Россия: власть и оппозиция - Сергей Кургинян

Предполагает ли подобное определение подавление неких других народов и лишение их собственно исторической субъективности с растворением в русском море, в океане русской культуры и русской духовности? Нет и еще раз нет. Ибо русская идея, русский империум уникальны именно тем, что, погружаясь в них, народы не уничтожают, а, напротив, выявляют и усиливают свойственную им историческую специфику. Уничтожает и унижает народы лишь игра, ибо для игры они есть не субъекты, а объекты, карты и инструменты.

Это, кстати, с предельной беспощадностью выявила та игра, которая с невероятной вульгарностью была опредмечена на нашей территории в последнее трагическое семилетие.

Идентифицирую ли я игру с понятием Запад? Это серьезный вопрос, и отвечать на него следует соответственно. Нет. Запад для меня не является сам по себе носителем всего лишь игрового начала. Он тоже есть субъект мировой истории, непреходящий и непреложный в своем величии. Игрой становится его сущность лишь в одном единственном случае: если он начинает претендовать на универсальность, тотальность, всеобщность, отрицая русскую идею как идею мира миров и с беспощадностью уничтожая Россию. С этого момента Запад подписывает себе смертный приговор, ибо двигаться в истории своим путем он уже не может, а должен растворять, растворяясь.

В этом смысле русский фактор, русская, или срединная Евразия, есть одновременно и отстаивание права Запада на самостояние, и отстаивание права на самостояние всех других субъектов исторического процесса. Именно это право и этот фактор были подорваны той неблаговидной игрой, которая была развернута на нашей территории под видом борьбы с коммунизмом и с «империей зла». То, что речь шла об игре, причем игре с весьма неблаговидными целями, было очевидным для любого мыслящего человека по крайней мере с начала 1987 года. Стоит, кстати, задуматься сегодняшнему руководству Соединенных Штатов Америки, что означало в предшествующие периоды именование одного из членов Совета Безопасности ООН, державы, с которой велись переговоры исторической значимости, державы, чья подпись стоит на ялтинских и потсдамских (!) соглашениях, «империей зла»?

В ответ мы не станем называть Соединенные Штаты «империей зла», хотя они дают для этого определенные основания. Злом та или иная держава становится лишь в момент, когда она принимает концепцию неисторического игрового существования. Если Америка есть один из миров, самостоятельная цивилизация, самостоятельным путем движущаяся в пространстве всемирной истории, то она никоим образом не является для нас «империей зла», и мы готовы помнить имена Рузвельта, Кеннеди, Хемингуэя и особенно Фолкнера.

Но если Америка становится «пакс-Америка», то есть перестает быть собой и растворяется, растворяясь, если претендует она на роль мирового жандарма, то в этом качестве она становится «империей зла» так же, как становится ею и любая держава, будь то германский рейх или красная земшарная республика. В этом смысле мы готовы признать справедливость обвинений в адрес не русской (и не китайской), а именно абстрактно транснациональной и растворяюще-мировой коммунистической идеи. Но основа тотальности есть, конечно же, Запад с его идеей мононачалия мира, противоречащей православной традиции. И начиная с Никейского собора и раскола церквей, мы имеем основания говорить о глубоком расхождении между нами и Западом именно на базе признания и непризнания тотальности абсолюта. Если Запад хочет расстаться со своими суперпретензиями и тем самым спасти себя, то, признав Россию и именно русское евразийство, он должен осуществить глубокую ревизию собственных оснований, и в том числе пересмотреть философию модернизации, признав ее устаревшей и слишком уж производной от неотомизма с его гносеологическими претензиями.

Вот уровень дискуссий по Евразии, который только и должен быть принят нами сегодня, если мы хотим не играть, а быть и пре-существовать, ответствуя от истории. В противном случае лукавое слово «Евразия» начнет творить свою самоубийственную и убийственную для мира черную мессу, противостоять которой Запад и весь мир в целом будут не в состоянии.

Мы знаем, что этноконфессиональный баланс в Евразии нарушен. И в этот момент, когда мы выступали и выступаем с категорическим непризнанием беловежских соглашений, называя и продолжая называть их преступными, мы говорим именно о подломе, подрыве и даже сломе этноконфессионального баланса, что приводит к повседневному разрушению всех геополитических реалий современного мира. Движение Украины в сторону Германии ставит русских один на один со всем многоликим исламским миром. При этом русскому национальному самосознанию нанесена глубокая травма в результате игры, развернутой против него в последнее семилетие.

