Беглый - Азк

Плащ рождался. Медленно. Верно.

* * *

В полвторого сходил в офицерскую столовую госпиталя. Поварихи уже знали меня — не как солдата, а как «того техника с верхотуры, что починил электродуховку и носа не задрал». Насчет этой духовки у меня были планы — сделать плавную регулировку температуры через тиристоры и добавить электронный термометр. А там глядишь, со временем будет процессорное управление поддержанием постоянной температуры в рабочей зоне и реле времени.

На раздаче сегодня, Людмила Семеновна. Фартук в горох, волосы под сеткой, глаза как у человека, который повидал сто с лишним обедов в день и ни один не забыл.

— О, а ты чего так в одиночестве?

— Работа.

— Воскресенье, милок. Люди в парк ходят, или в кино.

— А я — в скорняжий космос.

Она хмыкнула, положила борщ, пюре, шницель и предложила мне:

— Может, ужин тебе собрать? Я вечером мимо пройду. Принесу — с пылу с жару. Только скажи.

Я чуть улыбнулся.

— Спасибо, Людмила Семёновна. Очень по-доброму. Но я сегодня в ритме. На кураже. Один лишний запах — и строчка уйдёт.

Она оценила. Кивнула:

— Ну ладно. Я тебе бутеров настрогаю, с чаем будет что на ужин. Только не забывай про людей — даже если шьёшь мечту.

Я поблагодарил, взял после обеда бутеры в обычный армейский котелок и вернулся на техэтаж.

* * *

Заканчивал поздним вечером, уже под лампой. Последние швы легли как надо. Я прошёлся пальцами — чувствовалось: не ткань. Живое. Настоящее. Её. Повесил на плечики. Отступил.

Посмотрел.

И в тишине сказал:

— Готово. Завтра она уже пойдет в нем.

* * *

В понедельник я проснулся раньше обычного — не от будильника, а от тишины, наполненной ожиданием. Плащ висел на плечиках у окна и слегка шевелился от сквозняка, словно дышал.

Словно знал, что его скоро наденут.

Я протёр глаза, умывался долго, будто сам готовился к примерке. Еще раз проверил все строчки. Прошёлся ладонью по поясу. И понял — всё. Он готов. Больше ничего не надо трогать — лучшее враг хорошего.

Щелкает наконец замок двери. Я сразу понял — это она. Только у нее замок так щелкает — дважды. Инна вошла.

— Доброе утро.

— Доброе у меня. А у тебя — сейчас будет волшебное.

Я взял плащ, подал ей, как нечто священное. Она остановилась. Смотрела на него, потом на меня.

— Это… он?

— Он.

— Его можно…

— Его — тебе нужно.

Она медленно надела его. Пальцы дрожали едва-едва — не от холода. От важности момента. Я застегнул пояс. Отступил. Инна подошла к зеркалу. Долго смотрела. Молча. Очень молча.

Настолько, что даже «Друг» не подавал сигнала.

А потом она обернулась. Взгляд — глубокий, без защитный, и какой-то потерянный. Так смотрят не на одежду. Так смотрят на человека, который понял тебя раньше, чем ты себя.

— Ты сделал не плащ, — тихо сказала она.

— Ты сделал…

Я кивнул.

— Ты живая.

— В нём.

— Ты — как в эскизе. Только настоящая.

Она подошла ближе. Положила ладонь на мою грудь. Губы — близко. Голос — совсем рядом:

— Не теряй меня. Никогда.

— В свете только что сказанного, давай я тебя провожу до отделения?

Она в ответ только опустила веки.

* * *

Я спустился с ней вместе. На первом этаже был устойчивый запах сырой плитки. Обычное утро, обычный фоновый гул: тени белых халатов, перекличка шагов. Но когда она вышла из лифта и пошла по коридору, всё вдруг поменялось.

Сначала никто не понял, что произошло. Просто начали останавливаться взгляды. Потом — чуть дольше задерживаться на ее фигуре. И финалом — оборачиваться. И тут я понял: дело не в плаще.

Он просто осень удачно подчёркивал то, что уже было. Легкость походки. Предъявление себя. Линия ключицы, шея, подбородок, взгляд. Инна не шла — держала равновесие между собой и всем остальным.

— Костя, — позвал меня кто-то сзади. — А это кто?

Я обернулся:

— Медсестра. Инна.

— А что за плащ?..

— Подарок.

— Из ателье?

Я улыбнулся:

— Из… мастерской.

Он замер, кивнул. Даже не попытался спросить, где находится эта «мастерская». Видимо, понял — не для всех.

* * *

Инна всё это время молчала. Лишь чуть касалась моей руки пальцами — легко, будто касалась струны, натянутой между нами. У отделения она остановилась.

— Мне сюда.

— Я знаю.

— Вернёшься к себе?

— Вернусь. Но… сначала запомню этот момент.

Она улыбнулась — без повода, без фразы. И только тихо добавила:

— Я не чувствую себя как в одежде. Я как… в домике.

Я кивнул:

— Именно. Это и был мой замысел.

И пошёл обратно. Медленно. Один. Но с чувством, что за поворотом осталось уже сто пудов своё — надёжно, навсегда.

* * *

Несмотря на понедельник, делать особо было нечего. Все что было поломано — уже починено. Предупредив свое начальство, где меня искать пошел домой. Поднялся по лестнице медленно. В комнате — тепло. Плащ уже стал частью нашей с Инной истории.

Я сел. Раскрыл рабочий блокнот и стал набрасывать план комплексной модернизации существующего в госпитале диагностического медоборудования. В этот момент активировался «Друг»:

—10:17. Объект ГРИНШТЕЙН Н. А. вошла в здание Облсовпрофа. Состоялась встреча с мужчиной, установленным как Грицко Виталий Аркадьевич — накануне у него была встреча в парке, ужин в ресторане с объектом наблюдения.

Диалог — зафиксирован.

Объект получила две путёвки на 14 суток в Пицунду.

Сумма расчёта: 1000 рублей наличными.

Документы — в сумке объекта.

Оформлены как «служебный резерв».

В графе «получатель» — прочерк.

В графе «сопровождающий(ая)» — прочерк.

Дата выезда — через 9 дней.

Я замер, держась за карандаш. «Друг» продолжил, не меняя тона:

— Установлен владелец дачи, где объект наблюдения провел почти двое суток:

Котов Георгий Леонидович, 34 года.

Должность: Сотрудник Минской городской прокуратуры,

Статус: заместитель начальника отдела общего надзора.

Звание: советник юстиции.

Адрес проживания: ул. Розы Люксембург, д. 116, кв. 43.

Текущее местоположение: здание городской прокуратуры.

Участие: совещание по линии контроля за поднадзорными структурами.

Контакт с объектом Гринштейн — зафиксирован неоднократно.

Характер связи — личный, неофициальный.

Я отложил карандаш и блокнот в сторону. Сделал глоток воды. Встал, подошёл к окну. Минск за стеклом был обычным. Люди спешили, вороны садились на поручень лоджии напротив.

Я вернулся к столу.

— «Друг».