Московские французы в 1812 году. От московского пожара до Березины - Софи Аскиноф

Во всяком случае, по приказу императора новые французские власти города заняли места и учреждения, именуемые стратегическими. К ним относилась большая типография М. Н. Всеволожского, основанная в 1809 году и управляемая французом, г-ном Огюстом Сененом. Тот был арестован еще до пожара, когда собирался бежать из Москвы и присоединиться к своему русскому начальнику и работодателю, уже находившемуся в безопасности. Он входил в число сорока заложников, высланных вместе с A. Домергом160. Генерал Лагранж занял здания и приказал управляющему, г-ну Юэ, повесить новую вывеску. «Типография императорской медицинской академии» стала «Императорской типографией Великой армии». Именно в этой типографии на всем протяжении оккупации печатались воззвания и бюллетени Великой армии. Г-н Юэ, взятый оккупантами, в некотором смысле, в заложники, не мог отказаться от сотрудничества с ними. Но он чувствовал себя неуютно и постоянно проявлял признаки беспокойства. Впрочем, такая реакция часто встречалась среди французов, которых приглашали занять важные места в новом муниципалитете. Поэтому многие отказывались. Однако в городе по-прежнему царили беспорядки и голод. Следовало быстро начать действовать и организовать оккупационный муниципалитет. В конце концов, войти в него согласились главным образом французские торговцы161.

Муниципальный совет, разделенный на шесть отделов (мэр и шесть заместителей), возглавил Ж.-Б. Бартелеми де Лессепс, назначенный Наполеном162. Сорокашестилетний Лессепс происходил из семьи дипломатов. Сын бывшего консула в Санкт-Петербурге, он бегло говорил по-русски, что, несомненно, должно было помочь ему в исполнении новых обязанностей. До этого он, как раньше его отец, был консулом в Санкт-Петербурге, занимая этот пост номинально с 1792 года, а фактически – с 1801-го. Император французов выбрал этого человека за его дипломатические способности и хорошее знание российских реалий. Он надеялся, что, возглавляя Москву и Московскую губернию, Бартелеми де Лессепс сможет действовать эффективно и упрочит французскую власть. И он был не одинок. За исключением нескольких русских, большинство совета – как уже было сказано – составляли иностранцы, по большей части, набранные насильно. «Несмотря на то что большинство служащих муниципалитета заставили принять места, – рассказывал шевалье д’Изарн, – французы сочли, что должны пойти на сделку с совестью, придав своим обязанностям характер, который, насколько это возможно, избавлял их от всякого обвинения в предательстве. Функции нового муниципального совета не ограничивались его участием в интендатских операциях, но также он должен был следить за восстановлением в городе порядка и обеспечивать безопасность обывателей». Как видим, сотрудничество с оккупантами большинством московских французов было воспринято без восторга. Для них главное – не сделать слишком многого, не слишком увязнуть в этих связях с врагами русских. Это было не в их интересах, если не считать сиюминутных материальных выгод, в частности, в деле снабжения продовольствием, которым не представлялось возможным пренебрегать в этот тяжелый период. Впрочем, их функции ограничивались поддержанием порядка, наблюдением за жителями, улицами и зданиями (больницами, культовыми учреждениями, местами расквартирования войск). Они следили за санитарным состоянием общественных мест (уборкой трупов, разбором развалин и пр.) и снабжением города продовольствием. Также они старались утешать погорельцев и наводить страх на тех, кто желал воспользоваться ситуацией. Все они рассматривали свою мобилизацию как дело временное, чисто техническое, нейтральное и гуманитарное, хотя и политическое. Здесь уместно задать вопрос, оправдали ли члены нового муниципалитета ожидания населения? Действительно ли они обладали качествами, необходимыми для исполнения своих обязанностей, тем более в такой кризисный период? «Новые магистраты не пользовались уважением, – констатировал аббат Сюррюг. – Предлагаемые ими меры не исполнялись; это побудило некоторых из них отказаться от обязанностей, которые казались им бесполезными»163.

