Горничная Карнеги - Бенедикт Мари

— Мне кажется, у него нет ни времени, ни желания думать о чем-то, кроме семьи и работы.

Она встретилась со мной взглядом в зеркале.

— Правда?

— Конечно.

— Что бы я без тебя делала, Клара?

Еще год назад с этими словами исполнилась бы моя самая заветная мечта. Я все же сумела стать незаменимой. Но с тех пор я сама изменилась.

Глава двадцать седьмая

— Карнеги явно накладывают на тебя свой отпечаток, Клара, — крикнула мне Мейв через комнату, занимавшую весь первый этаж их с Патриком дома на Ребекка-стрит. Она стояла в кухонном закутке и мыла в тазу с кипяченой водой морковь и картофель, которые я принесла к нашему запоздалому праздничному обеду. Ни в одном из домов в Закопченном квартале не было водопровода, а вода из общественного колодца пахла нечистотами и требовала продолжительного кипячения.

— Почему ты так говоришь, Мейв? Потому что я принесла мясо? — крикнула я в ответ. Нам приходилось кричать из-за шума, который создавали пятеро детей и непрестанно грохочущая фабрика, расположенная прямо за домом. Зная, где я планировала провести свой единственный рождественский выходной, мистер Форд перехватил меня на выходе из дома и, пожелав мне счастливого Рождества, потихоньку подсунул сверток с говяжьей вырезкой в мою корзинку с буханкой хлеба и овощами — гостинцами для родни.

Мейв переложила вымытые овощи на кухонный стол, и я уселась их чистить вместе с ее старшей дочерью, почти семилетней Мэри.

— Нет, не поэтому, — рассмеялась Мейв. — Хотя я очень тебе благодарна за мясо. В жизни не видела такой нежной говядины и прямо жду не дождусь, когда Патрик придет с работы и узнает, какое роскошество ждет его на обед.

В отличие от Карнеги, владелец литейного завода, где трудился Патрик, не дал своим рабочим ни одного выходного. Они работали и в канун Рождества, и в сам праздник, и на следующий день, традиционно тоже считавшийся праздничным на всех предприятиях. Завод не успевал выполнять все контракты, и ни о каких выходных — даже рождественских — не могло быть и речи.

— Тогда что значит «Карнеги накладывают на меня отпечаток»? — спросила я. Мейв уже отвернулась обратно к плите, и, пока она стояла ко мне спиной, я попыталась оттереть пятна сажи, въевшейся в столешницу. Мне не нравилось, что чистые овощи соприкасаются с копотью, но я не могла допустить, чтобы Мейв видела, как я чищу ее стол. Я не хотела обидеть ее. Не хотела, чтобы она подумала, будто я осуждаю ее как хозяйку, неспособную поддерживать чистоту в доме.

— У тебя изменилась речь, Клара. Ты теперь говоришь как настоящая аристократка. Как богатая барышня из Дублина, а не деревенская девчонка из Голуэя, — сказала она, обернувшись ко мне. Снова худенькая и хрупкая после рождения пятого ребенка, который сменил четвертого на ее бедре, Мейв по-прежнему казалась невероятно уставшей. Черные круги под ее глазами так и не прошли. На самом деле они стали даже заметнее, чем прежде. — Ты и держишься по-другому.

Я настолько привыкла к своей роли дублинской Клары Келли, опытной горничной при богатой хозяйке, что почти и забыла, какой была настоящая Клара Келли.

— Я и не замечала. Извини.

— Тебе не за что извиняться, Клара. Это просто мое наблюдение. И знаешь, даже забавно. Патрик мне говорил, что вы с сестрами всегда отличались от простых деревенских девчонок. Потому что отец приучил вас думать по-мужски.

Меня поразили ее слова. Я понимала, что она совсем не хотела меня обидеть. Мейв была женщиной простой и бесхитростной, всегда говорила все начистоту и сейчас лишь повторяла общепринятое среди родственников мнение о нашей семье. Кажется, я была чужой здесь даже больше, чем думала.

— Теперь нам придется как следует постараться, чтобы вернуть нашу прежнюю деревенскую девочку, иначе как мы найдем тебе мужа? — со смехом проговорила Мейв.

