Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев

с подпрыгом, а у другого в движениях напускная небрежность, в глазах угроза.

Один — в брезентовом плаще с капюшоном, другой — в потертой кожаной куртке. Карикатурная крутизна бросалась в глаза, но Олегу было не до смеха. Вдруг это всего лишь нанятые запевалы, за которыми подтянется по-настоящему крутой бандитский хор!

— Вот суки! Когда ж они сдохнут? — всплеснул руками дядя Миша.

— Кто это?

— Да соседями черт наградил! Шушера местная! Чекалов их купил.

— Кто такой Чекалов?

— Да из города… Дом ему мой нужен!.. Место здесь какое!..

— Нуда, — кивнул Герасимов.

Он и сам бы с удовольствием поселился здесь навсегда. Снести старый дом, поставить новый, баньку над водой возвести, участок отдать на милость ландшафтного дизайнера.

Пока они говорили, чудики подошли к самому дому, в дверь с силой ударили. Дядя Миша сунул руку за спинку дивана, достал ружье, но, глянув на Олега, поставил на место.

— Со мной пойдешь!

Олег вздохнул. Хочет он или нет, но придется участвовать в разборке. Место это не самое надежное, но о нем никто, кроме родителей, не знает, не станут бандиты его здесь искать. А чтобы хозяин дома его не выгнал, нужно ему потакать.

У дверей Герасимов смирился с необходимостью поддержать дядю Мишу, а за порогом осмелел еще больше и даже перешел в наступление.

— Я не понял, ты, что ли, мою машину ударил? — спросил он, надвигаясь на долговязого.

Это перед бандитами Карамболя он казался себе маленьким и беспомощным, а так он очень даже развит в физическом отношении. И в переделках приходилось бывать, одна драка в ночном клубе чего стоила.

— Я ударил! — негромко, но с вызовом сказал мужичок, похожий на пузатого суслика. И тут же поспешил пояснить: — По колесу!

— Всего-то?

— Всего-то!

Суслик явно нервничал, но губы в усмешке кривил. Весь вид его будто говорил: «Ну и что ты мне сделаешь?»

И Олег сделал. Он провел лоу-кик, ударил пузатого ногой под коленку. Не очень сильно ударил, но этого хватило, чтобы «отсушить» противнику ногу.

— Ты что творишь? — взвыл пузатый.

— Да всего-то по колесу!.. Тебя тоже с охраны снять? — надвигаясь на долговязого, спросил Олег.

Тот пугливо попятился, закрываясь от него руками, и вдруг заорал:

— Миша, какого хрена?

— А это моя охрана, понял!.. Валите отсюда, козлы! — взвизгнул дядя Миша.

— Мы же договорились!

— А вот тебе! — Дядя Миша соорудил из пальцев кукиш, плюнул на него и только затем сунул мужику под нос.

Незадачливые гопники повернули назад, Олег шел за ними до самой машины, чтобы они ненароком не тронули ее. Еще какое-то время он переправлял свой «Форд» через ручей, это было непросто. Натаскал камней, навалил на трубу, настелил две довольно-таки прочные колеи, по ним и перегнал машину на другую сторону ручья, подогнал ее к самому дому.

Дядя Миша времени даром не терял. Смешно это или нет, но он начал наводить порядок в доме, мешок из сарая принес, набил его мусором, взялся за второй. Бодрый, веселый.

— А ты молодец, племяш, хорошо Ваняю врезал!

— Я не понял, кто я, племяш или охрана?

— Еще и убраться мне поможешь!..

Хорошее настроение не отпускало дядю Мишу до самого вечера. К этому времени они и в доме убрались, и картошки нажарили, и сели ужинать за стол.

— Ну что, племяш, пьянству бой? — спросил дядя Миша, откупоривая бутылку.

— За это и выпьем! — кивнул Олег.

— А с завтрашнего дня ни-ни!

— Само собой.

Водка легла на совсем еще свежие дрожжи, дядя Миша очень быстро захмелел, язык у него развязался.

— Я ведь и сам себе новый дом построить могу! — сказал он.

— Так никто ж ничего…

— На курорт съезжу, зубы себе вставлю… А Танюха, значит, свободна?

— Давай так, пить бросишь, зубы вставишь, я ей позвоню, и она приедет.

— Нет, сначала дом построю!

— Ну, дом так дом, — пожал плечами Олег.

Ну нашла блажь на мужика, и что? Пусть помечтает, ему в этой жизни больше ничего не остается.

— Думаешь, не смогу? — вскинулся дядя Миша.

— Да сможешь…

— Думаешь!.. Ну думай, думай… — Он махнул рукой на Олега и замолчал.

Уговорили одну бутылку, ополовинили вторую, а дядя Миша все сидит, думает, мечтательно улыбаясь. И не пьянеет. Олег думал, что его срубит еще на первой бутылке, а уже третья на подходе.

На третьей бутылке дядя Миша вдруг разволновался.

— А ведь земля там мягкая… — размышляя вслух, проговорил он. — Ая на руку…

Дядя Миша вяло махнул рукой перед носом, останавливая себя.

— Где земля мягкая?

Дядя Миша вздрогнул, с удивлением глянул на Олега, казалось, он совсем забыл о его присутствии.

— Где там?… На огороде!.. Картошку скоро сажать…

— И что?

Дядя Миша снова махнул рукой и опять ушел в себя. А Олег лег на кровать в маленькой комнате и заснул под шум дождя. А разбудил его скрип открываемой двери. Он услышал шаги, это дядя Миша вышел на порог. Не спится мужику, бывает. Покурить, может, вышел или на огород свой глянуть. Может, спьяну померещилось, что там черти картошку сажают. Олег зевнул, повернулся на бок и снова заснул.

* * *

Откинулся мужик, вернулся домой, а у жены уже другая семья. И что должен сделать мужик в такой ситуации? Взять машину, палатку, удочки и отправиться на рыбалку? Глупо. Но логично.

А где остановиться рыбаку, когда льет дождь? Почему бы не под мостом? Там и сухо, и от шоссе недалеко, что немаловажно, когда дороги у реки размыты дождем.

Легенду Аркадий готовил не для жены, а для ментов. Чувствовал он за собой слежку, мелькнул пару раз вдалеке красный «жук», вели его. И до первого моста вели, и до второго. И к третьему он хвост за собой привел.

У первого моста рыбалка как бы не заладилась, Аркадий смотал удочки и взял курс на второй, там ему сразу не понравилось, он даже разматывать удочки не стал, отправился искать счастья у третьего моста. Здесь и остановился на ночлег. Даже палатку для вида разбил и костер развел, хотя вполне мог переночевать в машине — с включенной печкой. Неторопливо все делал, чтобы менты не заметили нервозность в его действиях.

Все должно было выглядеть естественно.

Костер погас сам по себе, а без него тьма вокруг хоть глаз выколи. И все же к верхним опорам моста Сарычев подбирался осторожно, чтобы менты не заметили. Тихонько подкрадывался, шаг за шагом, с замирающим от плохого предчувствия сердцем.

Он не собирался забирать деньги сейчас, если они на месте, пусть лежат в этом «депозитарии»