Bromance. Книжный клуб спешит на помощь - Лисса Кей Адамс

признаваться. И не зря. Алексис больше всего на свете желала, чтобы он сейчас заткнулся.

— Когда мы с твоей мамой познакомились, — вновь начал он, — у меня был странный период в жизни. Мы с Лорен тогда встречались уже четыре года, но она порвала со мной до начала моей летней практики в Сан-Франциско. Она хотела свадьбы, а я еще не был готов.

Алексис почти посочувствовала Лорен. Но только почти.

— Твоя мама… — Он вздохнул и улыбнулся с налетом ностальгии — Алексис бы умилилась, не будь эта история очевидной ложью. — Я влюбился в нее по уши.

— Ох, брось.

— Нет, правда. Она была жизнерадостной и веселой…

— Ага, ясно. Пай-мальчику она казалась свободной, счастливой феей из сказки, у тебя внезапно вспыхнули к ней чувства, которые заставили пересмотреть все взгляды на жизнь.

— Да, — выдохнул он без тени иронии.

— Тогда почему же ты ее бросил? — Алексис не успела себя остановить. Она не хотела, чтобы он думал, будто ей не все равно — будто его уход хоть что-то для нее значил.

— Осенью мне пришлось вернуться в Пасадену.

— Зачем она тебе звонила? Рассказать о беременности?

— Нет, клянусь!

— Тогда зачем?

— Она спросила, действительно ли у меня есть девушка. Я это подтвердил, и она сказала, что больше не хочет со мной видеться. — Он подался вперед, умоляюще заглядывая ей в глаза. — Алексис, прошу, поверь мне. Если бы я о тебе знал, я бы…

— Ты бы что? Женился на ней вместо Лорен? Или все равно женился бы на Лорен, но отправлял мне деньги и открытки на дни рождения?

— Не знаю… Не знаю, что бы я сделал. Но точно бы тебя не бросил.

Его слова произвели на Алексис большее впечатление, чем она могла себе представить. А значит, ранили сильнее, чем ожидала. И теперь ее течением уносило к опасному водопаду — такому, где стоит открыть рот, и из него начнут сыпаться слова, пока она сама не сорвется вниз. Только этот человек, сидящий перед ней, не заслуживал ее волнений. Не после вчерашнего. Алексис рискнула прощупать почву, сделать шаг — сперва встретившись с Вандерпулами, а затем открывшись Ноа, — и вот куда ее это привело.

— Теперь уже не важно, — наконец сказала она, усилием воли заставляя себя говорить спокойным, твердым голосом — таким, каким обычно отвечала на выпады сварливой Карен. — Столько лет прошло. Я всю жизнь справлялась без тебя, справлюсь и теперь. Донорство — лишь сделка. И, когда со всем будет покончено, ты вернешься к своим делам, а я — к своим. Договорились?

На его лице отражались страдания.

— Как мне доказать тебе, насколько я жалею о произошедшем, Алексис? Просто скажи, и я сделаю все необходимое.

Она покачала головой. На языке вертелся безопасный ответ — ничего, совсем. Однако, когда она открыла рот, из него вырвался вопрос:

— Если ты узнал обо мне три года назад, почему тогда и не связался?

Внезапно дверь распахнулась, и в проходе появилась высокая фигура.

— Потому что тогда ему не нужна была почка.

Глава шестнадцатая

Ноа не верил своим глазам. Какого хрена здесь делает этот мудак? Мужчина с невозмутимым спокойствием протянул ему руку.

— Эллиотт Вандерпул. А вы?

— Тот, кто вас отсюда вышвырнет!

Алексис кинулась ему навстречу и положила ладони на грудь, останавливая.

— Ноа, не надо.

Он опустил взгляд на ее лицо — глаза красные, опухшие, с темными кругами. Хотелось бы думать, что за ее волнения полностью ответственен человек, сидящий в кабинете, только Ноа не идиот. Он понимал, что и сам причастен, и вина прожигала дыру изнутри.

Эллиотт медленно встал.

— Это… Ты ее парень?

Алексис издала невнятный звук, отчего сердце болезненно заныло.

— Не ваше дело! — прорычал Ноа. — Держитесь от нее подальше!

Эллиотт перевел взгляд на Алексис.

— Он ошибается. Я здесь не ради почки, а потому, что я твой отец…

Ладони Ноа сжались в кулаки.

— Как вы смеете называть себя отцом, когда только вчера вышвырнули ее из своего дома?!

— И я приехал за это извиниться.

Да сегодня прям день извинений.

— Вам лучше уйти.

— Ноа, — вздохнула Алексис, надавив ему на грудь. — Подождешь снаружи?

Он поймал ее взгляд. Под неприкрытой болью скрывалось отчуждение, которое ужасало больше, чем ее побег вчера вечером. Даже больше, чем мучительные часы ожидания ее звонка или ответа на сообщения. И, стоя теперь прямо перед ним, положив руки ему на грудь, она казалась недостижимо далекой. Вчера ее прикосновения были обжигающими, сегодня — ледяными.

— Ничего, — проговорил Эллиотт. Возможно, он почувствовал напряжение между ними или же, как обычно, струсил. — Я уже ухожу. Я… сказал, что хотел.

Алексис повернулась к этой сволочи.

— Постой. — Она вновь взглянула на Ноа. — Пожалуйста, подожди снаружи.

Ее рука указала на выход — как некое предупреждение и в то же время наказание.

Ноа заставил себя выйти и закрыть за собой дверь. Сперва он замер, прислушиваясь, и тут же его затопило чувство вины — Алексис явно не хотела, чтобы он присутствовал при разговоре. Нужно хотя бы уважать ее желания. Ноа поплелся к барному стулу и сел.

Тут за спиной послышался стук двери в зал и торопливые шаги. Он обернулся к подошедшей Джессике.

— Что там происходит? — прошептала она.

— Хрен его знает, — пробурчал Ноа.

— Он реально ее отец?

— Похоже.

— Из-за него она плакала?

Ноа подпрыгнул.

— Она плакала?

— Свалила все на аллергию. Я попыталась ее разговорить, но бесполезно.

Дверь в кабинет распахнулась, Ноа тут же вскочил, а Джессика ахнула и убежала обратно в зал. Сперва вышла Алексис. Бросив на него быстрый взгляд, она обернулась к следующему за ней Эллиотту.

— Я свяжусь с тобой, как только все узнаю.

— Что узнаешь? — спросил Ноа.