Это обстоятельство фатально требует от нас хотя бы временного геополитического сжатия, ибо сегодня, в условиях враждебности к нам со стороны Запада, мы не можем и не должны стремиться к сохранению многих уже потерявших для нас смысл атрибутов империи. Возможно, мы восстановим их завтра в другом виде, но сегодня это для нас в новой геополитической ситуации может стать непозволительной роскошью.

Рассмотрим, чем это чревато для Запада и для мира? Уже в апреле-мае этого года на юге начнет громыхать серия геополитических взрывов. Первой ласточкой, по-видимому, будет Таджикистан. В условиях, когда эффективный контроль над ситуацией для нас уже невозможен, когда между Таджикистаном и нами находится пространство чужого суверенного государства с названием Казахстан, единственный разумный и отвечающий интересам России выход — есть немедленный увод русских войск из Средней Азии и мобилизация всех национальных сил с целью обеспечения принятия русских беженцев на нашей территории в максимально благоприятном для них режиме.

Отвечать по своим имперским обязательствам в условиях, когда империи нет, мы не должны и не можем. Так сказать, «либо-либо».

Что касается меня лично, то, с благожелательным интересом следя за многими разумными действиями Нурсултана Назарбаева, я тем не менее совершенно не понимаю, почему Россия с такой уж самопожертвенной готовностью должна оберегать южные рубежи его державы и сохранять благополучие Казахстана, проводящего, конечно же, неизмеримо более разумную реформу экономики, нежели фанатичные русские западники гайдаровско-ельцинской ориентации.

Трагически переживая распад СССР и осознавая геополитические последствия такого распада, я тем не менее стою на позиции, согласно которой каждая из суверенных держав, коль скоро она уж так стремится сохранить суверенность, должна получить от этой суверенности не только плюсы, но и неизбежные минусы, и обеспечение стабильности с юга — есть личная забота руководства Казахстана и казахских национальных элит. Единственный вариант, при котором это может стать делом России, — это вариант признания реалий срединной Евразии и самоопределения ряда национальных субъектов, в том числе и к абхазского, в русском геополитическом векторе, что вовсе не унизит, а лишь усилит звучание их национальных культур и меру их исторической субъектности.

Я, естественно, исхожу при этом из того, что антирусская ориентация российского руководства есть временный фантом, всего лишь зловредная геополитическая химера, которая в ближайшее время будет преодолена. И хотелось бы, чтобы это произошло мирно и в рамках существующей конституции.

В этом смысле я полностью разделяю обвинения ряда моих коллег, представляющих исламское сообщество и народы тюркской группы, которые говорят о том, что ориентация в русском поле сегодня крайне затруднена по причине, мягко говоря, размытости и невыявленности оного в российском истеблишменте, вплоть до непосредственного руководства Россией. Что ж, могу лишь посочувствовать и им, и себе и обратить внимание их на то, казалось, очевидное обстоятельство, что жить и развиваться их народам придется не один год и не одно десятилетие, а делая что-нибудь на века, следует, конечно же, оставаться верным великой мудрости Востока, тактичности и тонкости восточных традиций.

Вместо этого налицо еще одна модель игры, предлагаемой русским с некими двусмысленно лживыми реверансами. Речь идет о мозаичной Евразии, где якобы возможен прямой геополитический союз именно региональных элит: ферганской, наманганской, курской, красноярской и прочее. Оставляя в стороне качество этих элит, что лично для меня глубоко небезразлично, я хотел бы обратить внимание на другое, а именно на то, что в этой концепции в очередной раз отсутствует понятие истории, ибо нет национального субъекта, а есть некие, нанизанные на своего рода нитку, постисторическис игровые реалии. Что это за нитка, для меня очевидно. Ниткой здесь является именно исламский проект нового мирового порядка в его ортодоксально-конфессиональной или же тюркско-неоязыческой разновидности. Промежуточной стадией реализации этого проекта является исламизация или отуречивание Северной Евразии. Как ни странно, но вторая разновидность этого проекта получает поддержку и Запада, и США, что, на мой взгляд, не говорит в пользу высокого качества хотя бы только лишь игрового менталитета. Исламская Евразия или Евразия тюрков — великий Туран — вот игровые маски, лежащие в его исламской ипостаси. И эти маски должны быть сорваны.