Какое надувательство! - Джонатан Коу

— Видите ли, сегодня на рынке, — говорил Родди, пережевывая блинчики с копченым лососем, — наивно полагать, что удастся продвинуть работу художника вне зависимости от его личности. У художника должен быть свой образ — нечто такое, что можно продавать в газетах и журналах. Не имеет значения, насколько изумительны сами картины: если вам нечего сказать о себе, когда вас явится интервьюировать дамочка из „Индепендент“, у вас будут проблемы.

Фиби слушала, не перебивая. Несмотря на декларируемый интерес к ее личности, именно молчание, судя по всему, от нее и требовалось.

— Кроме того, разумеется, очень важно, чтобы вы умели хорошо фотографировать. — Родди самодовольно ухмыльнулся. — Но с этим, я полагаю, у вас все в полном порядке.

Казалось, Родди как-то странно суетлив. Хотя он явно стремился произвести на Фиби впечатление, в ресторане, похоже, было полно каких-то его знакомых, и большую часть времени он смотрел поверх ее плеча, пытаясь встретиться взглядом с кем-то из важных едоков. Стоило Фиби заговорить о живописи — она полагала, что оба разделяют интерес к ней, — как Родди незамедлительно переходил на другую тему.

Через сорок минут он попросил счет — ни на десерт, ни на кофе времени уже не хватало. На два часа у него была назначена другая встреча.

— Жуткое занудство. Какой-то журналист пишет очерк о подающих надежды художниках, наверное, хочет услышать от меня какие-то имена. Я бы и дергаться не стал, но если с этими людьми не сотрудничать, галерея в прессу не попадет вообще. Вы кого-нибудь можете вспомнить?

Фиби покачала головой.

— Простите, что все в такой спешке. — Родди опустил взгляд и умерил тон до смущенного раскаянья. — Я чувствую, что мы с вами едва познакомились.

Его замечание показалось ей забавным — общие темы для беседы закончились у них минут через пять после начала, — но она услышала собственный голос:

— Да, это верно.

— Где вы остановились в Лондоне? — спросил он.

— Я вечером возвращаюсь домой, — ответила Фиби.

— Это настолько необходимо? Я просто подумал, вы могли бы переночевать у меня. Места в квартире хватает.

— Очень любезно с вашей стороны. — Фиби немедленно исполнилась подозрений. — Но мне завтра на работу.

— Разумеется. Но послушайте, мы должны в ближайшее время увидеться снова. Мне бы хотелось взглянуть на ваши работы по-настоящему. Вы должны мне про них рассказать подробнее.

— Да, только я не слишком часто сюда приезжаю — работа, да и цены на билеты…

— Понимаю. Вам, должно быть, приходится нелегко. Но я и сам бываю в Лидсе. У моего семейства в той части света дом. — Родди взглянул на часы. — Черт бы побрал эту встречу. Хотя вот что — отчего бы вам прямо сейчас ко мне не заскочить? Квартира у меня тут рядышком, сразу за углом, а я через час освобожусь, и мы… Ну, как бы продолжим. А до вечернего поезда у вас останется еще масса времени.

Фиби встала.

— Попытка засчитывается. Хотя и не очень изящно. — Она перекинула сумку через плечо. — Если бы я знала, что под контактом вы имели в виду это, не стала бы вводить вас в такие расходы. Будьте добры, верните мне мои слайды.

— Я отправлю их вам почтой, если настаиваете, — ответил Родди, а потом зачарованно смотрел, как она без единого слова поворачивается и выходит из ресторана. Похоже, будет гораздо забавнее, чем он рассчитывал.

— Он подонок, — сообщила Фиби своей соседке по студии Ким, когда они вечером утешались на кухне кофе.

— А другие что — лучше? Весь вопрос в том, симпатичный или нет.

— Едва ли это имеет значение, — сказала Фиби. (К собственной досаде, она поняла, что Родди довольно симпатичен, хотя чересчур хорошо сам это осознает.)

Она не думала о нем до самых выходных, когда ей позвонил взволнованный отец и спросил, видела ли она субботний номер „Таймс“. Фиби вышла на улицу, купила газету и обнаружила, что ее имя упоминается среди нескольких молодых художников, которым предрекают расцвет карьеры в следующем десятилетии.

„Я стараюсь быть очень осторожным в предсказаниях, поскольку история легко может их опровергнуть, — говорит один из ведущих лондонских арт-дилеров Родерик Уиншоу, — но из всех новых художников, работы которых мне довелось видеть в последнее время, самое большое впечатление на меня произвела Фиби Бартон, молодая и многообещающая художница из Лидса“.

