Белый хрен в конопляном поле - Михаил Успенский

— Потерпеть не мог, Кузявый?

Наконец, все сорок арестантов, разминая затекшие конечности, взяли близнецов в кольцо.

Таких страшных рож братья никогда в жизни не видели.

— Тиша, Мне сдается что-то мы не то сделали… — прошептал Терентий.

ГЛАВА 14,

в которой старей Килострат произносит свое последнее пророчество

Мужицкий король был безутешен.

— Что же я натворил, ген дубовый, клон стоеросовый! Мне не царствовать, мне кожи мять — самое подходящее занятие! Дети, дети! Зачем я вас из гнезда выпустил? Почему при себе не задержал? Провалилось бы оно к очам лягушачьим, это классическое образование! Сто лет бы вы без него прожили!

Известие о том, что четыре десятка самых лютых убийц и грабителей бежали с этапа, до столицы дошло не скоро. А уж подробностей побега и вовсе никто не знал: стражники, боясь наказания, дезертировали с государевой службы и скорее всего подались за рубеж — вертухаи везде нужны.

И, разумеется, никто не связал это прискорбное происшествие с царевичами, которые, по всем расчетам, должны были уже пересекать степи Уклонины.

Страшное для немногих посвященных известие привез младший конюший, вернувшийся с конской ярмарки в Генеральных Водах.

— Что я, своих коней не узнаю, что ли? — говорил он. — И клейма наши. Из-за клейм я их и выкупил за бесценок — кто же с королевскими конями станет связываться? Только как они туда попали, я не выяснил — Лебедок и Воронок уже через столько рук прошли!

Только после поимки первого из беглецов Стремглав смог чуть-чуть перевести дыхание. Подклетный вор Береза со слезами на глазах уверял, что ничего плохого они двум плашкетам не сделали, потому что это было бы в падлу и не по понятиям. Коней, конечно, отобрали, денег там маленько, сумы дорожные…

На дыбе он все же признал, что сопливых терпил для верности самих заколотили в бочки и спустили в ближайший овраг. Но лично он в этом не участвовал, его там и близко не было, он уже в Столенграде вовсю мышковал, ой, за что, начальник, без суда-то, без следствия? Кол ведь остры-ый…

Посланные на поиски принцев егеря действительно нашли в одном из оврагов рассыпанные дубовые клепки, но самих близнецов не обнаружили.

— Может, их звери лесные сожрали! — рыдал безутешный отец. Потом постановил: — Поезжай, друг Ироня, за старцем Килостратом! В любом состоянии привези его сюда!

Ироня обернулся за три дня, но привезенный старец все еще был никакой. Король самолично таскал его на руках то в парилку, то в пруд. Потом велел принести старцу крошечную рюмку совиньона и хрустальный шар для ясновидения.

Килострат долго-долго вглядывался в глубину черного хрусталя и, наконец, объявил:

— Живые они. В какой-то дом стучатся. Дальше ничего не вижу… Нет, вижу. Только не Тихона с Терентием. Грядущее зрю, да такое, что лучше бы и не зреть!

— Что, что видишь? — поторапливал его Стремглав.

— Война будет, — сказал старец. — Большая война по всему материку. Великое войско пойдет, все сметая на своем пути. Бьются эти воины молчком, смерти же вовсе не боятся. И на знамени у них цветок бессмертника. Горит Ковырра, пылает Плюхен, а вот и посконские дружины отступают. Горе, горе! Тебя, Стремглав, беспамятного в плен берут!

— Что ты такое несешь? Когда эта война случится?

— Может, через год. Может, через два. Но уж точно на твоей памяти.

— Значит, есть время подготовиться, — сказал король. — Только откуда бы взяться в наше время великому войску, если даже Пистон угомонился?

— Не угадал я в свое время, — сокрушенно сказал Килострат. — Не счастливый конец ждет человечество, а весьма паршивый.

— И никакого избавления нет?

Килострат осушил рюмочку и побледнел. Изо рта у него пошла пена. Он забормотал:

— Темной ли ночкою, ясным ли днем белый свет перевернется вверх дном. Тогда горбатый простится с горбом, приедет всадник пустой на белом коне вороном…

А потом лег на пол, вытянулся, вздрогнул — и помер.

По-настоящему помер. И похоронили его в простом гробу, без всяких колесиков.

Других пророков в Посконии не было.

ГЛАВА 15,

в которой Тихон и Терентий попадают к злому гостиннику

— Кто же нас без денег переночевать пустит? — жалобно сказал Тихон.

Избитые, ограбленные, в буквальном смысле опешившие близнецы подходили к покосившейся избушке, которая, вероятно, считалась на этой неустроенной дороге постоялым двором.

— Не боись, я кое-что заначил, — еле-еле выговорил Терентий.

