Три килограмма конфет (СИ) - "Нельма"

И я охотно любовалась, но забирать себе этот раритет почему-то больше не хотелось.

— Может быть, я смогу помочь? — обворожительно улыбнувшись и не дожидаясь моего ответа, он вытянул листы с тестом из моих рук и разложил их на столе, прямо поверх тетради Анохиной, заодно прихватив и её ручку.

— Заданий всё равно слишком много, — мои вялые попытки отбиться от его помощи выглядели не особенно убедительно, пока не получалось вернуть контроль над собственным окостеневшим телом и сделать хоть одно движение навстречу ему. Или от него? Вопреки стольким мечтам о моменте, когда между нами промелькнёт искра взаимного интереса, ноги подгибались вовсе не от ощущения неземного счастья.

Нет, это было до дрожи волнительно, так, что меня прошибал холодный пот и пересыхало в горле, но как-то… неправильно. И настойчивое чувство подсознательного отторжения происходящего не позволяло расслабиться и получать кайф от внимания ко мне парня мечты.

— Я хотя бы начну. — Романов выглядел спокойным и совсем не замечал моей скованности. Он придвинулся ближе, встав почти у меня за спиной, и начал медленно склоняться над листами прямо через моё плечо, грозя вот-вот навалиться всем немалым весом своего тела. Мне пришлось ухватиться ладонью за край стола и опасно склониться вбок, балансируя на грани падения, лишь бы не оказаться недвусмысленно прижатой им к парте.

Мне не было приятно. Неудобно и страшно — да, но ни о каких бабочках в животе или трепете и речи быть не могло, пока я ощущала себя загнанной в ловушку слабой и слишком лёгкой добычей. А следом мне вспомнилась плачущая с утра Светка, и вдруг стало невыносимо мерзко от Димы с его гелем в волосах, напрягающим дружелюбием и отвратительным подкатом к первой попавшейся под руку девчонке. Казалось, меня непременно стошнит, стоит ему случайно ко мне прикоснуться.

— Зимовский и… Романов. Сегодня в шесть важная тренировка, будет переформирование состава, всем быть обязательно. — Голос Иванова где-то за моей спиной прозвучал как гром среди ясного неба, мгновенно приводя в чувства. Захотелось сквозь землю провалиться, а потом выкарабкаться обратно и провалиться ещё с десяток раз, ведь только тогда до меня дошло, сколько людей видели слишком навязчиво-настойчивую помощь от Димы, со стороны наверняка больше напоминавшую начало любительского порнофильма.

Я так долго жаждала обратить на себя внимание Романова и именно сейчас должна была бы вдоволь наслаждаться происходящим, теша своё самолюбие на десяток лет вперёд, ведь в будущем мне вряд ли светило стать популярной у таких вот сногсшибательных красавчиков. Даже если они при этом были бы знатными мудаками.

И мне бы хотелось наслаждаться, правда, но неожиданный импульсивный порыв, идущий откуда-то из глубин заходящегося в аритмии сердца, снова всё испортил.

— Максим, подожди! — окликнула я, резко развернувшись и чуть не сбив опешившего Диму с ног. Не знаю, о чём я думала в этот момент и думала ли вообще, ведомая только захлёстывающими с головой противоречивыми эмоциями, но, увидев замешкавшийся в дверях силуэт Иванова, тут же ринулась вслед за ним, схватив со стола листок с тестом.

Спустя пару часов я найду логичное объяснение своему поступку. Ведь мне просто нельзя показывать Максиму свою симпатию к кому-либо, особенно к Романову, с которым они находились в постоянной конфронтации, иначе это может спровоцировать новый виток подколок в мой адрес. А я не хотела давать ему такой отличный повод поупражняться на мне в остроумии, только и всего. Никакого тайного смысла.

Но выбежав вслед за ним в коридор, я сама испугалась своих действий, не понимая, что вообще собиралась делать дальше.

— Хорошо, что ты здесь, — вырвалось раньше, чем мне удалось опомниться и закрыть свой рот.