Ким считала, что Фиби должна позвонить и поблагодарить Родди, но та не стала, изо всех сил стараясь не выказывать удовольствия. Тем не менее, когда несколько вечеров спустя он позвонил сам, Фиби первым делом сказала:

— Я прочла ваши слова в газете. Очень мило с вашей стороны.

— А, это? — отмахнулся Родди. — Я бы не стал придавать этому слишком большого значения. После публикации о вас несколько раз спрашивали, но пока говорить об этом рано.

Сердце Фиби скакнуло.

— Спрашивали?

— Собственно, я и звоню, — продолжал Родди, — выяснить, чем вы занимаетесь в эти выходные. Я как раз собираюсь в семейное гнездышко и хотел узнать, не согласитесь ли вы меня сопровождать. Там и посмотрим хорошенько ваши работы. Я мог бы в субботу подобрать вас в Лидсе, и мы бы вместе поехали дальше.

Фиби задумалась. Весь уик-энд наедине с Родериком Уиншоу? Да ей одного обеда вполне хватило. Кошмар, кошмар…

— Отлично, — сказала она. — Это будет очень славно.

2

Родди окинул взглядом муниципальный квартал и решил, что свой спортивный „мерседес“ на его стоянке не оставит. Парковать машину на склоне напротив не то школы, не то культурного центра тоже не слишком улыбалось: когда он запирал двери, за ним наблюдали два юных громилы, похоже, готовых, едва он отвернется, весело расколошматить стекла и проткнуть шины. Родди надеялся, что Фиби готова и ему не придется болтаться в этой богом забытой дыре ни минутой дольше, чем необходимо.

У подъезда многоквартирной башни он нажал на кнопку и представился в домофон. Ответа не последовало — лишь дверь резко зажужжала и открылась. Родди в последний раз оглянулся: на пропеченной солнцем площадке шумели дети, нагруженные покупками молодые мамаши толкали вверх по склону коляски из центра города — и шагнул в вестибюль. Внутри было сыро и очень дурно пахло. Лифт выглядел особенно омерзительно, но подниматься на одиннадцатый этаж пешком невозможно — вспотеешь и запыхаешься, а Родди намеревался произвести впечатление. Поэтому он стиснул зубы, зажал ноздри и с облегчением понял, что подъем прошел относительно быстро и безболезненно. Далее следовало преодолеть мрачный коридор, освещенный цепочкой чахлых сорокаваттных лампочек, особенно убогих по сравнению с яркостью оставшегося снаружи субботнего дня. Едва Родди решил, что окончательно заблудился, как одна дверь открылась и оттуда ему помахала Фиби. Настроение сразу улучшилось: в таком интерьере она выглядела еще ослепительнее, чем раньше, — и сомнения, одолевавшие его всю дорогу из Лондона, моментально испарились под натиском желанья.

— Заходите, — сказала Фиби. — Я почти готова. Ким только что заварила чай.

Родди удивился, оказавшись в светлой и просторной гостиной. На диване развалился молодой человек в майке и драных джинсах — он смотрел телевизор, переключая каналы между „Трибуной“ и какой-то черно-белой комедией по Би-би-си-2. К Родди он даже головы не повернул.

— Это Дэррен, — сказала Фиби. — Дэррен, это Родерик Уиншоу.

— Приятно познакомиться, — произнес Родди.

Дэррен хрюкнул.

— Он приехал из самого Лондона, — сказала Фиби, дотягиваясь до кнопки питания телевизора. — И ему, наверное, хотелось бы прийти в себя.

— Эй, я же смотрю!

Телевизор остался включенным, а Фиби удалилась к себе в комнату заканчивать со сборами. Родди забрел в кухню, где аккуратная женщина с волосами песочного цвета разливала чай.

— Вы, должно быть, Родди, — сказала она и протянула ему чашку. — Я Ким. Мы с Фиби тут вместе живем. За наши грехи. — Она хихикнула. — Вам с сахаром?

Родди покачал головой.

— Мы так рады, что на ее стороне наконец-то появился кто-то значительный, — сказала Ким, накладывая себе три ложки с горкой. — Именно так ей и нужно прорваться.

— Ну, я определенно намереваюсь… сделать все, что в моих силах, — ответил Родди, которого такой напор застал несколько врасплох.

Из спальни вышла Фиби — под мышкой у нее была довольно габаритная папка.

— Она войдет в машину?

У Родди перехватило дыхание:

— Боюсь, не втиснется.

— Ну-у… — Казалось, Фиби сомневается. — Вы же сами сказали, что хотели взглянуть на мои работы. Вы ведь за этим приехали, правда?

— Я думал, все они есть на слайдах.

— Не все. — Фиби просияла. — А можно и прямо сейчас посмотреть, если хотите. Займет от силы час-другой.