Нижняя губа у него была порвана — один из первенцев посконской свободы просто-напросто выдернул украшавшее парня колечко и, убедившись, что никакое оно не золотое, остальных украшений трогать не стал. А заплатанного Тихона даже и обыскивать не попытались.

Потому и Василек уцелел, а то ведь наверняка разбойники со страху шарахнули бы его об камень.

— Брат, а в ту ли сторону мы идем? Это ведь другая дорога!

— Куда-нибудь да приведет… На ту дорогу мне что-то сейчас не хочется. Спросим у людей!

После катания по крутому склону оврага в бочках тела близнецов болели и ныли до последней косточки.

Над входом была приколочена обшарпанная вывеска:

ПОСЛЕДНИЙ ПРИЮТ СТАРОГО КИНДЕЯ

Дверь постоялого двора была закрыта. Терентий грохнул по ней кулаком.

После долгого ожидания братья услышали нехороший голос:

— Кого принесло?

— Нам бы переночевать… — робко начал Тихон.

— Нету места!

— Что ты брешешь, старый пень! — заорал Терентий. — На дворе ни одной телеги! Конюшня пустая! Голосов не слышно!

— Так они же все немые! — не растерялся хозяин нехорошего голоса.

— Кто немой, ноль тебе в кошель?

— Постояльцы!

— Миленький, нам бы только передохнуть… Перекусить… — заплакал Тихон.

— А деньги есть?

— Найдутся, чуму тебе в суму! Отворяй, а то сожжем! Нам терять нечего, мы на все способны!

И шепнул Тихону:

— Только не вздумай сказать, что мы королевичи или даже купеческие дети — он цену поднимет! Пусть лучше думает, что мы лихие люди!

— Врать дурно, — пискнул Тихон и осекся.

Врать, конечно, дурно, а голодать и под звездами ночевать — еще того дурнее.

Загремели засовы.

Хозяин оказался на вид не лучше своего голоса: маленький, лысый, конопатый и безбровый. Видно, это и был старый Киндей.

— Вперед покажите деньги!

Терентий покопался в своем стоячем ярко-малиновом гребне и добыл оттуда золотой.

Сверкающая денежка возымела действие свое: дверь широко распахнулась.

Близнецов обдало спертым духом — чуть с ног не попадали.

Видно, этот постоялый двор предназначался для кого угодно, только не для людей: обеденную залу разделял пополам длиннющий высокий стол, но ни стульев, ни табуретов не наблюдалось.

Стол этот не вытирали и не сметали с него объедков лет примерно тридцать шесть или даже все тридцать восемь.

Еще дольше не сметали паутину по углам, а пауки выросли с добрый кулак. Да и как им было не вырасти, когда целая тысяча мух обитала в воздухе!

— Вы откуда такие? — ахнул хозяин, приглядевшись к гостям.

— Откуда надо! Болтай поменьше, сучок дубовый! Ты нас не видел, мы тебя не слышали! Крепче спишь — меньше знаешь! Язык долгий — век короткий!

Тихон с удивлением понял, что братец ведет себя и говорит точно так же, как неблагодарные арестанты.

— Хавку тащи, муфлон сарацинский! Берло давай, леопард отмороженный с вершины Килиманджаро! Бациллу неси, не то все чакры тебе позатыкаю!

— Так бы и сказали сразу, что правильные люди! — обиделся старый Киндей. — Сейчас все разогрею, я тоже не без понятий…

— Братец, миленький, не нравится мне тут…

— Не привередничай, Тиша. Нам выбирать не приходится…

Хозяин проявил неожиданную расторопность и вскоре притащил две большие дымящиеся миски, доверху наполненные большими кусками тушеного мяса с овощами.

Вместо ложек были какие-то замурзанные деревянные лопаточки, а вилки тут вряд ли когда и водились — небось не королевский дворец.

— А почему стульев нет или хотя бы скамеек?

— Встояка-то гости больше сожрут! — сказал Терентий.

— Так гости устанут быстрей, — объяснил Киндей. — Угомонятся, ночью бесчинствовать не будут. Ладно, ешьте, а я наверх схожу, посмотрю, что там у меня немтыри делают…

Как ни голодны были братья, как ни вкусно пахло угощение, но едва они сумели проглотить по куску.

— Что за диво? — сказал Терентий. — Вроде бы только что готов был хоть кошку съесть…

И добавил совершенно для себя несвойственное:

— Не к столу будь сказано!

Обычно-то он за столом как раз про всякие гадости говорил.

— Да я уже сыт, братец. Надо Василька покормить, миленького нашего…

Василиск, оказавшись на столе, весело забегал туда-сюда, опустошил сперва одну миску, потом другую, потом все кости и объедки уничтожил и даже столешницу вылизал!