Мужа? Я внутренне напряглась, молясь Деве Марии, чтобы Патрик и Мейв не задумали сосватать меня сегодня же вечером. Но Мейв уже отвернулась и занялась сидящим на бедре ребенком и скворчащим на сковороде мясом. Может, она просто пошутила.

Хлопнула входная дверь, отчего весь хлипкий дом содрогнулся. Патрик встал на колени, чтобы Мэри, Энтони и Джон смогли его обнять. Мейв улыбалась, наблюдая, как дети встречали отца, и то ли не замечала, то ли не придавала значения тому, что мордашки детишек перемазались заводской сажей, въевшейся в каждую пору на коже Патрика. Хотя перед тем, как войти в дом, он всегда тщательно мыл лицо и руки у общественного колодца.

К моему несказанному облегчению Патрик пришел один. После слов Мейв я всерьез опасалась, что он приведет на обед неженатого сослуживца. Я уж точно не собиралась искать себе мужа в Закопченном квартале, хотя никогда не призналась бы в этом родным.

Патрик поднялся на ноги, аккуратно отцепив от себя детишек, висевших на нем, как цветы вьющегося жасмина — на лозе. Он подошел ко мне и крепко обнял, оставив черное пятно сажи на белом манжете моего рабочего платья.

— Редко ты к нам заходишь, Клара.

— Я прихожу, когда есть возможность. Ты сам знаешь, как мало у нас выходных, — сказала я, имея в виду его собственную ситуацию с работой в рождественские дни.

— Это верно. Приходится праздновать урывками. — Он шумно втянул носом воздух. — А чем это пахнет?

— Клара принесла мясо к нашему праздничному столу, — сообщила Мейв.

Патрик присвистнул.

— Какие добрые, щедрые люди твои Карнеги. Сегодня я говорю о них только хорошее, хотя они не дают тебе времени повидаться с родней.

Я не стала разубеждать Патрика в щедрости своих хозяев.

— Они, может, и скупы на свободное время, но не на мирские блага, — сказала я ему в тон.

— А что твой хозяин, мистер Эндрю Карнеги? Небось, славный малый? — спросил он ехидным голосом, заранее ожидая худшего. Как от любого из работодателей.

Я почувствовала, что краснею.

— Он неплохой человек. Когда бывает здесь, в Питсбурге. Пока что он не вернулся из своего путешествия по Европе.

— Что-то ты зарумянилась, Клара, — заметила Мейв.

— И вовсе я не зарумянилась, — горячо возразила я и, кажется, покраснела еще сильнее. — У вас жарко, Мейв.

— Ты там осторожнее, Клара, — нахмурился Патрик. — А то мало ли что взбредет в голову богатеям. Сама знаешь, как это бывает.

— Он не богатей. Он сам из простых, как мы с вами.

— Только он шотландец, а не ирландец. И теперь он богатый, не бедный. — Патрик скрестил руки на груди и пристально посмотрел на меня. — И он твой хозяин. Вы с ним неровня.

— Так и нет ничего, чтобы мне осторожничать. Мы с ним просто общаемся иногда. С ним приятно поговорить. То есть было приятно, пока он не уехал.

— Сдается мне, это и к лучшему, что он уехал, Клара. Приятные разговоры между хозяином и служанкой, знаешь ли, до добра не доводят. Да и твой отец надает мне по шее, если я не проведу с тобой строгую воспитательную беседу.

— Считай, что беседа проведена. Хотя ты затеял ее безо всякой разумной причины и зря потратил свое красноречие.

В комнате воцарилась неловкая тишина. Мы с малышкой Мэри продолжили чистить морковь и картофель. Мейв вернулась к плите, где тушилась говядина. Патрик пощекотал Джона, тот залился звонким смехом, и напряжение разрядилось.

— Что слышно из дома, Клара? — спросил Патрик, усевшись на стул рядом с печкой.

Я на секунду застыла. Я не знала, известна ли Патрику с Мейв наша бедственная ситуация, и, памятуя о маниакальной папиной скрытности, решила соврать:

— Все, как обычно. Сообщения об урожае и запасах на зиму. Деревенские сплетни о спорах соседей за землю.

Патрик с Мейв переглянулись.

— И ничего больше? — Голос Патрика прозвучал натянуто.

Я отложила нож и обернулась к нему:

— А что еще должно быть?

Патрик, который обычно не лез за словом в карман, промолчал.