Север и Юг - Элизабет Гаскелл

— А ты не можешь привезти людей из Ирландии? Я бы не держала таких рабочих и дня. Я бы проучила их, если бы была хозяином и могла нанимать тех, кто мне нравится.

— Да! Я так и сделаю, если забастовка затянется. Будут проблемы и расходы, и, боюсь, будет опасно. Но я скорее привезу ирландцев, чем уступлю.

— Для этого понадобятся дополнительные средства. Я сожалею, что мы устраиваем прием в этот раз.

— Как и я, но не из-за расходов, а потому, что мне приходится много об этом думать и совершать много непредвиденных визитов. Но нам нужно пригласить мистера Хорсфолла, он ненадолго приехал в Милтон. Что касается остальных, мы обязаны пригласить их, хотя от них только сплошные хлопоты.

Он продолжил беспокойно ходить по комнате, больше не говоря ни слова, но время от времени глубоко вздыхая, будто пытаясь избавиться от каких-то беспокойных мыслей. Фанни задавала матери бесчисленные, ничего не значащие вопросы, далекие от того, что сейчас больше всего волновало миссис Торнтон. Поэтому в ответ на свои вопросы Фанни получала весьма немногословные ответы. Она была рада, когда в десять часов слуги собрались на молитву. Ее мать всегда читала молитву и главу из Библии. Когда молитвенные чтения закончились, миссис Торнтон пожелала сыну доброй ночи, посмотрев на него долгим пристальным взглядом, в котором не было нежности, что наполняла ее сердце, но было благословение. Мистер Торнтон продолжил свою прогулку по комнате. Все его деловые планы оказывались под угрозой из-за надвигавшейся забастовки. Перспективы, ради осуществления которых он потратил много беспокойных часов, теперь превратились в ничто из-за дурацкого недомыслия, которое больше скажется на самих рабочих, чем на нем. Но предотвратить вред, каковой они сами себе наносят, не может никто. И они еще считают себя вправе указывать хозяевам, как распоряжаться капиталом! Хэмпер сказал, что если разорится из-за забастовки, то начнет жизнь снова и тогда его единственным утешением будет мысль, что те, кто довел его до этого, находятся в худшем положении, чем он сам. У него есть и руки, и голова, а у них — только руки. И если они всполошили рынок, то все последствия обрушатся на них же. Но эта мысль не утешала мистера Торнтона. Месть не доставит ему удовольствия. Он ценил положение, которое заработал собственным трудом и потом, и особенно остро чувствовал, что оно находится под угрозой из-за невежества или недомыслия других, — так остро, что просто не думал о будущем, пока была возможность бороться. Он прохаживался туда-сюда, скрипя зубами. Пробило два часа. Свечи догорали. Он зажег еще одну свечу, бормоча про себя: «Раз и навсегда они узнают, с кем имеют дело. Я даю им две недели, не больше. Если они не исцелятся от приступа сумасшествия к концу этого срока, я привезу рабочих из Ирландии. Я знаю, это дело рук Сликсона, будь он проклят со своими уловками! Он полагал, что у него излишки товара, поэтому он и уступил сначала, когда делегация пришла к нему, чем только укрепил их в их же глупости, чего и намеревался достичь. Вот откуда это пошло».

ГЛАВА XIX

ВИЗИТ АНГЕЛА

Как ангелы в каких-то ярких снахК душе твоей взывают,Так мысли странные у насПорою возникают.

Миссис Хейл была чрезвычайно возбуждена мыслью о предстоящем приеме у Торнтонов. Она вникала во все подробности, как простодушный маленький ребенок, который хочет предугадать все удовольствия заранее. Но монотонность жизни часто превращает больных в детей, они теряют чувство реальности, и каждый из них верит, что стены и занавеси, которые запирают их в замкнутом мирке, скрывают от них нечто большое и чудесное. Кроме этого, миссис Хейл была тщеславна, как девочка. Став женой бедного священника, она не раз была вынуждена смирять свое тщеславие, однако так и не смогла изжить его до конца. Ей нравилось воображать, как Маргарет будет блистать на приеме, и обсуждать все детали туалета с таким беспокойством, что это забавляло Маргарет, привыкшую к изысканному обществу на Харли-стрит. Маргарет чувствовала себя гораздо более спокойно и свободно, готовясь к приему, чем ее мать, проведшая без малого двадцать пять лет в Хелстоне.

— Ты думаешь, что следует надеть белое шелковое платье? Ты уверена, что оно подойдет? Уже почти год, как Эдит вышла замуж!

