Авгур - Владимир Холкин

— Я говорю, колея должна выдержать. А если и развалится — восстановят. В первый раз, что ли? В общем, вас это не должно волновать. Ну что, я вас убедила?

— Пожалуй, — сказал Андрей. — Только я не понял, к чему эти… гм… масштабные демонстрации? Неужели все ради меня одного? Как-то несколько непривычно…

— А вы привыкайте, — сказала она, уставившись ему прямо в глаза. — Вы ведь теперь фигура. И, помимо собственно воли, можете повлиять на безопасность нашего поезда. Не только этого, в котором мы сейчас страдаем от духоты, но и, так сказать, в фигуральном смысле.

— Не понял.

— Ну, вот представьте себе картину. Пассажир в плацкартном вагоне лезет в свой чемодан и вдруг находит там автомат. Да еще и с подствольным гранатометом. Откуда он там взялся — неважно. Может, враги подбросили. Но теперь в вагоне среди обычных людей сидит один с боевым оружием. Это ведь потенциально опасно, вы не находите? Пусть даже в данный момент стрелять никто не желает. А ведь ваши, Андрей, нынешние способности — это штука посильнее подствольника.

— И что вы мне предлагаете?

— Вот скажите, зачем вам ехать в Москву? Там довольно нервная обстановка, все застыло в неустойчивом равновесии. До думских выборов меньше полугода осталось, а там и до президентских недалеко. Все на взводе, бросают друг на друга косые взгляды, чуть что — готовы в горло вцепиться. В этом гадючнике только мерцающих не хватало. Представляете гремучую смесь? Может так рвануть, что осколков не соберешь.

— Во-первых, я не в Москву еду, а в Эксклав. Через Москву — транзитом…

— А вдруг осмотритесь и решите задержаться подольше? Да и в Эксклаве, знаете, ситуация неспокойная. Еще один нервный центр. Оно вам надо?

— А что мне делать? Дома я не мог оставаться.

— Я понимаю, Андрей, — это прозвучало неожиданно мягко. — Поверьте, я вам от души сочувствую. Но вы же умный человек и сами наверняка осознали, что пока не можете контролировать свои способности в должной мере. Вспомните «жигули» во дворе. Кстати, один из тех, кто сидел в машине, после общения с вами испытал настолько глубокий шок, что его психика претерпела необратимые изменения. Проще говоря, молодой человек превратился в овощ…

— Он был бандит! Он все там были бандиты…

— Он убил кого-нибудь? Изнасиловал? Нанес тяжкие телесные повреждения? Нет, он был просто накачанным дураком. Но вы сочли, что это достаточная причина. Вы ведь мерцающий, а значит, теперь имеете право распоряжаться чужими жизнями?

Андрей угрюмо сопел. Повисла долгая пауза. Потом она заглянула ему в глаза и погладила по руке.

— Андрей, вам надо многому научиться. Чтобы из-за вас не страдали люди. И это вполне решаемая задача! Просто вам нужна помощь. В одиночку с этим не справиться. Андрей, позвольте мне вам помочь!

— Что конкретно я должен сделать? — спросил он, чувствуя, как наваливается усталость. Не хотелось больше участвовать в многозначительных разговорах. Хотелось прилечь и закрыть глаза.

— Да ничего и делать не надо. Просто сейчас мы с вами выйдем из этого прокуренного вагона, — она поморщилась, отгоняя дым, который сама же и напустила, — и поедем в другое место, где вы сможете отдохнуть…

— С метровыми железными стенами? — криво усмехнулся Андрей.

— Ну, что вы, за кого вы нас принимаете? Красивый загородный поселок. Озеро рядом, лес. Никакого ограничения вашей личной свободы. Приглашайте, кого хотите! Ане, например, там очень понравится, я уверена…

Она улыбнулась и заговорщицки подмигнула.

— …да и другие вам будут рады, не сомневайтесь.

Андрей машинально улыбнулся в ответ, но в следующую секунду предплечье пронзила резкая боль, в глазах потемнело, а в висках застучало — словно кто-то телеграфным ключом отбивал короткое слово: «Врет! Врет! Врет! Врет!..»

— Что с вами? — с беспокойством спросила ведьма.

— Ничего… — сказал Андрей. — Просто устал немного. Ваше предложение я понял, спасибо. А если я откажусь?

Она вздохнула и какое-то время сидела молча. А потом он увидел, как из-под воротника ее блузки выползают черные нити. Они ветвились и разбегались по коже, как будто сумасшедший географ рисовал чернильные реки на белой контурной карте.

— Давайте не будем спешить, Андрей. Подумайте хорошенько…

— Я уже подумал, — сказал он тихо. Предплечье под повязкой горело.

— Тогда… Ну что ж, вы сегодня уже видели чудеса. А что такое, в сущности, чудо? Событие, которое до сих пор считалось невероятным. Какова, например, вероятность того, что в надежнейшей системе РВСН произойдет технический сбой? Скажем так, несанкционированный запуск? И МБР с десятью боевыми блоками (у которой, если верить нашим политикам, даже полетное задание сняли) вдруг повернет на юг — туда, где среди полей и холмов приткнулся тихий райцентр? Вы говорите, вероятность близка к нулю? Ну что ж, возможно, вы правы. Но давайте все-таки глянем…

И она кивнула на соседний состав.

Может, Андрею помогало воображение, а может, он и правда видел сквозь стену, как офицеры за пультом вздрогнули, когда прерывистый визгливый сигнал известил о том, что ракета пробудилась от спячки.

…Они лихорадочно озираются, пытаясь понять, как могла пройти команда на пуск, хотя никто не вставил стартовый ключ в гнездо, а само гнездо аккуратно прикрыто крышкой. А на БОДах, на этих маленьких зеленых дисплеях, которые даже в колхозной школе показались бы несусветным старьем, появляется короткое сочетание букв, ничего не говорящее обычному человеку, но несущее жуткий смысл для дежурной смены…

БР.

Боевой режим.

В сером вагоне медленно откинулась крыша, и Андрей по достоинству оценил чувство юмора советских военных, присвоивших комплексу идиотское прозвище «Молодец» — ракета, которая сейчас поднималась в вертикальное положение, напоминала встающий член.

Он уже знал, что будет через секунду.

Сработает пороховой аккумулятор давления, и ракета как джинн, просидевший тысячу лет в бутылке, радостно выпрыгнет из контейнера. И носовой обтекатель послушно сложится в конус. И, поднявшись на двадцать метров, стотонная туша слегка накренится в сторону, чтобы струя ревущего пламени не подожгла вагон. А потом включится маршевый двигатель, и эта трехступенчатая хреновина, нашпигованная ядерной смертью, уйдет в голубое небо…

И от страха его сознание сдвинулось.

Впрочем, как успел подумать Андрей, если что-то происходит дважды за неполные сутки, то это уже становится нормой.

Свет потускнел, и мир вокруг превратился в объемную черно-белую фотографию. Люди застыли как нелепые статуи, а сигаретный дым неподвижно повис в проходе. Звуки почти исчезли, только в недрах вагона послышался глухой неприятный скрип — как будто металлическая конструкция застонала от боли. В составе на запасной колее вагоны меняли цвет, на глазах покрываясь ржавчиной. Ведьма сидела, вцепившись руками в столик и немного наклонив голову, — словно прислушивалась к чему-то.