски романа вышли слабыми, безжизненными и высокопарными, чего совершенно нет в рассказах о Холмсе, где сюжет рассказан просто и прямо, без лишних художественных затей, рассуждений и красот.

Год ушел на сбор материала, потом еще пять месяцев на работу, и “Мика Кларк” был готов. Дойл подробно конспектировал все, что прочел о мятеже Монмута, и составлял длинные перечни исторических фактов и реалий. Вот запись из его дневника за 10 января 1888 года: