Десант из прошлого - Эдуард Кондратов

Видимо, слова Андреева попали в цель: глаза Карповского забегали. Однако он мгновенно взял себя в руки. Иронически сощурившись, президент отчеканил:

— На вашем месте, доктор Андреев, я не стал бы угрожать человеку, от которого зависит ваша судьба.

Андреев медленно покачал головой.

— А нам нечего бояться, — сказал он веско. — Нас все равно выручат. А вот на вашем месте я не хотел бы оказаться, это точно.

— Прекратите! — заорал Карповский, бледнея от гнева. — Еще слово, и я вас…

Он замолчал, нервно сжимая пальцами массивную зажигалку.

— Ладно. На этом кончим, — хмуро сказал Андреев. — Поговорили, как меду напились. Итак, повторяю наше требование: «Иртыш» немедленно получает свободу. И предупреждаю заранее: не ждите, что мы станем хранить ваши «марсианские» тайны. Никаких условий, навязанных бандитами, мы не примем, знайте.

— Сузи, проводите! — сухо бросил Карповский, кивнув на Андреева. Самообладание понемногу возвращалось к нему.

Глава III

ВАЦЕК

Андреев уснул под утро.

Спал он не раздеваясь и недолго — часа три, не больше. Его разбудил тоненький скрип: открыв глаза, увидел, что кто-то внимательно смотрит на него через узкую щель между дверью и косяком.

Александр Михайлович быстро спустил с кровати ноги на пол, сел. В то же мгновение человек исчез. Андреев выждал, затем громко сказал по-английски:

— Войдите! Слышите, вы!

За дверью раздался короткий жирный смешок, и в комнату просунулась гладко выбритая голова. Мясистые щеки, маленький приплюснутый нос, улыбающиеся губы — воплощенное добродушие смотрело на Андреева веселыми глазками.

— Доброе утро, господин доктор, — громко, с ласковыми интонациями произнес по-русски загорелый толстяк, переступая порог. — Мое имя Арнольд Вацек… Господин Вальтер обещал прислать вам гида — ну вот, я и есть ваш гид… И немножко — опекун.

Толстый человечек лукаво рассмеялся, отчего его глазки сразу превратились в щелки, и, не ожидая приглашения, опустился на ближайший к двери стул. Скрестив короткие ножки, он торопливо полез в карман, достал сигареты и щелкнул по коробке пальцем:

— Можно? — и, протягивая пачку. — Закурите? Или натощак, хе-хе, не употребляете?

Андреев с холодным интересом рассматривал развязного субъекта, который держался с нагловатой фамильярностью.

«Значит, этот будет моей тенью, — подумал он. — Скользкий тип. И хитрый, по глазкам видно, хитрый».

Вацека не смутило откровенное пренебрежение к его особе: Андреев даже не взглянул на протянутую пачку. Он с удовольствием затянулся дымом и продолжал беззаботно болтать.

— Вы, господин Андреев, напрасно, право, напрасно вы так сердитесь. Ну, поживете немного на острове, ну, поскучаете без своих. У нас много интересного, ужасно много необыкновенного. Разве не любопытно? Посмотреть, как другие живут, а? Раз уж попали, раз уж секреты наши узнали, так не торопитесь теперь, будьте философом…

— Ладно, — сказал Андреев, вставая. — Там посмотрим.

«Брэгг… — вспомнил он. — Сразу к нему. Если он не заодно с этой шайкой, кое-что прояснится. Возможно, Брэгг и подскажет выход…»

Будто угадав его мысли, Вацек неожиданно заговорил о Брэгге:

— Вы, конечно, знаете, кто за вас ходатайствовал? — Толстяк покровительственно ухмыльнулся. — Эх, ученые, ученые, всегда-то они друг за друга… Дружный народ, люблю!

Внезапно Андреев переменил решение. Нет, к Брэггу он пойдет позже. Надо сначала осмотреться. Прогуляться по острову. Вместе с этим типом, конечно. Он все равно не отстанет.

Подойдя к умывальнику, который белел в глубине ниши, Андреев отвернул кран и сунул лохматую голову под струю. Солоноватый привкус на губах подсказал, что вода морская. Из умывальника торчал еще один кран, поменьше. Андреев отвернул и его: полилась тоненькая струйка пресной воды. С наслаждением напившись, Александр Михайлович снял с крюка куцее полотенце и, вытирая лицо и голову, стал односложно расспрашивать Вацека о нем самом.

Тот отвечал охотно, с болтливой откровенностью, загромождая рассказ хламом подробностей. Андрееву пришлось выслушать историю бедного сироты, который рос в семье чешских чикагцев и на собственной шкуре испытал, как горек чужой хлеб. С особым самозабвением Вацек говорил об огромном упорстве, с каким он добивался заветной цели — стать парикмахером высокого класса. Он и здесь, на острове, работает по своей специальности, его все ценят и уважают.

Они вышли из домика и двинулись по широкой, гладко прикатанной тропе, которая петляла в высоком кустарнике, похожем на европейский орешник. Но вот за очередным поворотом мелькнули какие-то здания.

— Наш городок! — воскликнул Вацек.

Андреев молча кивнул.

— Э-э, нет, его вы не видели, доктор, — заулыбался преуспевший сирота. — Вы были у господина президента в А-корпусе, в Административном городке. А это — Городок Умельцев, так сказать, жилой массив…

Александр Михайлович с любопытством разглядывал уродливые, чернильного цвета растения, за которыми просматривались приплюснутые, похожие на дзоты домики. Сорвав нависшую над тропинкой ветку, он увидел на ней крупные бугристые наросты и заметил, что узкие листья необычно окрашенного дерева неодинаковы по величине и по форме. Похоже было, что растения поражены какой-то болезнью, однако листья и ветви были сочными и крепкими.

— Господин Брэгг — настоящий волшебник, — не без хвастливой гордости произнес парикмахер. — Вы посмотрели бы, что у него в оранжерее — ой-ой!..

Андреев не отозвался. «Так оно и есть, — подумал он, — это все Брэгг. Скверно. Значит, рассчитывать на него не стоит. Только зачем ему понадобилось связываться с этой бандой? Просто не верится. Впрочем, может быть, его шантажируют и он вынужден… М-да… Непохоже. У него здесь вес, это ясно, Иначе бы не выпустили из лагеря…»

Александр Михайлович шагал крупно, и Вацеку поспевать было нелегко. Несмотря на то, что солнце еще только-только проглянуло над верхушками деревьев, от утренней прохлады не осталось и следа: влажная тропическая духота с каждой минутой все гуще пропитывала воздух. Вацек взмок, ручейки пота бежали за воротник грязноватой рубашки, и они раздражали его не меньше, чем упорное молчание Андреева. Разочарованно сопя, парикмахер часто вытирал лицо и шею платком и уже не делал попыток заговорить.

Но когда они поравнялись с первым же плакатом, глянувшим на них из-за расступившихся деревьев, Вацек не выдержал.

— Звонко сказано, а? — воскликнул он, протягивая руку в сторону броской надписи, сделанной на большом куске хлорвиниловой пленки: