Восьмидесятый градус - Елена Георгиевна Попова

настроение, насаждаемое начальником, – не паниковать, но и на лёд не выходить. Каждый раз с интересом наблюдаю за тем, как он подаёт информацию жаждущим работать учёным – ледовики постоянно хотят на лёд, строят планы, а вот, теперь нельзя.

В конце мельком спросили нашего главного – как там младший? Он не ходит на собрания, да и вообще почти не выходит из каюты, это уже сложно не заметить. После зам (он же у нас по human relations[19], о чём я каждый раз вспоминаю с удивлением) пришёл к нему с желанием подбодрить, но быстро вышел с раздражённым криком: «Не надо, хорош уже, возвращайся к жизни!» – кажется, тот предлагал ему выпить.

4 Февраля

Надо быстрее отвечать на два письма, а я отвечаю на третье, от человека, которое получила сегодня утром. Ладно, надо заставить себя написать журналистке.

Ой, какой интересный вечер получается. Весь день я делала отчёт, доделала, зато очень устала и не пошла рисовать, как планировали. Правда, мы в этот раз не вдвоём собирались, а вчетвером – ещё биолог и эколог. Я принесла обещанную лампу с тёплым светом и ушла, пожелав удачи. Было немного стыдно за что-то, но сил не осталось. Придя в каюту, я почувствовала растерянность: что делать, когда концентрироваться не могу, а спать ещё рано? На автомате пописала ответ журналистам, получилось что-то в стиле потока сознания, наверное, немного не то для околонаучного интервью, отредактирую и дополню завтра. Тут включили звук по громкой связи, и я вспомнила, что в половине десятого должна быть первая радиопередача! Я с радостью прибавила звук. Ледовик устроил такое по громкой связи в каютах, в гостях – геофизик-бард, соведущий – мой знакомый геофизик, выступает в роли музыкального эксперта. Удивилась тому, что прослушала всю пятидесятиминутную передачу – видимо, это было самое то для такого пассивного состояния. Потом зашла в мессенджер и поймала человека, а заодно и маму. Не часто удаётся переписываться в онлайн-режиме, сегодня получилось, и это удача. Человек написал, как впервые за долгое время ходил гулять по городу, дошёл до сквера, где мы сидели на скамейке и что-то ели. Эх, самой захотелось погулять, я ведь так редко это делаю! Сейчас пойду, надеюсь, не снесёт ветром. А с мамой мы обсудили, что постят про нас мало, и на контрасте со шквалом новостей вначале это выглядит странно.

Так и знала, что этот вечер так просто не закончится. Пошла гулять – и снова сходила на выставку. Работа в стиле «полярный концептуализм»: ещё до выхода на вертолётную площадку видишь её в иллюминатор в двери, какие-то буквы в снегу. Выходишь, лопата трактора, отражающая свет мощного прожектора, смотрит тебе в лицо, а на ней написано: «КРЕПИТЕСЬ ЛЮДИ СКОРО ЛЕТО». В центре вертолётной площадки стоит трактор, прекрасно освещённый и служащий основой для надписи, сделанной пальцем (наверное) на снегу, покрывшем его тонким слоем. Помимо этой надписи, частично уже занесённой снегом, там есть и другие, на удивление приличные: имя «Яна», а на стёклах, конечно, название экспедиции, но они воспринимаются как шум.

5 Февраля

Второй день подряд чувствую сильную усталость уже чуть ли не с начала дня. Отчёт я доделала вчера, сегодня почти закончила презентацию, значит, теперь дел меньше, наверное, смогу отдохнуть. Но нет ощущения, что эта усталость именно от дел, как будто есть что-то ещё. Может, мы подошли к магнитному полюсу или ещё что-нибудь такое? Колебания атмосферного давления… В общем, жду, когда это кончится.

Сегодня досмотрела «Ковбоя…» – как всегда, грустно.