«Шикарно, Полина, просто класс! Что ты ляпнешь дальше? Давай, скажи ещё, что успела соскучиться. Или что-нибудь пафосно-банальное, вроде: всё не так, как ты подумал! Словно ему вообще есть до этого дело», — злобно подначивал меня внутренний голос, звучащий точь-в-точь как голос Иванова. Сам он развернулся и изумлённо смотрел на то, как я переминаюсь с ноги на ногу, по-видимому, в состоянии аффекта не сумев так сразу придумать желчное замечание в ответ.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Ты не заболела? — изо всех сил сдерживая сарказм спросил он, неожиданно приложив ладонь к моему лбу.

— Я просто подумала, что ты можешь знать, где Рита. Точнее, где Слава. Ну, они обычно вместе. И я решила узнать, если ты в курсе, потому что мне нужно её найти, — сбивчиво бормотала я, не в состоянии разумно излагать свои мысли, когда все они оказались заняты только его прикосновением. Оно неожиданно обжигало, расходилось по телу мурашками и внутренним жаром, хотя ладонь была совсем ледяная на ощупь: видимо, он только недавно зашёл с улицы.

— Они в курилке, — убрав ладонь, спокойно ответил Максим и отвернулся с явным намерением уйти. Он выглядел до того незаинтересованным в нашем дальнейшем общении, что в груди у меня кольнуло от обиды, а ещё от настойчивого чувства вины, будто я по своей глупости умудрилась разозлить и одновременно с тем разочаровать его.

— У тебя рука холодная. Так смотреть температуру недостоверно, надо… — у меня замечательно вышло снова остановить его, вот только что с этим дальше делать не было ни малейшего понятия. И закончить фразу я никак не могла, понимая, что произнеся слово «губами» в таком контексте, немедленно умру от остановки сердца. — Надо по-другому.

— Да? — Он снова повернулся ко мне, сделал шаг вперёд и встал совсем вплотную, так, что хватило бы одного глубокого вдоха, чтобы слегка соприкоснуться с ним грудью. А я мечтала иметь три пары рук, чтобы одной заткнуть свой рот, пока мне не пришло в голову озвучить ещё какие-нибудь крамольные мысли, второй — вцепиться себе в волосы и в панике выдирать их, а третьей — закрыть глаза, чтобы не видеть больше сосредоточенного и заинтересованного взгляда Максима, пробирающегося прямиком в душу. Уши я специально оставила бы свободными, чтобы ни за что не пропустить его следующую реплику, наверняка спустившую бы меня с небес на грешную землю и заставившую вспомнить, кто мы есть друг другу.

Ответ прост и лаконичен: никто.

Увы, у меня всё ещё была лишь одна пара рук, и те нервно теребили несчастный листочек с тестом, изрядно помявшийся и даже чуть надорвавшийся посередине. Я чувствовала себя так неловко, что почти пожалела о своём побеге от Романова парой минут ранее, ведь, оставшись рядом с ним, я бы показалась просто наивной и ветреной, а теперь выглядела идиоткой, каких ещё поискать.

И по тому, как чуть дёрнулись вверх уголки его губ, до этого сурово поджатых, стало ясно, что Иванов явно понял, что я хотела сказать сначала. На самом деле трудно было не догадаться, даже будь он таким тупым, как мне всегда хотелось.

— Ой, я забыла там вторую страницу! — с огромным облегчением я попятилась назад, покидая зону особенного напряжения между нами, и поспешила обратно в кабинет лингвистического класса, впервые спасаясь бегством не от него, а от самой себя.

Листочек действительно лежал на столе у Марго, и я немедля схватила его, собираясь как можно скорее добраться до туалета и умыться прохладной водой. Мне нужно было остаться в одиночестве, успокоиться и подумать обо всём без нервной дрожи, ощущения пылающих от стыда щёк и до сих пор горящего огнём лба. Но не успела я и шага ступить, как заметила сбоку быстрое движение, а следом услышала и тонкий писклявый голосок за своей спиной.

— Ты снова здесь, припадочная? Уже пожалела, что сбежала от Димы? А Максим-то тебя быстро отшил.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Я так и застыла около чужой парты с зажатыми в трясущейся руке листочками и гулко колотящимся сердцем. Не имело значения, Катя это или Марина, потому что любая из этих стерв всё равно была мне не по зубам. Пока взгляд беспомощно метался по пустым стульям, лишь бы не видеть издевательских улыбок или презрительных усмешек находящихся в классе учеников, поблизости раздался чей-то тихий смешок.