Пуля рассудит - Владимир Григорьевич Колычев

мужа не требовалось. Но ведь не развелась. Значит, не очень-то и хотела.

Он прямо в обуви вошел в холл. Барная стойка в доме появилась, мягкий уголок, и вообще мебели прибавилось. Обставлен дом, считай, полностью.

— Неплохо вы тут собирались… Где работаешь? — Сарычев резко развернулся к Вильямину, который хотел, но боялся пройти к лестнице.

— Производство у меня, комплектующие для грузовиков, автоэлектроника.

— И как?

— Пока все хорошо.

— Я смотрю, у тебя все хорошо… Жену мою трахаешь!.. Лариса, как же так?

— А как так?… Набрал кредитов и сел! — Лариса всхлипнула, понимая, что это не оправдания. — Банк в суд подал, приставы машину твою забрали…

— Только мою?!

— Не переживай, вернули. Вильямин выручил!..

— Да?! Я-то думал, ты просто шлюха, а ты за деньги отдаешься?

— Хватит! — топнула ногой Лариса.

— Хватит?! — осклабился Сарычев. — Да нет, родная, все только начинается!.. Дом чей?

— Ну, пока наш общий… Но мы думали выкупить у тебя твою долю. — Лариса выразительно глянула на Вильямина, и тот покорно кивнул.

Глянул на эту тряпку и Аркадий — брезгливо и беспощадно.

— Значит, так. Буду жить с вами! — Сарычев со свистом пропустил воздух между зубов.

— У меня есть квартира в городе, вы бы могли жить там… — пискнул Вильямин. — Очень хорошая квартира!

Но Сарычев на него даже не глянул, этот ушлепок для него не существовал.

Не станет он убивать этого ушлепка, даже с лестницы не спустит. В его положении даже мелкое насилие над такой же мелкой личностью — прямой путь за решетку, а там точно ничего хорошего. Вильямин сам уйдет, соберет свои манатки и свалит. А наказание настигнет его чуть позже. Аркадий не собирался прощать этого урода, он всего лишь отсрочит малоприятные последствия его подлого поступка.

— Пойдешь, постелешь мне! — Сарычев повернул к лестнице, взяв Ларису за локоток.

И она, безнадежно глянув на Вильямина, пошла за ним.

— Ну да, тебе бы поспать с дороги.

И действительно, самозваный муж даже не дернулся, чтобы остановить ее. Лишь проводил обреченным взглядом.

Сарычев усмехнулся. Этот недоумок уйдет уже сегодня.

А через месяц-другой с ним что-нибудь случится.

Он зашел в спальню, сорвал с кровати постель вместе с покрывалом, вышвырнул за дверь. Лариса вздохнула, полезла в шкаф за бельем.

— Я не думала, что ты вернешься так быстро.

— Я вернулся!

Сарычев подошел к ней сзади, крепко ухватился за ворот халатика и с силой рванул — в стороны и вниз. Затрещала ткань, полетели вырванные с мясом пуговицы, распахнулись полы.

Сколько раз на дню Аркадий представлял, как вернется домой, как обнимет жену, как закроется с ней в сауне, сначала она его запаренным в кипятке веничком, затем он ее — чем-то погорячей. Все было бы красиво, как у белых людей. Но Лариса предала его, с ней только по-скотски нужно обращаться. Не снимая сапог.

— Ну не надо так!

— Надо! — Он толкнул ее на кровать, она легла на живот, дернулась для приличия, но тут же успокоилась под тяжестью его тела.

— Дверь закрой! — беспомощно потребовала она.

Но Сарычев только засмеялся. Плевать ему на какого-то там сморчка. Пусть слышит, как стонет Лариса, а если этого ему мало, может подсмотреть.

— Жить будем втроем! — Сарычев нарочно говорил громко. — А трахать тебя буду только я!..

И еще громче рассмеялся, услышав, как закрылась дверь в спальню. Это Вильямин решил спрятаться, чтобы не видеть и не слышать, как терзают белое тело его любимой женщины. Нет чтобы схватиться за вилы, он просто закрыл дверь. И если Лариса спала с этим ничтожеством, она сама такая же тряпка. Ее можно и нужно топтать ногами.

* * *

Нельзя верить женщинам, особенно молодым. Карамболь нисколько не сомневался в том, но на Аэлите почему-то женился. Стабильности захотелось, семейного тепла и ласки. И к чему это привело?

— Ну и что мне с тобой делать?

Аэлита забилась в угол, жалкая, беззащитная. И подлая. Карамболь нависал над ней, требуя ответа.

— В первый и последний раз! — Аэлита выставила перед собой указательный палец и жалостливо смотрела на него.

— В первый раз…

Не верил ей Карамболь, поэтому и приставил человека следить за ней. Долго ждал, целый год.

Дождался. Какой-то сопливый торчок трахнул ее в первый же заход. Даже на лестничной площадке слышен был ее горячечный стон.

— Ты спроси, как я его называла? Юрой я его называла! Потому что мужа, сказала, люблю.

— Кого ты называла?

— Да я даже не знаю, как его зовут! Он подошел, сказал, что я попала в параллельную реальность…

— Будет тебе реальность! Перпендикулярная! — скривился Карамболь.

Слышал он уже эту гнилую историю и одного не мог понять, как это Аэлита умудрилась лечь с человеком, имени которого не знала.

— В подвал посажу. На цепь!

Аэлита вздохнула и опустила голову. Знала она, что цепь в подвале нежесткая, каучуковая и кровать мягкая. И охранникам на съедение он отдавать ее не станет, сам будет употреблять. Поэтому и проявила покорность.

А ведь не сможет Карамболь обидеть эту дрянь, потому что любит ее. И телом к ней прикипел, и душой, а то, что изменила, так этого сама природа потребовала.

А вот самцу из этой дикой природы он колесики-то отчекрыжит. И заставит сожрать. Вместе с мошонкой. А потом уже можно будет утешиться с Перовой, уж эта сучка должна знать, как вернуть ему веру в свои мужские способности.

За окном послышался легкий стук, с каким открылись ворота, Карамболь глянул вниз со второго этажа и увидел въезжающий во двор «Гелендваген». Усмехнулся. Можно и без ножниц обойтись, достаточно будет в тиски зажать. До самого упора.

Но радость оказалась преждевременной, Жрун и Лазарь вернулись с пустыми руками.

— Засада, Юрий Сергеевич. — Жрун не решался смотреть в глаза шефу.

И Лазарь прятал взгляд. Карамболь зло усмехнулся. Интересно, если они бараны, то какой шашлык из них получится?

— Герасимов за ментами спрятался! — Лазарь шевелил челюстью так, как будто не выговаривал слова, а пережевывал их.

— За ментами?

— Мы за ним, а тут менты, прокофьевские. За Герасимом шли, точно за ним. Дорогу нам перекрыли, че за дела, спрашивают!

— А за Герасима ни слова! — подхватил Жрун. — Типа, не знают про него.

— А за стриптиз сказали! — закивал Лазарь.

— Ну, типа, кто в стриптизе, тот изменяет… Короче, запаковали они нас, а как только Герасим сдернул, отпустили. Мы за ним, а уже поздно…

— Точняк, менты за него подписались!

— И что? — Карамболь приложил пальцы к вискам, давая понять, что от шума у него может разболеться голова.

— Так это, если с