После вчерашней радиопередачи была вдохновлена, сегодня после собрания зашла к геофизику-писателю – дать фидбэк и попросить новую литературу, мне же обещали про любовь как-никак, да и хотелось услышать, что хотел сказать автор своей «притчей про толерантность». Он удивился тому, что я хочу почитать ещё. Просто он не знает, что я читаю скорее не для удовольствия, а потому что знаю автора в лицо. Сначала я сообщила, что не поняла, при чём тут толерантность, а также зачем там такая подробная сцена разделывания тела. Оказалось, на автора со всех сторон сыплется пропаганда толерантности, которая создаёт проблемы на пустом месте… Мне нравится, что я научилась общаться с людьми, даже если я с ними во многом не согласна, а не просто избегать. Но это ещё не главное. Он стал спрашивать меня, как мои успехи в рисовании птиц. Я призналась, что вся в делах и сил на это нет. Но вопрос, видимо, был ради того, чтобы поделиться своими мыслями. Он рассказал мне идею нарисовать мир глазами птицы. Что ж, идея интересная, тем более на нашей выставке пока в основном распечатанные фотографии птиц, да ещё и не всегда авторства участников экспедиции. Он пытался навязать мне это, но я сказала, что не рисую из головы (я правда не рисую из головы). Тогда он показал мне свой эскиз из нижнего ящика стола. Помню море, горизонт, волны, испуганную рыбу, а на переднем плане член. То есть клюв – это же глазами чайки. Как сказал автор: «Ну он же не острый должен быть». Я нервно засмеялась, он тоже. Сказал: «Я понял, что что-то не то, это не подойдёт» – не понесёт это на выставку. Кажется, этим рисунком он травмировал меня сильнее, чем литературой: я вернулась в каюту с флешкой с целым сборником рассказов (заслужила!) и продолжила смеяться в голос… Сижу, пишу, пью каркаде и подъедаю конфеты, выданные сегодня на полднике. Смешное совпадение: это и есть тот человек, которого я видела голым в раздевалке. Я уже и забыла, но Полина напомнила про этот эпизод в письме. Принимая душ, поняла, почему пошла к нему именно сегодня: на собрании сказали, что завтра работаем, будем делать станцию. Но подвижки есть, даже сегодня вечером были – теперь логика начальника мне непонятна… Никаких мыслей у меня не было, но падение настроения я заметила. Видимо, не хватило мне отдыха. Впрочем, я и не отдыхала вовсе. Ну и без общения с коллегами как-то легче живётся. А чтобы легче перенести новость, я постаралась сделать что-то приятное, например получить личное общение один на один.

7 Февраля

Ох, как же нервно было в последние пару дней. Вчера вместо нормальной станции была драга – это такой тяжёлый мешок, который волочится по дну и собирает большие камни на поверхности. Мы уже пробовали один раз, но тогда в него ничего не попало, в это раз тоже мимо. В общем, день был достаточно безмятежный, я доделывала всякие мелкие и не очень сложные дела, закончила делать презентацию. После обеда выпила кофе и была рада, потому что накануне он закончился, от этого было не по себе. Также удалось списаться с человеком в реальном времени. Драма началась, когда к вечеру мы вышли на вершину хребта. Я давно мечтала о колонке там – это очень ценный материал, и было бы большой удачей его заполучить. Тут я начала нервничать и не переставала до следующего утра, потому что мы могли проскочить нужный участок и остаться ни с чем, мы же дрейфуем. Хотелось агитировать коллег делать станцию тут же, поздно вечером или ночью, но я молчала, терпела. Лучше не стало: на собрании главный ледовик сделал свой прогноз: этой ночью льдина критично треснет. Тут мне стало страшно вдвойне – верить ему или нет? Было бы очень глупо находиться в нужном месте, но не иметь возможности работать. Я стала успокаивать себя, решила, что не буду паниковать, дождусь утра. Только настойчиво просила начать работать пораньше с утра, и коллеги согласились. Поздно вечером, когда я уже не была способна работать, решила посмотреть «Фаворитку». Вроде бы сработало – я легко погрузилась в этот мир, забыв обо всём. Ночью заставляла себя уснуть, чтобы встать к завтраку. Всё боялась услышать треск или что-то такое. Потом поняла, что рано уже не встану, решила спать хотя бы до полдесятого. Кое-как поспала, утром первым делом пошла за кофе в лабораторию и, конечно, посмотреть, идёт ли