Беглый - Азк

не берёшь трубку — обидится. Если подключил неправильно — получишь не голос, а гудение.

— А если всё правильно?

— Тогда будет работать… пока сосед не прицепит свой в параллель.

Он нырнул под стол, вылез за батареей, пыхтел, бормотал, в какой-то момент задумчиво спросил:

— Скажи, Костя… ты еврей?

— Не в курсе.

— Ну, по рукам — не еврей. По глазам — может быть. По характеру — точно еврей. По поведению с техникой — вообще наш.

Спустя ещё двадцать минут на столе стоял телефонный аппарат.

Тяжёлый, чёрный, с гудком как у сторожа, потерявшего веру в людей.

Давидович вытер лоб платком с красной каёмкой:

— Значит так, твой номер 6–51. Выход на город через «9», звонить с города 29−65–51, запомнил?

— Яволь!

Я пожал ему руку:

— Абрам Давидович… вы — легенда.

— Знаю. Только начальству не говори — вдруг поверят.

Я остался один. Телефон — рядом. Связь — есть. Берлога — теперь не просто убежище. Это пункт управления.

И я подумал: А не установить ли телефон и в квартиру Инны? Пусть будет и у них если живём пока врозь.

* * *

Телефон стоял в углу, отсвечивая свежей изолентой на трубке и смотрелся, как броненосец на отдыхе. Я снял трубку, набрал номер далеко не безразличной мне сестры-хозяйки.

Гудки шли один за другим… Потом — обрыв. Занято. Набрал ещё раз.

— Пост дежурной медсестры.

— Здравствуйте, могу услышать Инну Сафронову?

— Секундочку…

Пауза. Тишина. Потрескивание линии.

И — её голос:

— Алло?

— Ага! Это я. Со стационарного. Прямо из берлоги. Ты меня слышишь, Инна?..

— Слышу. Чётко! У тебя что — телефон теперь⁈

— Именно! Только что Абрам Давидович лично установил. Говорит — «если ты мне не понравишься, я этот провод сам назад съем». Но подключил.

Инна засмеялась. Тихо, с хрипотцой от усталости:

— Поздравляю, и как ощущения?

— Как будто я себе на стену окно во Вселенную повесил. И теперь могу сказать тебе «доброй вечер» не через шаги, а через провод.

— Гм… поэтично.

— Слушай, а тебе домой разве не нужен телефон? Чтобы и ты могла сказать: «Привет, Константин, ты мне снился».

— Ох, милый… Мама стоит на льготной очереди уже третий год. Как инвалид первой группы.

— И?..

— И… ничего. Говорят — нет технической возможности. Район большой, свободной емкости нет.

— А ты пробовала?..

— Пробовала. Даже дедушкину медаль за труд приносила показывать. Улыбнулись. Сказали: «Надо подождать, девушка».

— Слушай, а давай сходим вместе на АТС и я услышу это лично?

Пауза. Потом голос — мягкий:

— Можно. Только ты там не ругайся. Там тоже люди.

— Я не буду ругаться. Я буду… для начала слушать, и если надо убеждать.

— Тогда надевай свою улыбку и костюм человека, которого нельзя не подключить.

Я рассмеялся.

— Всё, Mon général. Ты геройствуешь на смене, я пойду воевать с проводами. Завтра, после обеда — выезд на объект.

— Договорились. И ещё…

— М-м?

— Спокойной ночи. Я сегодня не приду, но буду рядом.

— Я это уже чувствую. Даже через провод.

Щёлк.

* * *

В здание АТС, мы вошли с улицы, где дул влажный осенний ветер, в мир линолеума, не мытых стёкол, запаха дешёвого кофе и старых журналов «Радио» на тумбочке у окна.

Очередь — как в театре: одна бабушка дремлет, вторая спорит с воображаемым внуком, третий держит в руках схему подключения и повторяет «Я всё согласовал!».

На стене — объявление: «Заявки на подключение. Комната 4-Б. Начальник технического отдела.»

Я постучал. Из-за полусветлой двери раздался голос:

— Заходите, если по делу.

Чисто. Сухо. На стенах — графики, сетки, плакат «Связь — это жизнь!», надпись ручкой под ним:

«…но не у всех.» За столом — женщина лет под тридцать с лишним.

В модной кофте цвета баклажана, с золотой цепочкой и остро заточенными глазами.

— Слушаю.

— Борисенок Константин Витальевич. Работаю в окружном госпитале. Хотел бы уточнить статус заявки на подключение стационарного телефона по адресу Пушкина, 21 — квартира Сафроновой Раисы Аркадьевны.

Она подняла бровь.

— Это где девочка-медсестра, да? Высокая, тёмненькая. Она приходила. Хорошо говорила. Спокойно.

— Это она. Сейчас сидит в коридоре…

— Я её помню. Симпатичная. Прямая.

Она раскрыла журнал, провела ногтем по страницам, остановилась.

— Да. В очереди стоит. По категории — инвалид первой группы. Отмечена. Заявка в силе.

Пауза.

Я ждал.

Она подняла на меня глаза:

— Но я ничем не могу помочь.

— Почему?

— Потому что емкость АТС исчерпана, плюс нет свободных пар в кабеле. Случай редкий, но такое бывает иногда, новый кабель — только через год, если будут фонды. Монтаж достаточно быстро, опытная бригада есть. Когда освободится исходящий комплект, этого даже бог не знает. Так что потерпите. Я вам сказала всё, как есть.

Я посмотрел на неё спокойно.

— Ну что же, мне все понятно. До встречи.

— У меня рабочий день окончен. Посмотрите есть кто-то еще на прием?

— Нет, я был последний.

— До свидания молодой человек.

Вышел в коридор. Сбоку от двери висела табличка: «Начальник технического отдела Гринштейн Наталья Ароновна», прочитав это, у меня родилась мысль. После чего я посетил кабинет для мальчиков. Из-за этого мы вышли позже Наталии Ароновны, и имели удовольствие наблюдать, как она грациозно садится в «Ниву» красного цвета. В народе слышал упорные слухи, именно в нем эти машины идут на экспорт.

* * *

Дверь в АТС госпиталя была приоткрыта. Из-за неё доносился характерный хруст — Давидович ел сушёные яблоки и паял что-то очень старое, но всё ещё работающее.

Я постучал пальцем по косяку:

— Абрам Давидович, разрешите войти?

— Если без шашки — заходи.

Я прошёл, присел на край стола, на котором лежал телефон марки «Ташкент-203», обмотанный телефонной «лапшой».

Я произнес тихо, с нажимом:

— Ты же знаешь начальницу техотдела на АТС-26?

— Гринштейн?

— Наталья Ароновна.

— Знаю. Она у моего сына в школе контрольные списывала.

Я улыбнулся.

— Надо, чтобы ты с ней поговорил. По-свойски. Честно, но… убедительно. Она меня слушала, но не услышала. А ты — можешь.

Давидович снял очки. Отложил паяльник. Посмотрел в потолок.

— Это ты, Костя, тонко сказал. Убедительно. И по нашему.

Он ничего не пообещал. Только кивнул.

— Завтра узнаешь.

* * *

Давидович поймал меня