Фактически, несмотря на объявленные неотложные меры, ситуация продолжала ухудшаться. Напрасно оккупанты обещали хорошую плату крестьянам, которые привезут продовольствие голодающему городу, или помощь татарам, которые требовали для себя независимости. Приходилось признать очевидное: каждый день на улицах подбирали трупы умерших от голода; жизнь не становилась безопаснее, совсем наоборот. Кавалерия, со своей стороны, продолжала испытывать нехватку фуража и в поисках его вынуждена была уходить за тридцать или сорок верст164 от Москвы. Но это было делом рискованным: в окрестностях рыскали казачьи отряды, которые в качестве акций возмездия нападали на французских солдат. Зачастую те возвращались из подобных экспедиций с пустыми руками. А ситуация в городе тем временем ухудшалась день ото дня, мирные же предложения, которых так ожидал Наполеон, все не приходили. Царь играл на нервах оккупантов.

В то же время Наполеон прекрасно понимал, что восстановление порядка должно сопровождаться мерами, призванными поднять дух москвичей. С этой целью он решил организовать для населения развлечения, в частности, театральные представления. Московский императорский театр закрылся 6/18 июня, а его режиссер, француз A. Домерг, в этот момент находился на пути в Сибирь. Но артисты по большей части по-прежнему оставались в Москве165. Императору пришла в голову идея задействовать их и, возможно, некоторых других. «Большинство знатных русских вельмож имели в своих дворцах собственные театры, – рассказывал позднее А. Домерг. – Театр генерала Позднякова уцелел при пожаре, и актеры Императорского театра, оставшиеся в Москве, получили высочайшее повеление давать там спектакли. Наполеон хотел занять и отвлечь умы; он знал, как сильно это простое средство воздействует на людей. Поэтому актерская труппа была сформирована так быстро, как это было возможно». Возглавила ее г-жа Аврора Бюрсе, сестра А. Домерга166. Труппа состояла из восьми мужчин (актеры Адне167, Сен-Клер, Берто или Бертран, Лекен168, Перру, Белькур, Госсе и Лефевр) и из шести женщин (актрисы Андре, Периньи, Лекен, Фюзий, Адне и Вертей), плюс сестра Ладмираль, танцовщица пантомим. Труппу в полном составе представили императору, который выразил ей свое одобрение. «Когда начались представления, – вновь свидетельствовал А. Домерг, – зал не мог справиться с наплывом зрителей. Было шумное веселье, оглушительные аплодисменты. Г-жа Андре, очень красивая актриса, ежевечерне получала овацию. И все же то была лишь тень наших блистательных представлений времен процветания столицы, но на это не обращали особенного внимания. Старый актер Сенвёр, получавший пенсию от русского двора, из-за пожара превратился в нищего. Он добился разрешения исполнять роли слуг, но – увы! – из-за своего возраста он не мог двигаться так проворно, как того требовало данное амплуа. Даже на костюмах отразились трудные обстоятельства, в которых оказались актеры. Их делали из всевозможных лохмотьев, порой из тканей священнических одеяний, невообразимых тряпок, которые наши солдаты продавали за кусок хлеба. Г-жа Аврора Бюрсе получила от Наполеона прямой приказ организовать эту новую комическую труппу». Энергичная и компетентная, эта женщина получала комплименты за свой динамизм и управление труппой. Правда, испытания укрепляли связи между артистами, которые демонстрировали гибкость и управляемость. Кроме того она выслушивала постоянные упреки за то, что осмелилась использовать церковные ткани для пошива сценических костюмов. Но дело в том что, несмотря на помощь, оказываемую графом Дюма и генералом Боссе, префектом дворца, средств катастрофически не хватало, артисты нуждались буквально во всем. Рассказывали, будто под роскошными бархатными одеяниями, взятыми из сокровищниц Кремля, у многих актрис не было даже нижнего белья!169 К тому же у артистов не было своей типографии, не было билетов, они сами рисовали от руки афиши. Ощущалась нехватка театрального персонала. Однако и директриса, и ее труппа полностью отдались своей работе и не брезговали выполнять обязанности недостающих служителей. Даже г-жа Бюрсе нередко работала кассиршей. К счастью, зрителей было много – и гражданских, и военных. Последние платили весьма щедро, что не могло не нравиться директрисе. Маршал Мортье, новый генерал-губернатор Москвы, не скупясь, при каждом посещении театра оставлял пригоршню пятифранковых монет.