По воле судьбы - Колин Маккалоу

Фустен кивнул еще раз.

— Нам также нужна полная охрана. — Милон кисло улыбнулся. — Фауста, несомненно, захочет взять все свои драгоценности, не говоря уже о столе из цитрусового дерева, который она обожает. Сто пятьдесят человек, Фустен. Все в кирасах, шлемах, с хорошим вооружением.

Фустен кивнул.

— И немедленно пришли ко мне Биррию и Эвдама.

Фустен кивнул и ушел.

Близился вечер, но Милон все еще хлопотал, отдавая распоряжения. Только когда совсем стемнело, он позволил себе удовлетворенно откинуться на подушки, чтобы насладиться запоздалым обедом. Все было сделано. Квинт Фуфий Кален пришел в восторг от предложения проветриться с другом, Марк Фустен подготовил лошадей для эскорта, а у повозок и просторной двуколки проверили каждую ось.

На рассвете явился Кален. Милон и Фауста неспешно дошли с ним до Капенских ворот. Там толпились конники и стояла двуколка.

— Чудесно! — промурлыкала Фауста, усаживаясь на мягкое сиденье спиной к мулам.

От этих животных можно ждать всякого, на что воспитанной женщине смотреть неприлично. Напротив нее сели Милон и Кален, с удовольствием обнаружив перед собой небольшой столик для игры в кости и для походной трапезы. На остальных местах возле Фаусты устроились ее горничная и слуга.

Как и все римские экипажи, двуколка не имела рессор, чтобы сгладить дорожную тряску, но дорога между Римом и Капуей была практически ровной, покрытой слоем хорошо утрамбованной цементной пыли, которую в знойную пору время от времени поливали. Неудобство езды по ней заключалось в непрерывной вибрации, а не в толчках. Естественно, челяди, разместившейся на менее комфортабельных транспортных средствах, приходилось хуже, чем господам, но все были счастливы сменить обстановку и в приподнятом настроении доехали до развилки, где свернули на Аппиеву дорогу, оставив Латинскую в стороне. Фауста взяла с собой всех своих служанок, парикмахеров, банщиц, косметологов, прачек, а также музыкантов и другую челядь. Милона сопровождали его личный слуга, виночерпий, камердинер, несколько поваров и три пекаря. У всех рабов, занимавших высокие должности, имелись собственные рабы. Всего, включая охрану, к Ланувию двигалось около трехсот человек. Колонна перемещалась со скоростью пяти миль в час, всем было весело, и все нисколько не сомневались, что путешествие благополучно закончится где-то часов через семь.

Аппиева дорога являлась одной из самых древних римских дорог и принадлежала Клавдиям Пульхрам — роду, к которому относился и Клодий, — ибо она была построена Аппием Клавдием Слепым и обязанность содержать ее в порядке на отрезке между Римом и Капуей легла на его потомков. Вдоль этой дороги всех Клавдиев и хоронили. Не только их, разумеется, и не особенно кучно. Линия памятников была не сплошной и порой прерывалась.

Публий Клодий с удовлетворением убедился, что умирающий Кир беспокоился понапрасну. Все было в норме, и не имелось никаких причин сомневаться, что величественное строение будет неколебимо стоять над отвесным обрывом. О, какое место для виллы! Ее горделивый и дерзостный вид еще заставит задохнуться от зависти Цицерона, этого интригана и сплетника, этого cunnus, осмелившегося воздвигнуть себе новый дом такой высоты, что тот заслонил в доме Клодия вид на Форум. О, он не раз проедет по Аппиевой дороге мимо лучшей в Италии виллы, делаясь в приступах безудержной злости зеленее лугов Лация!

Фактически проверка расчетов старого грека заняла мало времени, и Клодий мог уже к утру попасть в Рим. Однако ночь выдалась темной, безлунной, так зачем рисковать? Не лучше ли заночевать в собственном небольшом поместье невдалеке от Ланувия, а когда рассветет, отправиться в путь? Тамошняя челядь найдет, чем накормить хозяина и его свиту, а рабы, у которых всегда есть что-то в загашнике, позаботятся о себе сами.

С восходом солнца он уже несся по Аппиевой дороге в сторону Рима. Его подстегивало стремление поскорее увидеться с Фульвией, без которой он очень редко куда-либо выезжал. Но она занедужила, и Клодий гнал скакуна, а эскорт опечаленно поспешал за ним следом. Нет, без Фульвии Клодий делался просто невыносимым! Все это знали, но приходилось терпеть.