— О да, мама! Миссис Мюррей сшила его, и, конечно, оно подойдет. Его нужно будет чуть ушить или расставить в талии в зависимости от того, поправилась я или похудела. Но не думаю, что сильно изменилась.

— Пусть лучше Диксон этим займется. Оно могло пожелтеть, пока лежало.

— Как хочешь, мама. На худой конец, у меня есть очень красивое розовое из газа, которое тетя Шоу подарила мне за два-три месяца до свадьбы Эдит. Оно не могло пожелтеть.

— Нет. Но оно могло выцвести.

— Ну, тогда у меня есть шелковое зеленое. Пожалуй, выбор даже слишком велик.

— Мне хочется знать, что ты наденешь, — нервно сказала миссис Хейл.

Маргарет тотчас же уступила:

— Мама, давай я примерю платья одно за другим, а ты сможешь посмотреть, какое подойдет лучше?

— Да! Наверное, так будет лучше всего.

Маргарет так и поступила. Ей показалось весьма забавным наряжаться в вечерние платья в столь неурочный час, и она, смеясь, покружилась перед матерью в своем белом шелковом платье, так что юбка образовала колокол, а потом торжественно удалилась, выступая как королева. Но когда она увидела, что эти чудачества расцениваются как помеха серьезному делу и раздражают миссис Хейл, она сразу присмирела. В глубине души она находила, что странно и нелепо так волноваться из-за выбора платья. Но в тот же самый день, зайдя навестить Бесси Хиггинс, она упомянула о приглашении Торнтонов, и Бесси даже приподнялась на постели, услышав новость.

— Боже! Вы пойдете к Торнтонам с фабрики Мальборо?

— Да, Бесси. Чему ты так удивилась?

— О нет. Просто к ним ходят все первые люди Милтона.

— А ты считаешь, что мы не вполне годимся на роль первых людей, да, Бесси?

Щеки Бесси слегка порозовели, оттого что ее мысли так легко угадали.

— Знаете, — сказала она, — они так много думают о деньгах, а вы, я полагаю, зарабатываете не очень много.

— Да, — ответила Маргарет, — это правда. Но мы образованные люди и жили среди образованных людей. Что удивительного в том, что мы приглашены на обед к человеку, который признает себя ниже по положению, чем мой отец, и приходит к нему учиться? Но я не хочу принизить мистера Торнтона. Не многие помощники лавочника сумели бы стать тем, кем стал он.

— Но вы же не будете устраивать ответный прием в вашем маленьком доме? Дом Торнтонов в три раза больше.

— Ну, я думаю, мы сумели бы устроить для мистера Торнтона ответный прием, как ты это называешь. Возможно, не в таком большом зале и не с таким количеством приглашенных. Но я не думаю, что это так уж важно.

— Я и представить себе не могла, что вы будете обедать с Торнтонами, — ответила Бесси. — Просто там обедает сам мэр, члены парламента и им подобные.

— Я думаю, я бы выдержала честь знакомства с мэром Милтона.

— Но дамы там одеваются так роскошно! — сказала Бесси, глядя с беспокойством на ситцевое платье Маргарет, материал которого она опытным милтонским глазом оценила в семь пенсов за ярд.

На лице Маргарет заиграли ямочки от веселого смеха.

— Спасибо, Бесси, что подумала о том, как я буду выглядеть среди всех этих элегантно одетых дам. Но у меня есть много великолепных платьев. Неделю назад я бы сказала, что они слишком великолепны для того, чтобы я захотела их снова надеть. Но поскольку я иду на прием к Торнтонам и, возможно, познакомлюсь с мэром, я надену свое лучшее платье, будь уверена.

— Что вы наденете? — спросила Бесси с каким-то облегчением.

— Белое шелковое платье, — ответила Маргарет. — Платье, которое я надевала на свадьбу кузины год назад.

— Это подойдет! — заметила Бесси, откидываясь на спинку стула. — Я бы не хотела, чтобы на вас смотрели свысока.

— О! Я буду выглядеть прекрасно, если это спасет меня от высокомерных взглядов.

— Как бы мне хотелось посмотреть, как вы будете одеты, — сказала Бесси. — Вы не из тех, кого обычно считают хорошенькими: ни белоснежной кожи, ни румянца. Но знаете что, я видела вас во сне задолго до того, как встретила вас.

— Чепуха, Бесси!

— Да, точно видела! Те же черты лица — ваш чистый, пристальный взгляд из темноты… ваши волосы… словно лучи… и лоб — такой же гладкий и ровный, как сейчас. И вы всегда приходили, чтобы дать мне силу и утешение. И вы были одеты в сияющие одежды. Так что это были вы!