Через пару часов Клодий легким галопом проскакал мимо Бовилл, не обращая внимания на отпрыгивавших к обочинам хуторян, равно как и на их овец, лошадей, свиней, кур и мулов. День был базарным, но уже в миле от этого гудящего города не осталось никаких признаков обитания, хотя до Сервиевой стены Рима было всего тринадцать миль. Земля по обе стороны дороги принадлежала молодому всаднику Титу Сертию Галлу, у которого хватало денег, чтобы противостоять многочисленным предложениям о продаже этих роскошных пастбищ. В полях паслись красивые лошади его завода. Но великолепная вилла стояла так далеко от дороги, что ее не было видно. Единственной постройкой на дороге была небольшая таверна.

Впрочем, вдали виднелось что-то еще.

— Кто-то едет, их много, — сказал давний друг Клодия Скола, настолько давний, что они уже и не помнили, где сошлись и когда.

— Хм, — буркнул Клодий, взмахом руки приказывая своим людям посторониться.

Те мигом подались на обочину. Когда на дороге встречались две кавалькады, меньшая обыкновенно уступала путь большей, а к ним сейчас приближался приличный обоз.

— Наверное, Сампсикерам везет свой гарем, — пошутил Гай Клодий.

— Нет, — возразил, щурясь, Помпоний. — О боги, это же маленькая армия! На них кирасы!

В тот же миг Клодий узнал переднего конника. Марк Фустен!

— Дерьмо! — воскликнул он. — Это Милон!

Скола, Помпоний и Гай Клодий вздрогнули, лица их побелели, но Клодий пришпорил коня.

— Скорее! Гоним во весь опор! — крикнул он.

Двуколка с Фаустой, Милоном и Фуфием Каленом двигалась в середине процессии. Клодий, проносясь мимо, зло покосился на них и успел краем глаза заметить, что Милон высунулся и с ненавистью глядит ему вслед.

Поезд был длинным, но Клодий почти его миновал. Неприятности начались, когда он поравнялся с арьергардом охраны. Вооруженные конники пропустили первую четверку всадников, но потом развернулись и перегородили дорогу рабам. У некоторых из них были копья. Они тут же пустили их в ход, подкалывая чужих лошадей. Те мигом вздыбились, и несколько рабов Клодия упали на землю. Остальные, изрыгая проклятия, выхватили мечи. Клодий и Милон ненавидели друг друга, но эта ненависть была ничем в сравнении с взаимной ненавистью их слуг.

— Не останавливайся! — крикнул Скола, когда Клодий осадил скакуна. — Пусть будет что будет! Мы уже проскочили.

— Я не могу оставить своих людей! — разворачивая коня, крикнул Клодий.

Арьергард охраны Милона замыкали самые верные его прихвостни, бывшие гладиаторы Биррия и Эвдам. И как только Клодий привстал в стременах, чтобы скакать к своим людям, Биррия поднял копье, прицелился и метнул.

Листовидный наконечник копья воткнулся в плечо Клодия с такой силой, что выбил его из седла. Он упал на дорогу и опрокинулся на спину, вцепившись обеими руками в тяжелое древко. Трое друзей, спрыгнув с коней, подбежали к нему.

Не теряя присутствия духа, Скола оторвал большой кусок от полы своего плаща и свернул его в плотный ком. Он кивнул Помпонию и, когда тот выдернул копье, приложил тампон к ране. Гай Клодий с Помпонием, подхватив Клодия под руки, бегом потащили его к придорожной таверне.

Поезд Милона остановился. Милон выскочил из коляски и выхватил меч. С рабами Клодия было покончено. Одиннадцать из них лежали недвижно, столько же еще дергались в предсмертных судорогах, остальные бежали через поля. Подъехал Фустен.

— Они утащили его в ту лачугу, — сказал Милон.

Сзади него в двуколке было очень шумно: крики, визг, вопли. Милон сунул голову в окно и увидел, что Кален и его слуга возятся с Фаустой и ее служанкой. Отлично. Кален хорошо выполняет свою работу: он занят Фаустой и не увидит, что происходит.

— Оставайся здесь, — коротко бросил он компаньону, которому некогда было даже голову поднять. — Клодий затеял драку. Ее надо закончить. — Он отступил и кивнул Фустену, Биррии и Эвдаму. — Пошли.

Как только на дороге вспыхнула ссора, хозяин таверны велел жене, детям и троим рабам бежать через заднюю дверь. Завидев раненого, он затрясся, его глаза от испуга едва не выскочили из орбит.

— Постель, быстро! — крикнул Скола.

Трактирщик дрожащим пальцем указал на дверь боковой комнатушки. Клодия уложили на тощий соломенный тюфячок. Ткань тампона, прижатого к ране, сделалась ярко-алой, с нее уже капало. Скола посмотрел на трактирщика.

— Найди еще тряпок! — бросил он, вновь отрывая кусок от плаща, чтобы заменить намокшую ткань.

Глаза Клодия были открыты, он тяжело дышал.

— Все нормально, — сказал он, бодрясь. — Я выживу, Скола. Но шансов у меня будет больше, если вы поспешите в Бовиллы за помощью. Здесь со мной все будет в порядке.